Ценности родительства: структура, типы, ресурсы[1]

Безрукова О.Н.[2]
(Опубликовано в журнале "Социологические исследования", 2016, №3, с. 118-127)

Методология исследования. В качестве теоретической основы исследования мы, во-первых, опирались на идеи о трансформации ценностно-мотивационных основ деторождения[3], на представления о детях в обществе постмодерна[4]. Во-вторых, рассматривали ценности как устойчивые убеждения о предпочтительных видах поведения или итоговых состояний в континууме относительной важности[5], желаемые конечные цели, управляющие выбором или оценкой поведения[6], обобщенные цели и средства их достижения, выполняющие роль фундаментальных норм[7]. В-третьих, учитывали положения теории изменения ценностей (Theory of Value Change) от материалистических к постматериалистическим[8], от авторитарных к либеральным[9].

Родительство (parenting), представляющее собой исторически и культурно обусловленное отношение к детям, чувства, родительские роли, практики поведения[10] операционализированы в исследовании как совокупность ценностей, установок и практик в отношении детей. Ценности родительства - как одна из групп семейных ценностей - комплекс эмоционально и культурно обусловленных, устойчивых убеждений о предпочтительных моделях репродуктивного, экзистенциального, социализационного поведения родителей с целью рождения и воспитания детей. Ценности родительства включают убеждения о ценности детей и отношении к ним, мотивации деторождения, планирования и организации рождения детей, их количестве, качестве заботы и воспитания, о том, как должны строиться взаимоотношения между родителями и детьми, какие качества необходимо воспитывать в детях.

Вслед за исследователями семейных ценностей[11] к ключевым ценностям родительства мы отнесли ценности функций родительской роли - воспитания, содержания, заботы, социализации. Они составляют, во-первых, установки в отношении родных и (или) неродных детей, в т. ч. отношение к усыновлению, готовности к помощи и поддержке детей, во-вторых, ценности количества детей (отношение к многодетности/бездетности и др.). Ценности содержания родительской роли включают: 1) ценности репродуктивной функции (планирование и организация деторождения, репродуктивные установки, мотивация, практики и др.), 2) ценности экзистенциальной функции (забота, уход, организация быта, содержание детей и др.), 3) ценности социализационной функции (ценностно-смысловая сфера, цель, стиль, стратегии воспитания, качество родительства и др.).

Мы исходили из предположения о том, что выбор модели родительства и представления о родительской роли коррелируют с отношением к детям. Основные исследовательские вопросы были направлены на изучение структуры родительских установок и практик помощи детям в трудной жизненной ситуации, субъективных смыслов, представлений о детях, ценностных различий в отношении к детям у ориентирующихся на разные модели родительства.

Эмпирической основой статьи выступают данные социологических исследований, 2007-2013 гг. в Санкт-Петербурге и Ленинградской области. В анализ включены материалы 20 фокус-групп с родителями, имеющими детей от 14 до 17 лет, отобранных на основе критериев структуры семьи (полные/неполные), детности, пола, религиозной самоидентификации (N=186), материалы 2 фокус-групп с учителями (N=20), результаты трех опросов родителей (N=2067)[12]. В качестве критерия для дифференциации различий в ценности детей мы рассматривали выбор социокультурной модели семьи и родительства. Анкета содержала вопрос, в котором была дана суть каждой модели семьи и родительства - традиционной, солидарной, делегирующей и неопределенной (ситуативной), которые в целом совпадают с этапами трансформации семьи[13].

