Социальная модернизация и средний класс
	Над темой номера работали:
	Татьяна МАЛЕВА	Лилия ОВЧАРОВА

К чему приводит социальная модернизация?

Модернизационные процессы повлекли за собой две волны социальных изменений проявившихся на протяжении последних 50 лет прошлого столетия⁶. Первая волна (1960-е - 1970-е годы) связана с рефлексивной модернизацией или социальным либерализмом, вторая, которая началась в 1980-е годы, связана с резким смещением в сторону дерегулирования экономки, включая рынок труда.

Рефлексивная модернизация – это переоценка отдельными группами лиц пригодности существующих общественных институтов, норм и традиций для современной жизни⁷. Социальная рефлексия модернизационных процессов в первую очередь проявилась в том, что люди стали осознавать значимость качественных характеристик человеческого капитала для достижения благосостояния и личной свободы, сместивших с пьедестала традиционные ценности. Рассмотрение населением инвестирования в свой человеческий капитал (образование, квалификация, опыт) как стратегии успешного экономического и социального поведения, повлекло за собой откладывание таких событий, как создание семьи и рождение детей. Стремление к свободе, независимости, материальной стабильности вошли в противоречие с намерениями иметь детей и выполнением функций по заботе о пожилых. Другим важным социальным результатом модернизации стало изменение семьи и семейных отношений, обусловленное процессами урбанизации и особенностями городского стиля и способа жизни, усиливающего индивидуальную свободу и ответственность и ослабляющего реципрокность межсемейного обмена.

Основной экономический эффект рефлексивной модернизации связан с выходом женщин на рынок труда, который поставил вопрос о перераспределении функций между семьями, рынками и государством в части заботы и воспитания детей, ухода за пожилыми. Стало очевидно, что экономическая активность женщин может эффективно сочетаться с семейными обязанностями только при развитии рынка социальных услуг и наличии государственных институтов поддержки для семей, которые не в состоянии самостоятельно обеспечить детям и пожилым минимально приемлемый уровень и качество жизни. Далее, модернизирующиеся общества в своих социальных экономических доктринах в той или иной форме делали выбор между ростом производительности труда в отраслях с преимущественно женской занятостью, требующим развития сектора социальных услуг, и сохранением семейных функций женщин при умеренной производительности их труда и гибкой занятости. Таким образом, экономическая свобода женщин, с одной стороны, вынесла на повестку дня социальных и экономических преобразований вопросы, связанные с развитием рынков и институтов социальных услуг, с другой стороны, актуализировала значимость социальных функций государства. Другими словами, модернизация, решая проблемы экономического развития, сформировала ряд социальных проблем, решение которых возлагается на основных акторов. Если государство берет на себя реализацию основных модернизационных процессов, как чаще всего и бывает (согласно выводам В. Красильщикова⁸), то оно не может оставаться в стороне от решения возникающих социальных проблем, значимость которых может перекрыть экономические эффекты.

Вторая волна социальных изменений, приходящаяся на три последних десятилетия прошлого века, связана с неолиберализмом в экономике и постиндустриальным развитием, которое стимулировало рост сектора услуг. Оставляя в стороне вопрос о том, насколько правомерно анализировать постиндустриальное развитие в рамках классической модернизационной теории, отметим, что данный этап развития западных стран существенно трансформировал взаимоотношения на рынке труда. Это проявилось в ослаблении роли крупных профсоюзов, изменении структуры спроса на рабочую силу со смещением приоритетов в сторону более высокого уровня образования и квалификации, повышении вертикальной и горизонтальной трудовой мобильности. Эпоха, когда работа на одном и том же рабочем месте рассматривалась как успешная трудовая карьера, закончилась. Именно рост мобильности рабочей силы, гибкость трудоустройства, назначения на более высокие должностные позиции и увольнения стали отличительными чертами второй волны социальных изменений. Тот, кто обладает большими знаниями и обременен меньшими социальными обязательствами, имеет больше шансов на победу в конкурентной борьбе. В целом эти изменения способствовали, с одной стороны, росту средних характеристик уровня жизни, но с другой – возрастанию неравенства в благосостоянии. Последнее демпфировалось социальными программами страхования рисков, государственной поддержкой семей на различных этапах жизненного цикла, сопряженных с потерей доходов (чаще всего – это рождение детей) и развитием накопительных пенсионных систем.

