… о религиозности россиян

Социологи исследовали религиозность россиян и выяснили, что православные верят в деньги, государство, президента и иногда — в Бога

На ХХI Международной конференции "Служение Богу и человеку в современном мире", организованной общественной организацией "Преображенское содружество малых православных братств" и Аналитическим центром Юрия Левады, эксперты предложили разобраться в ценностных приоритетах современного российского общества, что оказалось занятием крайне непростым. Понятие служения, которое еще с незапамятных времен считалось самым важным для жителей Российской империи и было связано с бескорыстной жертвой сил и средств ради чего-то высшего, современных россиян, согласно опросам социологов, ставит в тупик. Собственно, сложности возникают и с определением "чего-то высшего".
Среди православных в Бога верит примерно половина граждан. Во что верят остальные и что за бог у этих 49 млн россиян, которые, согласно исследованию Левада-центра, почти не ходят в церковь, не особенно верят в воскресение и реальность личности Христа, не молятся и чрезвычайно редко совершают что-то доброе и благородное,— на эти вопросы попытались ответить специалисты.
Политолог Борис Дубин, изучая сознание современных россиян, выделил несколько устойчивых мифологем, в которые свято верит значительная часть народонаселения. Например, это миф о великой державе и о том, что Россия лишилась своего надлежащего места в мире, миф об идеальности первого лица государства (независимо от фамилии), миф о том, что русские — народ исключительный, что кругом — одни враги, миром правят деньги и что Россия — православная страна.
Правда, вера верой, но на деле оказывается, что сегодня никто ничего конкретного для воплощения той же великодержавности или исключительности делать не готов. Российские мифы вообще хороши тем, что ничего не заставляют делать человека, не предполагают никакой личной ответственности. Неоспоримая истина о том, что если ты назвался груздем, то надо обязательно полезать в кузов,— для россиян сегодня совершенно неочевидна.
— Российский человек привык совершенно формально, поверхностно идентифицировать себе с какими-либо общностями и с тем же православием,— сказал директор Левада-центра Лев Гудков.— Такое отношение полностью исключает личную ответственность человека, никакой серьезной внутренней работы не проводится, снимается сама проблематика этического выбора.
Социолог Анна Алиева из Московского Свято-Филаретовского института рассказала, что при опросе респондентов от Москвы до Среднего Урала было выяснено, что подавляющее большинство заявляло, что человек должен служить Богу, государству, народу или на худой конец просто в армии. Но, с другой стороны, когда начинали выяснять, на что готов тратить время и силы конкретно этот человек, все ограничивалось, как правило, собственной частной жизнью.
— Вот что предложил человеку тоталитаризм: жизнь как служение, полная мобилизованность каждого отдельного человека для некоторого высшего и общего дела,— пояснила философ и поэт Ольга Седакова,— "беззаветная преданность" ("делу партии", как учили нас, или "верность", к которой апеллировали в Германии, где до нынешних дней само слово "верность" остается почти табуированным). "Служу Советскому Союзу!" — повторяли и взрослые, и дети, и даже школьник должен был быть готов отдать собственную жизнь за некие не им определенные цели. Уход в частную жизнь представлялся дезертирством и предательством.
Так что нынешний уход с головой в частную жизнь — это одна из реакций на прошлое, такая же, как готовность уживаться с насилием и восприятие свободы исключительно как права на то, чтобы тебя никто не трогал и ничего не навязывал.
И именно такой человек пришел в 90-е годы в церковь. Он не искал в церкви Бога, не шел за покаянием и не очень интересовался вопросами метафизики (в загробную жизнь среди православных до сих пор верит 21 процент, в рай — 41, а в ад, чуть больше — 48 процентов верующих). Нет, россияне в первую очередь искали в церкви правды и помощи.
— За последние 20 лет, согласно опросам, доверие к РПЦ подорвано ее молчанием по поводу самых важных вопросов общественной жизни,— считает профессор Лев Гудков,— например, по поводу войны в Чечне, коррупции, произвола в высших эшелонах власти и оценок советского режима.
Второй запрос к церкви, актуальный по сей день, касается надежды на личное исправление. Чаще всего люди хотят быть менее озлобленными и не знают, как этого достичь самостоятельно. Озлобленность и внутренняя агрессия — это тоже родовая черта советского народа, следствие тотального недоверия друг к другу, которое теперь проступает в каждом последующем поколении, как водяные знаки на денежной купюре.
— Такого уровня страха и недоверия по отношению к другому человеку нет ни в одной стране мира,— говорит Борис Дубин.— У нас колоссальный дефицит позитивного отношения к "другим". Любое общение принципиально направлено на понижение того, с кем вы имеет дело. Это читается в языке власти, бюрократии, в языке трамвайных перебранок. Свыше 70 процентов взрослого населения России уверены, что другим людям доверять нельзя. Среди молодежи это 50 процентов и еще 15 сомневаются.
Так уж устроен исторический процесс, что всякий миф, не подкрепленный хоть какими-то разумными основаниями, со временем начинает ветшать. Например, сегодня представление о великодержавности и исключительности все еще таинственным образом уживается в сознании рядового россиянина с мифом о том, что лично он живет хуже всех, так как больше всех работает и меньше всех получает. Но постепенно такие противоречия уходят. Точно так же, уверены аналитики, со временем разрушится миф о всеобщем российском православии.
— Нынешняя приверженность православию — явление временное,— говорит Лев Гудков.— Можно утверждать, что она стала следствием нашего тоталитарного прошлого. Мы прогнозируем массовый отход от православия в смысле идентификации себя с этой верой в следующие 10-20 лет.
Во что будет верить будущая неправославная Россия, пока сказать сложно. Но, может быть, тогда мы сначала перестанем врать, давать взятки, изменять и сплетничать, а уже потом — будем вешать в машину иконки. Это будет хотя бы честно.

Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/1777469

Елена КУДРЯВЦЕВА. «Огонек», 10 октября 2011 года