Родительские установки. Представления о детях рассматривались при изучении ценностей родительства разных родительских групп. Каковы образы детей в сознании наших респондентов? Раскрывая ценность детей в совокупности аффективных, когнитивных и поведенческих компонентов, мы рассматривали палитру многообразных оттенков отношения родителей к детям, обусловленных уникальностью семейной биографии, своеобразием индивидуальных предпочтений, переживанием актуальной жизненной ситуации. Одно из измерений множественного родительского отношения - эмоциональное отношение к детям, которое проявляется как в теплом, заинтересованном отношении, свидетельствующем о любви, готовности к деятельному участию в заботе о них, так и в равнодушии, холодности и неприятии. 70,9% отметили свою любовь к детям, нейтрально оценили свое отношение - 19,4%, в нелюбви к детям или трудностях в определении отношения к ним признались - 4,2 и 5,1%. При этом ориентированные на традиционное и солидарное родительство чаще выбирали ответ “Я люблю детей, играю и общаюсь с ними всегда с удовольствием” (81,6 и 77,8%), родители из группы делегирующих и неопределенных чаще других склонялись к нейтральному отношению к детям (23,1 и 24,6%). Гендерные различия проявились в том, что женщины по сравнению с мужчинами чаще признавались в любви (75,3 против 64,8%), а мужчины - в нейтральном отношении к детям (26,1 против 15,3%). При этом доля мужских ответов в группах делегирующих и неопределенных родителей о нейтральном (32,9 и 32,5%) и негативном (по 10%) отношении к детям заметно превышала женскую (15,7 и 20,8%) и (5,9 и 4,5%).

Суждения об отношении к детям были сформулированы на основе дискурсивного анализа данных в ходе качественного этапа исследования. Наиболее часто встречаемые утверждения, представляющие собой сочетание традиционных, современных, авторитарных и либеральных установок в отношении детей, представлены на рис. 1. Доминирующее отношение к детям связано с традиционными смысловыми кодами - радостью, счастьем, жизненным смыслом. В общей структуре ответов велика и доля суждений, относящихся к современной родительской культуре, предписывающей родителям нести индивидуальную ответственность за своих детей, необходимость вкладывать усилия, труд, свободное время в их развитие, испытывать беспокойство за их будущее. Консервативные и авторитарные родительские установки в большей степени оказались характерны для сторонников традиционного родительства, современные и либеральные - для выбирающих делегирующее и неопределенное родительство. Лица, ориентированные на солидарное родительство, придерживаются смешанных установок.

Рисунок 1. Распределение ответов на вопрос “Насколько вы согласны с утверждениями?” в зависимости от выбора модели родительства (“в целом согласен”, в % от числа опрошенных)

Источник: данные опроса родителей (N=680), (СПб., 2008 г.)

Гендерные различия проявились в том, что матери по сравнению с отцами чаще связывали представления о детях с противоречивыми смыслами - радостью (92,7 против 83,0%), жизненным предназначением (81,6 против 71,8%), но и видели в детях угрозу материальному благополучию семьи (55,2 против 47,5%), причину страхов и беспокойств (62,9 против 49,8%), негативных эмоций (38,9 против 32,5%), потерю времени и сил (52,9 против 46,9%). Материнское отношение по сравнению с отцовским оказалось чаще наполнено субъективным восприятием, связанным с особенностями ролевого поведения - необходимостью индивидуальных вложений для успешной социализации ребенка, беспокойством и тревогой о будущем детей. Своеобразное восприятие ответственности, принимаемой женщинами, скорее объясняется традиционной родительской культурой, в которой установки заботы и воспитания детей, наравне с практиками повседневной жизни, предписываются и реализуются матерью.

В результате факторного анализа утверждений (факторная матрица ротирована методом Varimax raw) выделены три фактора, которые можно интерпретировать как родительские установки в отношении детей, объединяющие несколько утверждений с наибольшим факторным весом: дети - проблемы и риски, дети - жизненное предназначение, дети - ответственность, долг и общественное признание. Полученные три фактора объясняют 36,8% дисперсии.

