Rambler's Top100

№ 585 - 586
10 - 23 февраля 2014

О проекте

Институт демографии Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

первая полоса

содержание номера

читальный зал

приложения

обратная связь

доска объявлений

поиск

архив

перевод    translation

Оглавление Читайте книги

Демографическая ситуация и национальная экономика России 2010-х годов

Переселенческое общество Азиатской России: миграции, пространства, сообщества

Здоровье и окружающая среда: принципы коммуникации риска

Очерк развития вопроса о всеобщей народной переписи в России

Расизм, ксенофобия, дискриминация. Какими мы их увидели…

По страницам журналов «Медико-социальная экспертиза и реабилитация» и «Вестник РАМН»

Содержание журнала «International Perspectives on Sexual and Reproductive Health»


Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:


Google
Web demoscope.ru

ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО АЗИАТСКОЙ РОССИИ: МИГРАЦИИ, ПРОСТРАНСТВА, СООБЩЕСТВА

Научные редакторы
В.И. Дятлов, К.В. Григоричев

Иркутск, "Оттиск", 2013, 624 страницы

Полный текст книги можно взять здесь.

Жители Сибири* и Дальнего Востока по месту рождения, на даты переписей 1989, 2002 и 2010 гг.

* В границах Сибирского федерального округа.

 

1989

2002

2010

млн человек

%

млн человек

%

млн человек

%

Все жители Сибири и Дальнего Востока

29,0

100,0

26,8

100,0

25,5

100,0

в т. ч. уроженцы

Сибири и Дальнего Востока

22,7

78,1

22,3

83,2

21,3

83,5

Европейской части и Урала

3,7

12,9

2,3

8,7

1,7

6,5

Стран ближнего зарубежья

2,4

8,3

2,0

7,5

1,8

6,9

Стран дальнего зарубежья

0,2

0,7

0,1

0,3

0,1

0,3

Не указали место рождения

0,1

0,3

0,7

2,7

Получается, что постепенно восточные регионы страны всё больше замыкаются сами на себя, и для них это – новая ситуация.

Второе отличие последних десятилетий – начавшаяся депопуляция. Естественные потери населения на востоке России не были такими большими, как в регионах Центральной России. Здесь повсеместно была немного выше рождаемость, а в ряде регионов – она была даже высокой по российским меркам (Тыва, Якутия, Бурятия). Ситуация со смертностью и продолжительностью жизни в регионах Сибири и Дальнего Востока хуже, чем в целом по стране, но сохраняющаяся сравнительно молодая (по отношению к регионам западной части страны) возрастная структура населения пока сказывается благоприятно на соотношении смертности и рождаемости. В результате потери от депопуляции в большинстве регионов не являлись основным фактором сокращения численности населения; определяющим было все же влияние миграции.

Стр. 47-48.

В развитии Дальнего Востока в качестве части России более или менее очевидно выявляются «приливные» и «отливные» такты. В периоды «прилива», когда в государстве было относительно хорошо, центральное правительство вспоминало, что где-то, невероятно далеко у него есть гигантские территории. И на территориях этих есть всякие нужные вещи. Для XVII столетия – пушнина, «мягкая рухлядь», отчасти, «рыбий зуб». За ними шли первые переселенцы. Их добыча регулировалась Сибирским приказом. Ими «обкладывали податью» подвластные народы. В следующем столетии главным богатством оказалось серебро и китайские товары. Еще позже – золото, лес, полиметаллы.

С каждым новым «приливным тактом» прибывало новое начальство, ответственное за развитие именно данного вида деятельности. Представители «прошлых», утративших актуальность профессиональных групп, отнюдь не исчезали. Просто за них теперь не нужно было отчитываться перед столичным начальством. Они исчезали не из региона, но из отчетов. Становились невидимыми для власти, превращались в социальных невидимок. В «приливные» периоды, их вес в экономике Дальнего Востока, не шел ни в какое сравнение с государственными вложениями в основную отрасль. Тем более, что в этом варианте с издержками не считались.

Стр. 137-138.

