|
Для цитирования: Трейвиш А.И.
Дачная мобильность, дачный менталитет и дачеведение //Демоскоп Weekly.
2015. № 655 - 656.
URL: http://demoscope.ru/weekly/
2015/0655/tema01.php
|
|
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:
|
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
Дачная мобильность, дачный
менталитет и дачеведение
|
|
Над темой номера
работал
|
 |
|
Андрей
ТРЕЙВИШ
|
|
Дачи и дачники
Рассмотрим те движения, что связаны со вторым
дачным жильем. Как некий компромисс движения с покоем,
оно сужает географию движения, стимулируя его частоту. Если принять
нашу оценку мировой численности членов семей, имеющих такую недвижимость
(205 млн. без арендаторов и тех, кто ездит за город к родным, знакомым
для отдыха и помощи в хозяйстве, посылает туда детей на каникулы),
и допустить, что ее посещают, скажем, шесть раз в год, то число
поездок превысит поток международных туристических.
Сколько где дачников, вообще-то неизвестно. На рис.
1 их число грубо оценено по макрорегионам мира через страны, где
данные хотя бы чуть надежнее, по аналогии распространенным на ближние
и подобные. Хотя ошибки вероятны, несомненным лидером еще не так
давно был СССР, а теперь Россия, где только садовых участков – 14
млн. (с учетом среднего коэффицента семейности получается около
40 млн. человек), тогда как всех вторых домов, например, в США –
5 млн. (12,5 млн. человек). А вот «дачеведение» в России развито
слабо. Чтобы вникнуть в явление, ставшее одним из социальных брендов
страны, нужно знать его формы и факторы.
Рисунок 1. Число дачников (млн) и их доля среди
горожан по регионам мира (%), оценочно
Что такое дача, кто такой дачник? Ответ: городской владелец
и/или пользователь загородной, временно (например, сезонно) посещаемой
недвижимости (дома, участка), используемой не только как жилье и
не только (не столько) для извлечения дохода. В отечественных дефинициях
принято уточнять функции дач и занятия дачников. Обычно называют
отдых и подсобное земледелие, хотя это не всё. Дачник – еще и носитель
неких взглядов, ценностей, установок, особой философии.
На Западе есть близкие категории и целая «дачная наука».
В романских странах она тяготеет к рекреационной тематике, в англо-саксонских
– к анализу второй недвижимости, обычно рекреационно-дачной. Кстати,
в Британии и США вторым домом не считается сданный внаем (он для
кого-то первый), временно пустующий в ходе перепродажи и т.п. Исключаются
дома-трейлеры, клубные владения и вообще не домохозяйства.
Дву-, три- и многодомность знакома разным традиционным
культурам, кочевым и оседлым. Вспомним о горных и долинных пристанищах
(шале, сетерах, кутанах) пастухов и косарей при отгонном и близком
к нему хозяйстве. Многие финно-угры, потом славяне летом жили в
больших, даже укрепленных селениях у рек, обрабатывая землю, а зимой
– в рассеянных по лесам (за 300-500 км) охотничьих заимках. Сахалинские
нивхи летний дом ставили у кромки моря, где ловили рыбу, а зимний
– в укрытой от ветра тайге. Эти схемы лишены рекреационной компоненты
и двудомны по-своему: для до- и внегородской эпохи и среды. Позже
к ним прибегали европейские колонисты в жарких странах. Семьи южан-плантаторов
в США пережидали влажный зной муссонного лета на лесистых склонах
Аппалачей, оставляя плантации и рабов управляющим. Летней столицей
Британской Индии называли Шимлу, куда (в отроги Гималаев) из Дели
уезжали чиновники. Правда, вопреки среднеиюньским 33,5°С Дели –
уже 11-миллионный мегаполис, а Шимла – город-курорт со 170 тысячами
постоянных жителей. Но вообще-то урбанизация, как заметил однажды
В.И. Переведенцев, невыносима без рекреации.
Это знали еще римские патриции, чьи летние виллы тянулись
по берегам, особенно тирренскому у Остии и Неаполя[4].
При всей страсти римлян к неге досуга (лат. otium, антон.
negotium – дела), они не сводили к ней функции своих дач
и могли уехать из суетной жаркой столицы в латифундию, на ферму,
дабы заодно следить за работами. Столетия спустя так поступали помещики
во многих странах Европы, не считая тех времен, когда рента сводилась
к дани, которую собирали зимой (полюдье на Руси).
Итак, дача – явление всемирно-историческое. Тут и сады
отставных китайских чиновников, составившие славу городу Сучжоу,
и дачи ссыльных русских декабристов. Зачем они строили в сибирской
деревне дом, а рядом – вроде бы лишнюю там дачу? Явно по привычке
к летней перемене мест, дачному бытию и общению. Сообщившая этот
факт В.В. Шумилова[5] заключает,
что дача у нас – не просто второй дом. Это символ: в XVIII в. –
благоволения власти, в XIX – среднего класса, после 1917 г. – буржуазности
(как пережиток), но затем – новой элитарности.
С середины ХХ века дача как собирательное понятие становится
в СССР массовой, причем на первый план в условиях продовольственного
дефицита выходит ее подсобно-аграрная роль. Ее и передает не единственный,
но самый известный в постсоветском мире монумент на данную тему
(рис. 2).
Рисунок 2. Памятник дачникам у железнодорожного
вокзала в Бердянске (Украина)
И снова: кто же такой дачник? Горожанин, временный селянин?
Дауншифтер, как нечто промежуточное между карьеристом и пофигистом?
Работяга или лодырь? Местный или чужак в деревне, малом городе,
пригороде? Странник или домосед? Что вообще тянет его к этой раздвоенной
жизни? Вместе с теми факторами-аттракторами, которые принято называть
объективными, на массовость и поведение дачников влияют традиции,
явные и неявные установки.
[4] Second Home Tourism in
Europe: Lifestyle Issues and Policy Responses / Roca Z. (ed.). Farnham,
UK – Berlington, USA: AshgatePublishing, 2013,р. 310
[5] Шумилова В.В. Создание
мифологемы дачи в поэзии конца XIX – начала XX века. http://utopiya.spb.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=2921:---------xix---xx-&catid=113:-7&Itemid=192
(дата обращения 13.12.2013)
|