Первый фактор “дети - проблемы и риски” - занимает ведущее место в структуре факторов всех групп родителей, представляет собой комплекс мнений, сфокусированных на современных проблемах, рисках рождения и воспитания детей: “Рожаешь ребенка - с мечтами о хорошем, таком розовом, теплом. А потом, и это, и то, и туда, и сюда.., и румяный колобок обрастает шипами и становится похож на кактуса” (Мария, 42 г., сын 16 л.). Взгляды таких родителей объединяют представления о детях как причине раздоров и конфликтов в семьях, помехах в карьере, риске с неизвестным результатом, страданий и горя родителей, в качестве причины потери времени и сил, материальных благ, свободы и личного пространства. Для традиционных и солидарных родителей в меньшей степени характерен выбор поведенческих установок данного “проблемного” симптомокомплекса (36,5 и 35,2%). Чаще их выбирают родители из группы делегирующих и неопределенных (50,2 и 44,9%).

Второй фактор - “дети - жизненное предназначение” - фокусирует внимание на представлениях о детях как главном предназначении в жизни и объединяет суждения родителей о том, что дети - это то, ради чего стоит жить на земле, радость и счастье, дети развивают личность родителей, дети укрепляют отношения между супругами. Фактор отражает точку зрения на роль детей как ключевой семейной ценности: “Считаю, что дети - это единственное, ради чего нам стоит жить вообще. Дети для меня - звездочки, удерживающие на земле, для чего еще нам жить как не для детей?” (Виталий, 45 л., женат, дети 14 и 11 лет). Значимость детей как смысловой жизненной доминанты объединяет все группы, но чаще эти убеждения разделяют родители из подгрупп традиционных и солидарных (84,1 и 83,8%), среди делегирующих и неопределенных - 68,4 и 63,5%.

Третий фактор - “дети - ответственность, долг и общественное признание” - объединяет взгляды родителей, связывающих рождение детей с успешностью, трудом, моральным долгом перед обществом и включающие противоречивые суждения относительно сочетания внешней и личной ответственности, принимаемой на себя с рождением детей: “Дети - это целина, пашня, надо все время работать... Дети - это ответственность за жизнь, воспитание, предъявление моих достоинств, состоятельности, мой долг перед обществом” (Татьяна, 45 л., замужем, дети 15 и 13 лет). Суждения, характерные для данного фактора, чаще выбирали традиционные родители (45,9%), 39,4 и 38,1% - в группах солидарных и делегирующих родителей, 33,6% - в неопределенных.

Таким образом, вклад первого фактора “дети - проблемы и риски” в общую дисперсию, отражающий его субъективную значимость, оказался наиболее высоким для всех родительских групп, что свидетельствует об осознании родительства как трудной и рискованной деятельности. Несмотря на то, что в сознании противоречиво сочетаются традиционные и современные, авторитарные и либеральные представления о детях, наблюдаются контуры различий в родительских установках. Отношение к детям у родителей, выбирающих традиционное родительство, чаще отличается взглядами, предписывающими рождение и воспитание детей как моральный долг и ответственность перед обществом. Солидарные, по сравнению с другими, скорее наполнены оптимизмом и сбалансированностью оценки, делегирующие - чаще отличаются рационально-прагматичным отношением, неопределенные разделяют тревожно-пессимистические взгляды. Вслед за Дж. Колдуэллом[14], разделяющим общества с низким уровнем рождаемости, в котором “чистые потоки богатств” перемещаются от родителей к детям, и высоким, в котором “чистые потоки богатств” переходят от детей к родителям, сообщество петербургских родителей скорее можно отнести к первому типу. При этом существует дифференциация в передаче информационных потоков. Родители - сторонники традиционного и солидарного родительства - чаще несут информацию о детях в позитивных жизненных смыслах, как “потоках радости и счастья”, а делегирующие и неопределенные - чаще негативную, как “потоках проблем, страхов и риска”.

