… о миграции и рынке труда

Экономический кризис не станет раздражителем для внутренней миграции в российских регионах. Нестабильность заставляет людей держаться за места даже в условиях сокращения заработной платы. Наибольшие испытания выпадут на долю моногородов
Никита Мкртчян: в период кризиса на рынке труда будут востребованы специалисты, которые умеют работать, но не предъявляют излишних требований по зарплате
Миграция — чуткий индикатор социально-экономических изменений в регионах, разрывов в их экономическом положении, состоянии рынков труда. Все последние годы, и даже в дореформенный период, люди стремились в крупные города, а сельская местность и большинство малых городов теряли население. Как повлияет на миграционные потоки кризис, рассказывает старший научный сотрудник Института демографии ГУ ВШЭ Никита Мкртчян.
— Никита Владимирович, можно ли говорить о перераспределении трудовых потоков под влиянием кризиса?
— Как мне представляется, чтобы в стране произошло серьезное перераспределение миграционных потоков, должна существенно измениться экономическая ситуация, на место лидирующих регионов и городов — прийти другие. Но это часто происходит при позитивной динамике, в условиях уверенного экономического роста, а кризис ударяет по всем — чуть сильнее или слабее. Причем обычно сильнее по слабым.
Кроме того, у людей должны быть возможности для пространственной трудовой мобильности. Многие обросли семьями, а переезд с семьей — дело сложное, чтобы решиться на него, нужно что-то посильнее нынешнего кризиса с понятными перспективами и последствиями. Легко молодым, только закончившим техникум или вуз, а люди в возрасте около 30 и старше уже не так подвижны.
В ситуации кризиса нет и достоверной информации. Положим, в городе N остановился мехзавод. В городе L, как было известно, требовались работники. Но пока люди соберутся, ситуация в L также может поменяться.
Прежде всего кризис может вызвать возвратную миграцию временных мигрантов, которые еще не закрепились на новом месте работы, не обросли социальными связями, да и уехать переживать неспокойные времена им есть куда. Таких примеров довольно много.

