… о преступности в России

Почему сыщики не успевают за ростом преступности

Динамика и тенденции роста преступности в России заметно изменились - стало меньше грабежей и убийств, но резко возросло количество краж и мошенничества. И упала раскрываемость преступлений. Ситуацию, с которой столкнулись органы предварительного следствия, проанализировал заместитель начальника Следственного комитета генерал-майор юстиции, доктор юридических наук Борис Гаврилов.
Минус 8 тысяч следователей
Российская газета: Борис Яковлевич, за прошедшие шесть месяцев в России выявлено более 1,6 миллиона преступлений - больше, чем за аналогичный период прошлого года на 15 процентов. А раскрыли на 58 процентов меньше. То есть не раскрыты свыше 631 тысячи преступлений. Что происходит?
Борис Гаврилов: Да, криминогенная ситуация в России обостряется. Рост преступности отмечается в подавляющем большинстве субъектов Федерации. Особенно значителен он в Рязанской, Тверской, Липецкой и Тамбовской областях, республиках Марий Эл и Северная Осетия-Алания. Только в пяти регионах фиксируется очень незначительное снижение: в Еврейской автономной области, Усть-Ордынском Бурятском автономном округе, Москве, Республике Карелия и, вы не поверите, в Чеченской Республике.
В основном растет количество имущественных преступлений: краж, грабежей - на 30 процентов и разбойных нападений. Вырос незаконный оборот оружия. Выявляем больше преступлений экономической направленности: мошенничество, присвоение или растрата, контрабанда - свыше 20 процентов, незаконное предпринимательство - более чем вдвое, взяточничество, коммерческий подкуп, легализация денежных средств, уход от налогов. Единственное, что снизилось на 3,8 процента, - это незаконный оборот наркотиков.
А ухудшение раскрываемости связано со многими причинами - и субъективными, и объективными. К сожалению, ежегодный прирост нераскрытых преступлений - 5 - 10 процентов. Оставляет желать лучшего материально-техническое обеспечение - порой даже не на чем своевременно выехать на место преступления. Вообще сказываются различные факторы - профессионализм сотрудников, их социальная незащищенность, изменения в уголовно-процессуальном законодательстве.
РГ: Что с профессионализмом? Его стало меньше?
Гаврилов: Сказать, что профессионализма стало меньше, нельзя. Но определенный дефицит наблюдается. Судите сами: в год от нас уходят 8 - 9 тысяч следователей. В основном из-за относительно низкой зарплаты. В среднем наши сотрудники получают около восьми тысяч рублей - кто-то меньше, кто-то больше. Проработав в следствии несколько лет, приобретя опыт, они находят более оплачиваемую работу, особенно в крупных городах. На их место приходят новые люди, которых надо учить заново. У нас всего 40 процентов следователей с пятилетним и более стажем работы. И только 65 процентов сотрудников с высшим юридическим образованием. Но это не только наша беда - в других службах, в том числе и уголовном розыске, таких сотрудников меньше 40 процентов. Разумеется, мы проводим интенсивное обучение сотрудников, причем всех уровней. В марте, например, обучались на курсах повышения квалификации 22 руководителя органов предварительного следствия, более 500 следователей.
РГ: Даже министр внутренних дел, выезжая в райотделы, обратил внимание, что многие следователи окончили кто железнодорожный техникум, кто Тимирязевскую сельхозакадемию... У вас большой некомплект?
Гаврилов: Нет, всего 3 процента - 1541 штатная единица. Это немного, исходя из общей численности сотрудников Следственного комитета, - 55 тысяч человек. Некомплект в органах предварительного следствия, кстати, самый низкий в системе МВД. В уголовном розыске, например, не хватает 5 процентов сотрудников, участковых уполномоченных - тоже 5 процентов.
40 тысяч подозреваемых - в бегах
РГ: Звучало много нареканий на новый Уголовно-процессуальный кодекс, правда, его теперь уже трудно назвать новым. Мол, многие законодательные нововведения мешают ловить жуликов, затрудняют проводить расследование. Это действительно так?
Гаврилов: Тут есть две стороны медали. Действительно, следствие столкнулось со многими проблемами, которых раньше не было. Например, ограничение срока представления материала в суд, который должен принять решение о мере пресечения для подозреваемого, то есть заключать или нет его под стражу. На это сейчас дается 48 часов. То есть за двое суток надо не только найти преступника, но и собрать убедительный материал для суда. Но это в принципе вполне нормально - при хорошей организации мы можем за сутки успешно расследовать дело, провести десяток обысков. Тут все упирается опять же в профессионализм. Однако законодатели не учли другого - российских расстояний. Преступники получили возможность скрываться от следствия. Например, преступление совершено в Калининграде, а подозреваемый улетел в Хабаровск. За двое суток найти и доставить его обратно в Калининград, получив на это санкцию суда, нереально. За последние два года не удалось разыскать 40 тысяч человек. Поэтому мы предложили законодателям упростить отдельные следственные процедуры. В частности, разрешить местным судам определять меру пресечения для лиц, подозреваемых в преступлениях в других регионах. То есть из Калининграда в Хабаровск по факсу или электронной почте приходят материалы, и на их основании, на месте принимается решение. При этом обязательно соблюдается право задержанного на защиту.
РГ: А как вообще отразилось принятие нового УПК на результативность следствия?
Гаврилов:
Скажем так, неоднозначно. Количество взятых под стражу сократилось более чем вдвое - на 200 тысяч человек. Раньше в следственных изоляторах сидели 450 тысяч человек. Причем сидели все: и тот, кто ограбил квартиру, и тот, кто стащил в колхозе мешок картошки. Теперь для мелких воришек - а это ежегодно более 50 тысяч обвиняемых - такую меру пресечения не применяют. С другой стороны, усложнение процедур предварительного расследования способствовало тому, что мы выявили меньше почти на четверть миллиона подозреваемых в совершении серьезных краж. Сократились сроки расследования - только 15 процентов дел расследуются более двух месяцев. Улучшилось качество нашей работы - прокуроры вернули на доследование только 3,4 процента уголовных дел. Это 8,8 тысячи из 260 тысяч, направленных в прокуратуру для подтверждения обвинительных заключений.
РГ: Какие дела за прошедшие полгода вы считаете наибольшей удачей Следственного комитета?
Гаврилов: Назову четыре наиболее интересных уголовных дела.
Первое - милиция накрыла группу фальшивомонетчиков, печатавших достаточно качественные 1000-рублевые купюры. Изъятая сумма фальшивок относительно невелика, и это очень хорошо: производство было вовремя прекращено.
Второе - обезврежена международная группа наркодилеров. В Шереметьево-2 арестованы три гражданина Германии и гражданка Польши. Из Коста-Рики они пытались провезти в Европу через Россию 14 килограммов кокаина, растворенного в вине.
Третье дело, которое мы расследовали, тоже международное - российские хакеры вымогали деньги у английских букмекеров. Они наводнили английские сайты вредоносными программами и потребовали 40 тысяч долларов за прекращение своих атак.
И четвертое дело, которое считаю характерным для современной России, это мошенничество, но какое! Предприимчивые люди подделали документы, свидетельствующие о якобы состоявшемся экспорте большого количества российских товаров. По закону государство должно компенсировать экспортерам НДС. Удалось предотвратить эту "компенсацию" и сохранить в бюджете 73 миллиона рублей.

Михаил ФАЛАЛЕЕВ. "Российская газета", 30 августа 2005 года