Рисунок 2. Распределение ответов респондентов, ориентирующихся на разные модели родительства, на вопрос: “Насколько, по-вашему, семье важно иметь своих собственных детей?” (ответы “да”, в % от числа опрошенных)

Установки и практики помощи детям в трудной жизненной ситуации. Анализ мотивации рождения еще одного ребенка в семье показал, что в целом по выборке 35,5% родителей хотели бы иметь еще одного ребенка. При этом женщины чаще склонялись к отрицательным ответам (47 против 41,6%), а мужчины - затруднялись определить свое отношение (24,4 против 16,6%). Мотивация рождения еще одного ребенка в семьях статистически значимо взаимосвязана с выбором традиционной модели родительства, более молодым возрастом, эмоционально-теплым отношением к детям, удовлетворенностью браком, супружескими отношениями, своей родительской ролью и ее выполнением супругом (супругой) (р < 0,01).

Насколько важно семье иметь собственных детей? Осознание ценности рождения биологически родных детей, на наш взгляд, может выступать прогностически значимым критерием оценки родительского потенциала (рис. 2). В оценке значимости наличия в семье собственных детей, по сравнению с приемными, сохранились различия между респондентами, идентифицирующими себя с разными моделями родительства. Ценность биологически родных детей в большей степени проявилась в группе матерей и отцов из группы традиционных (77,8 и 75,6%), а в меньшей - в группе неопределенных (60,8 и 53,5%). В группах неопределенных и делегирующих высока доля родителей, затруднившихся определить свое отношение (23,1 и 33,9%). При этом неопределенность в оценке значимости для семьи иметь собственных детей чаще проявлялась у отцов по сравнению с матерями: в группе делегирующих (27,5 и 19,6%) и неопределенных (38 и 32,0%).

Феномен сомнения или отрицания ценности рождения биологически родных детей объясняется трудностями адаптации личности в современном обществе, а динамика его проявления во многом связана с усилением внешних угроз и рисков, ощущением субъективного неблагополучия, невозможностью совладания с трудностями. Участники фокус-групповых дискуссий, проявляющие неуверенность в значимости биологического родительства, чаще всего фиксировали неблагополучие в семейной жизни: “Сплошное разочарование в семейной жизни, зачем неудачнику дети?”, переживания неуспешности или несостоятельности: “Ну, кто я, пьянь, слесарь, что я могу дать детям?”; осознание тотальной неуверенности: “Ни в чем я не уверена, ни в муже, ни в работе, ни в себе, мне одного много, ну зачем мне дети, тем более чужие?” (Олеся, 35 л., сын 14 л.). Другими словами, символический отказ от биологического родительства чаще всего проявлялся в ситуации переживания кризиса идентичности, осознания психологического неблагополучия, непреодолимости рисков, неуверенности и страхов. На трудности процесса социальной адаптации семей к изменениям в обществе и необходимость усиления устойчивости психологического здоровья семьи, активизации внутренних ресурсов семей указывают выводы и других исследователей[15].

Если у части лиц возникают сомнения в необходимости иметь родных детей, то насколько они готовы взять в семью ребенка, потерявшего заботу родителей? По данным общероссийского исследования, готовы к усыновлению 16%[16]. Данные нашего исследования показали, что только 11,2% хотели бы усыновить ребенка, 22,7% затруднились ответить. Гендерные различия заключались в том, что матери в 2 раза чаще отцов склонялись к практике усыновления (14,8 против 7,3%), а отцы - к отказу от нее (68,2 против 62,8%). При этом больше всего противников усыновления оказалось среди отцов в группах неопределенных и делегирующих (83,1 и 69,2%, у традиционных - 55,6%), а сторонниц усыновления - среди матерей из группы традиционных и солидарных (16,7 и 15,5%).

Отметим, что у мотивированных к усыновлению родителей эмоционально-ценностное отношение к детям раскрывается в идентификации чужих детей как своих, родных, нуждающихся в любви и заботе наравне с собственными детьми. Себя эти родители воспринимают как “сильных”, эмоционально “теплых”, способных к родительскому труду: “Хотели бы взять еще ребенка из детского дома, чувствую в себе силы отдать столько же любви, тепла, сколько своим родным детям” (Наталия, 42 г., трое детей).