По рукам моногородам
— В другом городе нужна не только работа, но и жилье…
— Идеал для семейного работника — арендная квартира. Но цены в крупных городах высоки и падать не торопятся. Значит, будущая работа должна обеспечивать доход плюс покрывать расходы на жилье на новом месте жительства. Это вариант — для работников, претендующих на высокий заработок, но таких не особо много. В октябре этого года мы провели исследование: интересовались состоянием банка вакансий, предлагаемых центрами занятости в регионах России. Так вот, обычно зарплаты там ниже, чем средние по региону (городу), и в абсолютном большинстве просто не позволяют работнику решать жилищную проблему. 23% опрошенных нами экспертов сказали, что предлагаемые их центром занятости вакансии не предполагают предоставления жилья, а 60% — что таких рабочих мест не более 5 — 10%.
Остается вариант снимать койко-место, в лучшем случае в общежитии (их, кстати, в крупных городах осталось очень мало, все передали в муниципальный фонд и впоследствии приватизировали), в худшем — в вагончике. Летом — недостроенные дома, всякие «кибитки». Долго жить в таких условиях не пожелаю никому. Понятно, и так живут люди: мне приходилось с ними беседовать, в том числе в Екатеринбурге. Но уж лучше, да простят меня граждане других стран, мы оставим этот удел гастарбайтерам: обязательств перед ними у нашего государства существенно меньше. Да и много ли наших безработных готовы по 8 — 12 часов класть стены или варить арматуру в 20?градусный мороз с перспективой провести остаток дня в вагончике с единственным развлечением — сорокоградусной жидкостью?
Тут можно было бы использовать заемный труд, он применяется, например, в Екатеринбурге. Коротко это так: директор с директором напрямую договаривается, что тот ему направляет, скажем, бригаду станочников (монтажников, проходчиков), временно не работающих: свое предприятие испытывает трудности с заказами. Они отрабатывают один-три месяца, получают деньги, никуда при этом насовсем не переезжают, а там и на своем предприятии ситуация улучшается. Но это все держится на личных связях, которые есть не всегда и не везде.
Кризис может очень больно ударить по рынкам труда поселений со слабо диверсифицированной экономикой, так называемым моногородам. В начале 2000?х годов их население оценивалось в 16 млн человек, и с того времени ситуация изменилась несильно. Вот здесь ситуация может обостриться гораздо сильнее, чем в областных центрах и городах-миллионниках.
— Способна ли экономическая нестабильность вымыть из моногородов последние трудовые ресурсы? К каким социальным и политическим последствиям это может привести?
— Не будем делать поспешных предположений. Многие моногорода пережили и кризис начала рыночных реформ, и кризис 1998 года. С одной стороны, далеко не все люди готовы, даже под влиянием выталкивающих экономических факторов (потеря места, снижение доходов и т.п.), все бросить и искать работу в другом городе. По нашим оценкам, среди всего взрослого населения в трудоспособном возрасте таких 10 — 12%, при этом четкие намерения имеют 3 — 4%. Если кризис подстегнет, доля готовых выехать увеличится до 20%, а точно уедут 5 — 7%. В моно— и вообще в небольших городах миграционные намерения могут быть и выше, но надежных исследований на эту тему нет.
С другой — и моногорода неоднородны: есть бывшие ЗАТО, завязанные в производственной деятельности в основном на нужды ВПК. Они существуют в условиях госзаказа, который вряд ли рухнет. Но есть и моногорода нефтяников: эти, видимо, уже в ближайшее время испытают миграционный отток из-за сокращения производства. Тяжелое положение ожидает, вероятно, моногорода металлургов и их партнеров по производственной цепочке — например, угольщиков. Статистика такое отражает: в 1998 году Ханты-Мансийский автономный округ, до этого притягательный, показал существенную миграционную убыль. Потом все отыграли, и приток восстановился.
Но главный двигатель миграции — наличие рабочих мест. А период кризиса — не лучшее время для их создания: принятия решений о расширении бизнеса, реализации инвестиционных проектов. Да и зима — не лучший для этого сезон. Работодатели ведут себя таким образом, что прежде всего прекращают прием новых сотрудников. Иными словами, ехать-то особенно некуда.
Немаловажно и то, что предлагаемые рабочие места требуют иной квалификации. Например, нужны строители, а в каком-то городе высвобождены металлурги — квалифицированные, привыкшие в последние годы неплохо зарабатывать. Многие ли из них согласятся работать разнорабочими на стройке? А чтобы работать, скажем, сварщиком или крановщиком — знания не те…

Спрос на трудоголиков
— Как последние макроэкономические тенденции повлияли на спрос: какого рода специалисты востребованы?
— Здесь я могу только воспроизводить то, что говорят наши экономисты и трудовики. А они в основном рассуждают о том, кто больше пострадает от кризиса: банкиры, вспомогательный офисный персонал, девелоперы, перевозчики, ну и все отрасли, которые сильно завязаны на потребительский спрос — прогнозируется его сжатие. Кто по-прежнему востребован? Думаю, те, кто умеет работать и не предъявляет завышенных требований по зарплате. (Полагаю, не стоит говорить о таких экзотических профессиях, расцветших на фоне кризиса, как специалисты по банкротствам или антикризисные управляющие — они погоды на миграционном поле не делают.)
Спрос на рабочую силу, конечно, упал, хочется думать, что временно. В нынешнем кризисе пока не просматривается каких-то точек роста, видимо, ситуация прояснится к весне следующего года. Тогда и станет понятно, кто будет востребован в среднесрочной перспективе. Думаю, если государство и региональные власти не свернут намеченные инвестиционные проекты, то по-прежнему будут в цене строители, дорожники, инженеры и т.п.
— Следует ли менять политику в сфере занятости?
— Она уже немного меняется, правда, как у нас всегда это делается, пытаются «дать денег». Но мало и неэффективно. Увеличено пособие по безработице (конечно, его размер просто неприличен с позиций социального государства, однако он стимулировал к более активному поиску работы). Но ничего не делается в плане активных мер содействия занятости — переподготовки, создания рабочих мест. Мне представляется, что сейчас государство должно выступать прежде всего в качестве крупного покупателя — от квартир до металлов и нефти, а также прекратить давить мелкий бизнес. Вот где есть резерв роста занятости в кризисный и посткризисный периоды.

