… о естественном отборе 200 лет назад

К ноябрю Уильяму Стартину из Толлесханта стало хуже, и он задумался, кому оставить нажитое крестьянским трудом. Скопил мало, не то что плотник Джон Вайзман, который своим детям по нескольку фунтов завещал. Но и скудное наследство нужно разделить по справедливости: «Моему сыну Френсису 10 шиллингов. Моему зятю Томасу Стонарду одну корову в зачет денежного долга. Его сыновьям Уильяму и Генри, дочери Марии по одному оловянному блюду. Моей жене Элизабет—прочее имущество». Через три месяца, 3 февраля 1599 года, суд вскрыл и утвердил завещание Стартина. Через 400 с небольшим лет оно легло вещественным доказательством на стол экономисту Грегори Кларку.
Изучив более 2000 средневековых завещаний, профессор Калифорнийского университета в Дэвисе пришел к выводу: на протяжении сотен лет в средневековой Англии в трясине мальтузианского равновесия бурлил дарвиновский естественный отбор¹. К началу XIX века количество людей с капиталистическими задатками перешло в качество, грянула промышленная революция.

Источник рисунка - http://www.smoney.ru/showpic.shtml?2007/02/26/2339_pic01

БЕДНЫЕ ЛЮДИ
Викарий из английской деревни Оуквуд в конце XVIII века очень расстраивался, изучая демографическую статистику. Томас Мальтус был убежден, что всплеск рождаемости в его поколении приведет к обнищанию англичан. Он показал, что так происходило веками. Знаменитый «Опыт о законе народонаселения» родился в споре с отцом-утопистом, который верил, что главная причина людских страданий и несправедливости — негодные социальные институты. Мальтус, трудами которого спустя полвека вдохновлялся Дарвин, вывел грустную закономерность: ни технический, ни социальный прогресс не может сделать жизнь людей лучше.
Народонаселение, учил Мальтус, жестко ограничено средствами существования: человек оставляет столько потомков, сколько может прокормить. Поэтому любое увеличение богатства нации в долгосрочной перспективе приводит лишь к росту населения, но не дохода на его душу. Отец троих детей, Мальтус считал, что люди становятся богаче, только когда рост населения ограничивается — через уменьшение рождаемости, войны или эпидемии. По иронии судьбы Мальтус вывел свой закон ровно тогда, когда наметилось его систематическое нарушение. Население Англии росло, но доход на душу населения рос еще быстрее. За все время своего существования люди впервые выбрались из мальтузианской ловушки. Экономисты до сих пор спорят почему.
Всю экономическую историю человечества можно изобразить в одном графике. Средний доход на душу населения, выраженный через качество питания, одежды и крыши над головой, у разных народов и в разные эпохи колебался, но не шел устойчиво вверх. По материальному благополучию в XVIII веке среднестатистический гражданин богатых стран, таких как Англия или Нидерланды, недалеко ушел от своих пращуров из каменного века. Их менее удачливые современники, которые составляли большинство населения Японии или Китая, жили хуже пещерных людей. Средняя продолжительность жизни в 1800 году была как у охотников и собирателей: 30–35 лет. Рост — индикатор качества питания и болезней детства — был ниже, чем в каменном веке. Тот, кому повезло жить во время верхнего палеолита, питался лучше и работал меньше, чем рядовой современник Мальтуса.
Проникнувшись этими фактами, американский эволюционный биолог Джаред Даймонд даже развил теорию регресса аграрных стран. При развитом сельском хозяйстве и высокой плотности населения, доказывает он, естественный отбор поддерживал размножение не самых умных, а самых устойчивых к инфекциям. Для поддержания жизни хватало более примитивных навыков, чем те, что нужны были охотникам и собирателям. А умники просто рыли могилу своим потомкам: перебирались в города, где из-за скученности чаще болели и раньше умирали, оставляя меньше наследников, чем крестьяне.

