Конец российской модели рынка труда? Статья первая. Взгляд из недавнего прошлого
		Над темой номера работал Ростислав КАПЕЛЮШНИКОВ

Нестандартные формы трудовых отношений

"Визитной карточкой" российской модели рынка труда можно считать разнообразные нестандартные способы адаптации – работу в режиме неполного рабочего времени и вынужденные отпуска, вторичную занятость и занятость в неформальном секторе, задержки заработной платы и теневые выплаты, натуральную оплату и производство товаров и услуг в домашних хозяйствах населения. Эти приспособительные механизмы были спонтанно нащупаны самими рыночными агентами с тем, чтобы оперативно реагировать на неожиданные изменения экономической и институциональной среды. Чаще всего именно они принимали на себя первый удар, тогда как адаптация в более устоявшихся формах происходила позднее и благодаря этому приобретала более сглаженный характер.

«Нестандартность» не означает абсолютной уникальности таких приспособительных механизмов. Конечно, в различных модификациях они встречались и в других экономиках. Однако нигде больше их размах и разнообразие не были столь значительными, концентрация столь плотной, а укорененность столь глубокой, как в России.

С определенного момента эти способы адаптации начали восприниматься как повседневная рутина, как общепринятая практика, как норма трудовых отношений. И это не случайно. В отдельные годы почти четверть персонала российских предприятий переводилась на сокращенное рабочее время или отправлялась в административные отпуска; дополнительные подработки, по данным различных источников, имели 10-15% занятых; неформальной трудовой деятельностью (вне сектора предприятий и организаций) был занят каждый седьмой работник; в пиковые годы задержки заработной платы охватывали большинство работающего населения; неофициальная оплата достигала почти половины от официальной. Уникальным явлением была и остается занятость в домашних хозяйствах, где в пик аграрного сезона примерно 40% взрослого населения страны производит сельскохозяйственную продукцию на своих приусадебных и дачных участках. И хотя с началом подъема, как мы видели, некоторые из этих приспособительных механизмов начали выходить из употребления, другие по-прежнему продолжали активно использоваться, охватывая значительную часть российской рабочей силы.

Можно было бы предположить, что высокая степень адаптивности, присущая российскому рынка труда, стала возможной благодаря действующему в России рациональному, необременительному и легкому в исполнении трудовому законодательству. Однако это предположение оказывается прямо противоположным реальности. Все оценки жесткости/гибкости трудового законодательства, которые разрабатываются и публикуются различными международными организациями (такими как Всемирный банк, ОЭСР, МОТ и др.), свидетельствуют, что, с формально-правовой точки зрения, рынок труда, сформировавшийся в России, относится к числу наиболее зарегулированных. Так, по шкале жесткости законодательства о защите занятости, предложенной Всемирным банком, в 2007 г. Россия имела 44 балла по сравнению со средним показателем для развитых стран 30,8 балла. По шкале ОЭСР Россия набирала 3,2 балла против 2,0 баллов для всех стран-членов ОЭСР, 2,4 – для стран ЕС и 2,5 – для стран с переходной экономикой. В исследовании Х. Ботеро и др. "Регулирование труда" жесткость российского трудового законодательства была оценена в 0,83 балла при медианном значении для восьмидесяти обследованных стран 0,44 балла, что вообще выводило Россию на первое место в мире⁹.

Это означает, что пластичность, присущая российской модели рынка труда, обеспечивалась не содержанием норм трудового права (которые были чрезвычайно жесткими и обременительными), а слабостью контроля за их соблюдением. С институциональной точки зрения своеобразие российского рынка труда заключалось именно в том, как работала система инфорсмента – то есть разнообразные механизмы, призванные обеспечивать исполнение законов и контрактов. В России они действовали крайне неэффективно. Законодательные предписания и контрактные обязательства успешно обходились или вообще игнорировались без опасений, что за этим могут последовать серьезные санкции. Это резко меняло всю систему стимулов, направлявших поведение участников рынка, смещая баланс выгод и издержек в пользу того, чтобы действовать поверх установленных формальных "правил игры".

Действительно, разнообразные «нестандартные» механизмы адаптации, получившие такое огромное распространение на российском рынке труда, объединяла важная общая черта – неформальный или полуформальный характер. В большинстве случаев они действовали либо в обход законодательных ограничений либо вопреки им. Результатом этого оказывалась деформализация отношений между работниками и работодателями, в которой были заинтересованы как те, так и другие.

В табл. 2 представлена простейшая типология рынков труда в зависимости от двух ключевых параметров – во-первых, жесткости законодательного и административного регулирования и, во-вторых, эффективности механизмов контроля за исполнением законов и контрактов¹⁰. Ближайшим аналогом модели 3 (гибкая система регулирования/эффективный контроль за исполнением законов и контрактов) можно считать американский, тогда как ближайшим аналогом модели 1 (жесткая система защиты занятости/эффективный контроль за исполнением законов и контрактов) – западноевропейские рынки труда. Российскому рынку труда в этой системе координат более всего соответствует модель 2 – сверхжесткая система нормативного регулирования при крайне неэффективных механизмах инфорсмента. И хотя в посткризисный период государство предприняло ряд шагов, направленных на усиление контроля за соблюдением норм трудового законодательства, вопрос о том, в какой мере ему удалось этого достичь, остается в значительной мере открытым (мы вернемся к обсуждению этого вопроса во второй статье).

Таблица 2. Простейшая типология рынков труда

⁹ http://www.doingbusiness.org/ExploreTopics/EmployingWorkers Employment Outlook 2004, OECD, Paris. Оценки для России выполнены Н. Вишневской. Botero, J., S. Djankov, R. La Porta, F. Lopez-de-Silanes, A. Shleifer. The Regulation оf Labor, The Quarterly Journal of Economics, Nov. 2004.
¹⁰ Схема предложена В. Гимпельсоном.