В совокупности эти две волны составляют социальный каркас эволюционной модернизации и привели к росту экономической активности населения, производительности труда и доходов, повышению продолжительности жизни и ужесточению требований к профессионально-квалификационному уровню работников, но одновременно и к росту неравенства конкурирующих субъектов. Чтобы соответствовать этим новым требованиям и стандартам, семьи отказались от большого числа детей и делегировали государству и рынкам ряд полномочий по воспитанию детей и обеспечению пожилых. При этом молодые люди отодвинули время создания семьи на более поздний период и поддержали процессы либерализации семейных отношений. Традиционные классовые границы исчезают, но им на смену приходят другие неравенства: в наукоемких экономиках жизненные шансы человека в еще большей степени будут зависеть от его образовательной истории (какой детский сад посещал, в какой школе и каком ВУЗе обучался и пр.), а также от способности к обучению, умению общаться и воспринимать большие объемы информации.

Собственно, сама модель этого перераспределения и определяет суть национальных социальных доктрин. И если государство и рынки не способны взять на себя часть социальных полномочий, возникает угроза «модернизационного срыва» и цивилизационного отставания от развитого мира. Движущей силой такой эволюционной модернизации стал средний класс, поэтому закономерно возникает вопрос о том, что происходило с данной группой в тучные годы экономического роста на протяжении 2000-2007 годов. Макроэкономические результаты говорят о следующих изменениях за этот период:

1. реальные доходы и заработная плата выросли в 2,5 раза;
2. среднегодовая численность занятых увеличилась на 3,3 млн. человек;
3. повысился образовательный уровень работников – если в 2000 году среди занятых 21,6% имели высшее образование, то к 2007 году этот показатель поднялся до 25,6%.

Это достаточно весомые аргументы для предположения о том, что обозначенные трансформации должны были сработать на рост среднего класса. Если предположить, что каждый работник, повысивший свое образование до уровня высшего профессионального, или вышедший на рынок труда выпускник ВУЗа потянул за собой в средний класс все домохозяйство, то следует ожидать прирост среднего класса на 5-6% от общей численности российских семей. Это максимальный возможный прирост среднего класса в связи с ростом образования и экономической активности. Второй потенциал роста связан с динамикой доходов: если в 2000 году 30% населения имели доходы, которые могли обеспечить текущее потребление, адекватное стандарту постиндустриального развития, то в 2007 году таковых уже было 40-45%. Однако оба эти эффекта могут свести к минимуму  расширение границ среднего класса за счет того, что, во-первых, приросту доходов, занятости и образования не хватит мощности, обеспечивающей трансформацию ресурсов в модели поведения среднего класса, во-вторых, семи лет может оказаться недостаточно для трансформации новых возможностей в систему новых социальных отношений. В-третьих, прирост доходов и занятости может концентрироваться у тех групп, которые уже были в среднем классе, и это возможно в тех случаях, если наблюдается высокая дифференциация доходов.

⁶ Esping-Andersen G. (ed.). Why We Need a new Welfare State? N.Y.: Oxford University Press, 2002. Ch.1 “ Towards the Good Society, Once Again”.
⁷ Макдональд П. Низкая рождаемость и государство: эффективность политики. Материалы международного семинара «Низкая рождаемость в Российской Федерации: вызовы и стратегические подходы», Москва 14-15 сентября 2006 г., UNFPA, стр. 27-56.
⁸ Красильщиков В.А. Модернизация: Зарубежный опыт и уроки для России (В печати).