Кадры по разумной цене
— На ваш взгляд, есть ли у трудовых отношений в период кризиса своя специфика?
— Нынешний кризис, по мнению кадровиков, временно прекратил диктат работника на рынке труда: многие поняли, что ставить условия по росту зарплат и т.п. сейчас не время. Понятно, под угрозой увольнения работники с большим пониманием стали относиться к внеурочной работе, крепче держаться за рабочее место.
Но и диктат работодателя — не самый хороший вариант. Здесь сразу возникают снижения и задержки зарплат, как объективно необходимые, так и надуманные, под предлогом кризиса. Кого-то могут попросить работать за себя и «за того парня», и заявлять о своих правах, требовать компенсации сложно — могут указать на дверь.
Люди, занимающиеся правовыми проблемами мигрантов (главным образом иностранцев), фиксируют существенно возросшие проблемы с выплатой зарплат и нарушением работодателями условий трудовых контрактов. У нас очень мало ответственности за их соблюдение — со стороны и работодателя, и работника. Да и контракта-то у многих нет — мигрантский труд, будь это свои граждане или иностранцы, зачастую осуществляется на черном или сером рынке труда.
— Каков ваш прогноз по рынку труда и трудовой миграции на следующий год?
— Давать прогнозы сложно. Отличие нынешнего кризиса от предыдущих, особенно от начала 1990?х годов, в том, что сейчас меньше возможностей для самозанятости в торговле, мелком предпринимательстве в сфере посредничества: существенно увеличилась плата за «вход», требуются существенные средства, да и сферы эти уже насыщены бизнесом, есть конкуренция, чего не было в начале реформ. Как выразился один депутат, «у нас люди разделены примерно пополам: одна половина пытается что-то продать другой».
Особенность ситуации и в том, что в прошлые кризисы рынок труда реагировал специфически: падение производства не сопровождалось адекватным сокращением занятых. Людей предпочитали не выгонять на улицу, а отправлять в вынужденные отпуска, снижать заработную плату (здесь и усилий-то особых не требовалось: в условиях инфляции достаточно полгода ее не повышать, и она сокращается в два-три раза). Наши исследователи поэтому и говорят об особой модели российского рынка труда. Был и субъективный фактор: производством тогда руководили «красные директора», не склонные к резким телодвижениям, социальный фактор не был для них пустым звуком. С тех пор прошло много переделов собственности. Новые хозяева могут иметь свой, отличный подход к данной проблеме.
Многое будет зависеть от того, какие отрасли и в какой степени пострадают от кризиса, останутся ли в экономике страны зоны стабильности и насколько они будут велики. Эти зоны и будут привлекать мигрантов. Отрасли и предприятия, нашедшие в себе силы и в кризисный период развивать производство, работать на расширение бизнеса, занятие других ниш, безусловно, выиграют дважды, так как помимо выживания и расширения бизнеса они привлекут специалистов, о которых не могли и мечтать в докризисные времена, и по разумной цене. Кадры у нас по-прежнему многое решают.
Одно только можно прогнозировать с уверенностью: надежды на то, что государство может управлять внутренней миграцией населения, будь то в условиях кризиса или экономического подъема, безосновательны.
— Может ли Россия воспользоваться мировым опытом регулирования трудовых потоков в сложные экономические времена?
— Вы мне предлагаете рассказать об опыте Великой депрессии, когда при президенте Рузвельте в США безработные строили дороги? Или о Германии в период прихода к власти нацистов? Думаю, России ни тот, ни другой вариант не подходит…
А если серьезно, то у нас не созданы для этого многие базовые условия. В развитых странах трудовые потоки никто не регулирует: там все решает рынок, параллельно действуют региональная и социальная политики. Меры региональной политики позволяют оказывать поддержку узкому кругу депрессивных территорий, причем в основном непрямой. Помогают и полюсам роста. Социальная политика поддерживает людей — теми же пособиями по безработице, по бедности. Не стоит забывать, что во многих странах есть сильные профсоюзы и развитый общественный сектор. А у нас — сами понимаете… Но у нас люди больше привыкли надеяться на себя, несмотря на распространенные в обществе патерналистские ожидания. Мы не так просты, как кажемся: думаем и говорим, что надеемся на государство, но и сами стараемся не плошать.

Артем КОВАЛЕНКО. «Эксперт-Урал», 22 декабря 2008 года