ПОТОМКИ БОГАЧЕЙ
Кларк решил проверить теорию Даймонда и стал искать доказательства того, что в Средние века умники выбраковывались естественным отбором. Косвенные улики имелись: для успешной охоты нужны столь сложные навыки и умения, что охотники современных индейских племен в Парагвае достигают вершин мастерства только к сорока годам. Средневековому крестьянину же нужна была в основном физическая сила: английский землепашец XV века как работник больше всего ценился в возрасте 20–30 лет. В поисках прямых доказательств, которые помогли бы уточнить картину, Кларк набрел на завещания англичан конца XVI — начала XVII века. В них подробно описывались как имущественный статус завещателя, так и состав его семьи — можно было связать одно с другим. «К своему удивлению, я обнаружил твердую закономерность: чем богаче был человек, тем больше у него было детей. Образованные и состоятельные люди, даже если они жили в городах, оставляли больше потомков, чем беднота, у которой детей не хватало даже для простого воспроизводства», — рассказывает Кларк. Самые богатые англичане оставляли в два раза больше детей, чем самые бедные. Но даже бедняки имели обычай писать завещания, где указывали всех своих детей и имущество вплоть до оловянного блюда.
На первый взгляд нет ничего удивительного в том, что естественный отбор в Англии поддерживал состоятельных людей. Вот только в других странах он делал это гораздо слабее. Например, в Китае рождаемость среди членов династии Цин, которые имели доступ к государственной казне, в XVIII–XIX веках лишь на несколько процентов превышала среднекитайскую. Для сравнения: рождаемость среди самых богатых англичан была в 1,7 раза выше средней. А еще английский естественный отбор не жаловал тех, кто промышлял разбоем. Крайне важно, поясняет Кларк, что средневековая Англия была очень стабильным обществом, где почти каждый заканчивал век в собственной постели. Гражданские беспорядки и насильственная смерть в мирное время там были исключительными явлениями.
Тут самое время вспомнить про мальтузианское равновесие: средний доход вплоть до 1800 года оставался постоянным. Потомки богатых людей вынуждены были спускаться по социальной лестнице вниз, специализируясь в профессиях, которые раньше были прерогативой бедняков. Из детей землевладельца только один мог унаследовать участок целиком. Остальные вынуждены были идти в плотники или пахари. «За несколько десятков поколений общество обуржуазилось, его сплошь заселили потомки 20% самых богатых англичан», — говорит Кларк.

НЕПЕРЕНОСИМЫЙ КАПИТАЛИЗМ
«Не только люди формируют экономику — экономика доиндустриальной эпохи формировала людей, по меньшей мере, культурно, а вероятно, и генетически, — пишет Кларк, а в беседе с SM уточняет: — Отбор генов в буквальном смысле — пока чисто умозрительное построение, это лишь догадка о том, что такие изменения возможны». Культурный же отбор, по Кларку, определенно был: в английском обществе шла мощная селекция таких качеств, как трудолюбие, стремление к образованию, умение сдерживать агрессивность и воздержание от пьянства. Именно поэтому Англия в конце XVIII века оказалась подготовлена к промышленной революции лучше, чем другие страны.
А как же международная торговля, ведущую роль которой в промышленной революции подчеркивает экономист Кевин О'Рурк, бывший главред журнала European Review of Economic History²? Ее роль не первая, а в лучшем случае вторая, спорит Кларк. Он считает, что в плане международной торговли и колоний Англия не слишком выделялась среди других европейских стран: «Отличия были в том, что люди в разных странах по-разному реагировали на одни и те же стимулы. Почему-то только в Англии они стали так стремиться к инновациям».
Из исследования Кларка вытекает, что главное условие для развития капитализма — люди, готовые к нему. «Мы видим, сколь плохо прививается капитализм в некоторых обществах, даже если там учреждаются правильные институты. Люди должны культурно или даже генетически адаптироваться. В Китае они оказались подготовлены к капитализму тысячелетней историей, а в Африке — нет», — говорит калифорнийский экономист.
Возможно, это тот самый случай, когда доморощенное всегда лучше импорта.

Михаил ПОПОВ. «SmartMoney», 26 февраля 2007 года

¹Clark  G. A farewell to alms: A brief economic history of the world. Princeton University Press, forthcoming Jul. 2007.
²O'Rourke K., Williamson  J. From Malthus to Ohlin: Trade, growth and distribution since 1500. NBER Working Papers. Vol. 8955. May 2002.