Согласно исследованиям, практики благотворительности в большей степени свойственны лицам, имеющим устойчивый материальный статус, идентифицирующим себя с “сильными”, выходцам из многодетных семей[17]. В нашем исследовании выделен еще один фактор - степень идентификации с родительской ролью, имеющий прямое отношение к факторам, влияющим на предрасположенность к помогающему поведению (helping behavior). Согласно полученным данным (табл.), в целом респонденты в 2-4 раза реже помогают детям в трудной жизненной ситуации (сборе средств, детских вещей и игрушек, лекарств и др.) по сравнению с намерениями оказывать помощь.

При этом как установки, так и практическая помощь родителей чаще сфокусированы на помощи детям, попавшим в кризисную ситуацию (61,3 и 29,6%), детям из детских домов и приютов (51,5 и 24,9%), детям с ограниченными возможностями здоровья и детям-инвалидам (41,9 и 20,1%). Реже - детям мигрантов (16,9 и 11,3%), детям из семей переселенцев, приехавшим из других областей России (24,2 и 11,4%). Установки деятельного участия чаще характерны для родителей, идентифицирующих себя с солидарным и традиционным родительством, реже - для ориентирующихся на делегирующее и неопределенное. Реальную помощь детям, нуждающимся в помощи, чаще отмечали родители из группы традиционных (среднее 29,06 против 13,12 в группе неопределенных). Таким образом, осознание ценности детей проявляется в оценке значимости неродных детей, в отношении которых проявляется готовность помогать, поддерживать в трудных ситуациях, жертвовать своим личным временем, силами для их благополучия. Общая альтруистическая направленность в большей степени свойственна многодетным родителям, обладающим особыми чувствами и любовью к детям. Данные выводы подтверждаются результатами, полученными в других исследованиях[18].

Выявленные различия между родительскими группами, идентифицирующими себя с разными моделями родительства, связаны как с культурными особенностями и условиями жизни, так и с жизненным циклом, образом и стилем жизни семьи, принадлежностью к определенной социальной группе.

Родители, представляющие традиционное родительство, чаще относятся к лицам более зрелого возраста - 45-54 лет (40,4%), живущим в зарегистрированном браке (91,9%), в полных семьях расширенного типа (34,7%). Они чаще идентифицируют себя с православными верующими и имеют троих и более детей. По данным самооценок, их семьи не только чаще имеют высокий потребительский статус, но, по сравнению с другими, более высокий уровень удовлетворенности своим материальным положением. Для социального самочувствия традиционных родителей в большей степени, чем для других, характерны оптимистичность и уверенность в будущем, более высокая самооценка здоровья. Субъективные оценки семейного благополучия, составляющие основу общей удовлетворенности семейной жизнью, в данной группе достаточно высоки. Так, в большей степени, чем остальные, в группе традиционных удовлетворены супружескими отношениями (84,7%), супругом (супругой) в родительской роли (84,7%), собой в роли матери (отца) (78,8%), взаимоотношениями с детьми (82,7%). Поскольку родители данной группы чаще указывают на отсутствие в семье конфликтов и чаще других чувствуют удовлетворенность успешностью семьи (61,2%), эти семьи выглядят более дружными и сплоченными.

Таблица Распределение ответов родителей на вопросы: “Вы будете помогать детям, нуждающимся в помощи?”/ “Вы помогали детям, нуждающимся в помощи?” в зависимости от выбора модели родительства (ответы “да”, в % от числа ответивших)

Источник: данные опроса родителей (N=700), (СПб., 2012).

