К уходу Евгения Наумовича Перцика

Уход Евгения Наумовича Перцика - повод не только для светлой печали, но и для того, чтобы оглянуться на прожитую им жизнь, задуматься о жизни вообще.

Портрет Евгения Наумовича, сохранившийся у меня в памяти, неизбежно неполон: мы активно общались с ним в конце 70-х - начале 80-х, когда он был руководителем моих студенческих работ, а потом диссертации, когда разница между нами - и по возрасту, и по положению, была слишком велика. Потом, когда я стал работать в Институте географии и, вдобавок, отошел от урбанистики в сторону, сначала социальной, а потом политической географии, мы общались совсем уж эпизодически.

Сейчас вспоминается, скорее, забавное:

Е. Перцик был человеком улыбчивым, всегда спокойным, мягким, избегавшим конфликтов. Он был мастером дипломатических выступлений и сглаживания углов: если ситуация требовала, всегда мог позитивно отозваться о какой-то работе, а если трудно было найти за что похвалить работу, он мог долго и интересно рассказывать о том, как важна тема. Вообще, Е. Перцик - мастер ярких и доходчивых презентаций заказчику больших и сложных проектов, снискавший славу на этом поприще еще в ГИПРОГОРе.

Шутливое прозвище "Гений Наукович" Е. Перцик получил на географическом факультете, где он проработал 45 лет, не только за свой коммуникативный дар, но и за обширные познания из разных областей. Собственно, районная планировка, которой он так успешно занимался большую часть своей жизни, и представляет собой сплав самых разных знаний и дисциплин. В случае же Евгения Наумовича это был особый интерес не только к профессионально ему близким архитектуре и градостроительству, но и к искусству и культуре в широком смысле.

Думаю, что Евгений Наумович мог бы реализовать себя не только в геоурбанистике и районной планировке, где он это сделал, но и во многих других областях знания. Вспоминаю, как он сказал мне как-то, что если ему дадут месяц, чтобы написать для публикации в журнале статью на любую тему, - скажем, о селекции кукурузы, он напишет.

Вспоминая о жизненном пути человека, полезно задуматься и о том, в каких внешних обстоятельствах он складывался. Школьные годы Е. Перцика пришлись в значительной мере на войну, в университет он поступил в тяжелом 1948-м, а годы его учебы там пришлись в аккурат на компанию "борьбы с космополитизмом". Получить после окончания МГУ должность инженера в ГИПРОГОРе в тех условиях было, наверно, большой удачей. А переход через двадцать с лишним лет работы "на производстве" на профессорскую должность в родной университет воспринимался, как заслуженная награда за многотрудную деятельность. Кстати, если кому-то кажется, что в "золотое время застоя" в советской науке можно было беззаботно получать удовольствие от жизни, то это тоже не совсем так. На 70-80-е годы как раз на сферу деятельности Е. Перцика пришелся накал борьбы с "аглоцентризмом и ультраурбанизмом", с "некритическим переносом в советскую действительность негативного западного опыта безудержного роста городов".
Сказать, что в мое время Евгений Наумович активно занимался своими аспирантами, и, тем более, дипломниками, не могу. Из этого можно было бы сделать вывод о доверии к младшим и предоставлении им творческой свободы, но правильнее, наверно, говорить об отсутствии у Евгения Наумовича большого интереса к тому, что делали мы, разрабатывая им же предложенные темы. В моем случае тема изначально вытекала из большого хоздоговорного проекта кафедры с Управлением Генплана Киева, но предоставленный сам себе, чему я сейчас только рад, я ушел в сторону пространственно-временного анализа жизнедеятельности и разных подходов к ее концептуализации.

Был в Е. Перцике вкус к жизни, то, что французы называют le goût de la vie, включая, безусловно, любовь к путешествиям. В советское время удовлетворять этот вкус к жизни Евгений Наумович мог не в полной мере. Сейчас это трудно представить, но тогда человек мог всю жизнь заниматься Соединенными Штатами, при этом ни разу не видя их воочию. В случае Е. Перцика такими манящими и недоступными долгое время были Париж, Лондон, другие великие города. В них тогда Е. Перцик "ездил" в своем воображении, изучая их по подробным картам и схемам. Помню, выступал на семинаре в университете кто-то из французов, парижанин, и Евгений Наумович, никогда до той поры, не бывший в Париже, стал уверенно подсказывать ему названия каких-то магистралей и площадей… Вскоре после того, как исчезли одни препятствия - выездные визы, появились другие, финансовые, ограничения. В результате интерес к жизни в самых разных ее проявлениях, бивший из Е. Перцика ключом, так, думаю, и остался реализованным далеко не в полной мере.

Последний раз Евгений Наумович побудил меня к занятию урбанистикой, когда я, готовясь к преподаванию курса по мировым городам в начале нулевых, добыл недавно вышедшую его книгу по мировой урбанизации. Обратившись к списку источников, я обнаружил там лакуну по части свежих англо-американских работ. И когда мне предложили написать статью для сборника к 70-летию Е. Перцика, я решил сделать для него что-то вроде содержательного обзора современных западных публикаций по агломерационной тематике, для чего долгими миннесотскими зимними вечерами стопками читал свежие книги по теме…

За что я благодарен Евгению Наумовичу, оглядываясь на время моего с ним плотного общения, сначала студенческого, а потом аспирантского? За эпизодическую заботу, которая не обременяла; за какие-то житейские наставления; за показанный им пример вкуса к жизни, включая и жизнь в профессии; за расширение горизонта и знакомство с замечательными людьми. Это не говоря уже об изучении польского языка и опыте исследования пространственного развития Киева, Варшавы и Будапешта. Согласитесь, это очень немало.

Большое Вам спасибо за все, Евгений Наумович!

Николай Петров,
Профессор ВШЭ, старший научный сотрудник Чэтэм-Хауса