Делегирующие чаще других более молоды и находятся в возрасте 30-34 лет (18,7%). Они чаще других проживают в незарегистрированных брачных союзах (20,9%), сводных семьях (20,3%), имеют одного ребенка (71,4%). Несмотря на то, что эти семьи часто имеют высокий потребительский статус (38,1%), они реже удовлетворены своим материальным положением. Им в большей степени свойственна удовлетворенность профессиональной ролью (64,3%), но в меньшей - отношениями с детьми (67,4%). Супружеские отношения чаще характеризуются конфликтностью и меньшей, по сравнению с другими группами, удовлетворенностью супругом в родительской роли (55,3%), что объясняет снижение оценок успешности семьи (45,5%).

В группе родителей, отнесенных к неопределенным, наблюдается ослабленность в экономических и структурных ресурсах семьи. Родители данной группы чаще находятся на этапе активной зрелости - в возрасте 35-44 лет, сопровождающемся стремлением к сочетанию профессиональных, семейных и родительских ролей, что нередко приводит к трудностям в межличностных взаимодействиях и проявляется в конфликтах, неудовлетворенности семейными отношениями. В меньшей степени, чем другие, родители данной группы оценивают успешность семьи (21,6%), реже удовлетворены супружескими отношениями (32,9%), родительской ролью (57,9%), своим здоровьем (48,5%). Они чаще других разведены (44,6%), проживают в монородительских семьях, состоящих из матери и ребенка (37,3%), реже других идентифицируют себя с верующими и оценивают свою будущее оптимистично. Такие родители чаще других относят себя к лицам, имеющим низкий потребительский статус, в меньшей степени удовлетворены материальным положением семьи. Структурные характеристики семьи и субъективные ресурсы солидарных родителей занимают промежуточное положение между всеми группами.

Заключение. Подводя итоги, отметим, что ценности детей и родительства - это осознанные представления об их значимости для субъекта, как обусловленные природой индивидуальных потребностей и интересов, так и формирующиеся в процессе усвоения родительской культуры семьи и жизненного опыта индивида. Различия для рассматриваемых групп обусловлены степенью идентификации с родительской ролью, структурой индивидуальных и семейных ресурсов, особенностями социокультурной и экономической дифференциации семей.

Дети и родительство выступают значимыми ценностями социокультурного пространства индивидуального и общественного развития. Преодоление демографического кризиса невозможно без изменения эмоционально-ценностного отношения к детям, усиления культурных, психологических и социально-экономических ресурсов семей, адаптации семей к изменениям в обществе. Ценностные различия и особенности различных групп родителей требуют новых дифференцированных подходов к структурной поддержке родительского потенциала, способствующих его более полному раскрытию, учитывающему как потребности, возможности, так и дефицит в ресурсах разных групп родителей. Родители из группы традиционных чаще нуждаются в коррекции авторитарных воспитательных установок, солидарные - в укреплении родительской компетентности, делегирующие - в развитии родительских навыков, неопределенные - в усилении личностных ресурсов, адаптированности к жизни и активизации жизненных сил. Выявленные особенности необходимо учитывать при реализации семейной политики, которая, на наш взгляд, должна быть сосредоточена как на улучшении эмоционально-ценностного отношения к детям, так и на снижении социальных рисков родительства, повышении качества жизни семей с детьми, расширении солидарной ответственности родителей и государства за рождение и воспитание детей.

[1] Статья является продолжением работы автора, см.: Безрукова О.Н. Модели родительства и родительский потенциал: межпоколенный анализ // Со­циологические исследования. 2014. № 9. С. 85-97. При поддержке гранта РГНФ N 07 - 03 - 00470а и гранта Тематического плана СПбГУ, шифр темы 1038167.2011.
[2] Безрукова Ольга Николаевна - кандидат социологических наук, доцент кафедры социологии политических и социальных процессов Санкт-Петербургского государственного университета, Санкт-Петербург, Россия
[3] Антонов А.И. Социология рождаемости. М.: Статистика, 1980; Van de Kaa D. Europe’s Second Demographic Transition // Population Bulletin. 42(1). 1987. Р. 1-59 и др.
[4] James A, Jenks C., Prout A. Theorizing Childhood. Cambridge: Polity Press, 1998; Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1999; Smith K. Producing governable subjects: Images of childhood old and new // Childhood. 2012. 19(1). P. 24-37.
[5] Rokeach M. The nature of human values. New York: Free Press, 1973, р.5
[6] Schwartz S.H. Universals in the content and structure of values. Advances in experimental social psychology. New York: Academic Press, 1992. Vol. 25. P. 4
[7] Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей россиян // Социологические исследования. 1996. № 5. С. 5
[8] Inglehart R., Klingemann H.-D., Welzel C. The Theory of Human Development: A Cross-Cultural Analysis // European Journal of Political Research. 2003. Vol. 42. P. 341-380.
[9] Flanagan S. Value Change in Industrial Society // American Political Science Review. 1987. Vol. 81. P. 1303-1319.
[10] Кон И.С. Социологическая психология. Воронеж: МОДЭК, 1999; Гурко Т.А. Брак и родительство в России. М.: Институт социологии РАН, 2008; Безрукова О.Н. Ресурсы и сети поддержки ответственного родительства в молодых семьях. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2011 и др.
[11] Харчев А.Г. Брак и семья в СССР. М.: Мысль, 1979; Медкова Д.В. Семейные ценности как объект социологического анализа // Ломоносовские чтения. М.: МГУ, 2003. Т. 2; Карцева Л. В. Модель семьи в условиях трансформации российского общества // Социологические исследования. 2003. № 7. С. 92-100; Варламова С.Н., Носкова А.В., Седова Н.Н. Семья и дети в жизненных установках россиян // Социологические исследования. 2004. № 11. С. 61-73; Popenoe D. War over the family. New Brunswick: Transaction Publishers, 2005; Гурко Т.А. Институт семьи в постиндустриальных обществах // Ценности и смыслы. 2011. № 4. С. 26-45 и др.
[12] Родители в возрасте 34-54 лет, имеющие детей подросткового возраста (Санкт-Петербург, 2007-2008 гг., N=680); родители детей разного возраста: Санкт-Петербург, 2012 г., N=700; Ленинградская обл., 2013 г., N=687. Выборки квотированы по полу, возрасту. Опросы проводились в присутствии интервьюера путем самозаполнения анкеты на условиях анонимности, кон­фиденциальности информации.
[13] Подробнее описание содержания каждой модели родительства см. в статье [Безрукова, 2014].
[14] Caldwell J.C. A theory of fertility: from high plateau to destabilization // Population and Development Review. 1978. Vol. 4. P. 553-557.
[15] Samoylova V., Torronen M., Borodkina O. Family policy in Russia: problems in the establishment process and new ^alleges // Empowering Social Work: Research &Practice / Ed. by M. Torronen, O. Borodkina, V. Samoylova, E. Heino. Palmenia Centre for Continuing Education, University of Helsinki, Kotka Unit Kopijyva Oy, 2013. P. 38-66; Самойлова В.А. Адаптация личности в современном обществе и проблема психологического здоровья детей и подростков // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2014. № 167. С. 41-54.
[16] Восприятие проблем детей-сирот и их семейного устройства в российском обществе. Центр оперативных и прикладных исследований Российского общества социологов. РИА Новости. URL: http://ria.ru/society/20131113/976503088.html#ixzz2kW8ssMJU (дата обращения: 7.10.2013).
[17] Шевченко П.В. Социальная роль московского волонтерства // Социологические исследования. 2013. № 8. С. 60-71
[18] Шевченко И.О., Шевченко П.В. Большая семья - какая она? // Социологические исследования. 2005. № 1. С. 95-101; Саралиева З.Х., Балабанов С.С. Дети как жизненная ценность россиян // Россия реформирующаяся. 2009. № 8. С. 390-403