Огромный интерес к Китаю и китайской культуре, вызванный радикальными переменами в российско-китайских отношениях, оставил в тени вопросы, связанные с внутренним китайским восприятием российского присутствия. Особенно это касается приграничных регионов, где российское влияние не только определило облик и инфраструктуру городов, но во многом повлияло на локальные культурные и цивилизационные иерархии. Ответ на вопросы: как, где и в каких контекстах российское наследие сохраняется и воспроизводится китайцами, требует отказа от оценок аутентичности и внимания к локальному фону практик материализации российского (сибирского) культурного поля в Китае. В этом контексте общим для всех представленных случаев является спрос на восстановление или даже изобретение утерянной благодаря миграции и конфронтации с СССР традиции культурной гибридности региона, в связи с чем мы наблюдаем создание нового приграничного сообщества. В этой перспективе роль следов российского наследия трудно переоценить – именно они учат жителей региона культурной специфике приграничного региона и новым моделям русской (сибирской) культуры, окончательно адаптированным к китайскому культурному полю. Исследования показали, что при всем разнообразии примеров реактивации российского (сибирского) символического поля в регионе, поиск новых культурных форм подчинен двум процессам: производству этнографической привлекательности региона и декларации фронтирной лояльности сообществ в прошлом и настоящем.

Стр. 210.

Практики взаимной адаптации мигрантов и принимающего общества превращают этничность в важный феномен современной социально-культурной жизни, а институционализация мигрантских сообществ протекает в форме этнизации. Само по себе это не плохо и не хорошо, просто раз уж есть такая форма (само)организации социального пространства, то почему бы ее и не использовать, тем более, если это удобно всем участникам социальных взаимодействий. Во всяком случае, пример кыргызских мигрантов в Улан-Удэ демонстрирует нам, скорее, опыт позитивной взаимной адаптации принимающего общества и этнизирующейся диаспоральной группы. При анализе миграционных процессов, а тем более при попытках управлять ими, нужно, по-видимому, четко осознавать, что сложившиеся практики делают этническую систему категоризации неотъемлемой, глубоко инкорпорированной частью социального мира. Несомненно, это система обладает как минусами, так и плюсами, а вопрос о том, нужна ли такая система, подходит она или лучше что-нибудь поменять – скорее риторический, поскольку стихия социальности свой выбор уже сделала. Да и нужно ли что-то менять?

Стр. 491.

Подытоживая, можно сказать следующее. Данное исследование показывает, что на первый план в описании чиновниками-экспертами массового переселения на восточные окраины империи в начале ХХ века выходили хозяйственно-экономические показатели, что было обусловлено колонизационной рамкой восприятия всего явления в целом. Власть интересовали не политическая лояльность, не культурная однородность общества и возникающие проблемы между местным и пришлым населением. В фокусе интереса находилась способность переселенца к хозяйственному освоению «новых», «пустых» земель. Прагматичный подход к нему как к инструменту колонизации, как к «полезному/бесполезному колонизационному элементу», определял и язык описания.

Среди других классификационных критериев чаще всего использовались категории локальности, а также сословные и временные характеристики.

Этничность вовсе не входила в число основных элементов этого языка описания. Употребление же этнической лексики демонстрирует смешение маркеров локальности, подданства, конфессиональной и собственно этнической принадлежности. Т. е. зачастую этническое определение (например «русский») понимается, прежде всего, в расширительном смысле как обозначение подданства/гражданства, общей культуры и во вторую очередь, происхождения. Либо оно употребляется как показатель места прежнего проживания – например, когда в качестве синонимов употребляются «малоросс», «выходец из малороссийских губерний», «выходец из южных губерний».

Стр. 573.

Книга посвящена исследованию влияния этномиграционных процессов на формирование локальных сообществ в условиях переселенческого общества Сибири. Ставится задача сравнить ситуации рубежей XIX-XX и XX-XXI веков. Через изучение отдельных проблем и ситуаций (кейсов) предпринимается попытка проследить воздействие этнических миграций на локальные (прежде всего - городские) сообщества Сибири и Дальнего Востока России. Анализируются процессы трансформации локального социального пространства за счет появления в нем в позднеимперский и постсоветский периоды этнического измерения.

Книга предназначена для специалистов в области проблем миграций и диаспор, истории и современного развития Сибири, преподавателям и студентам, широкому кругу читателей.

Оглавление

Введение. Трансграничные мигранты в городском пространстве Сибири

1. Точка отсчета. Особенности исторической традиции
2. "Анклавы". Проблема экономической и жилищной сегрегации мигрантов
3. "Виртуальные ядра"
4. "Экономические анклавы". Проблема "этнической экономики" города
5. Проблема "чайнатауна"
6. Мигранты - устойчивый объект внимания горожан и властей

Глава 1. Динамика пространственного развития

Введение
1.1. Города востока России "под натиском" демографического сжатия и западного дрейфа
1.2. Населенные пункты ограниченного доступа - насилие государства или особая привилегия?
1.3. В тени города: в поисках пространства пригорода
1.4. Сельско-городская миграция в Республике Бурятия и развитие пригородной зоны Улан-Удэ в 1989-2012 гг.
1.5. "Восточный рынок" на постсоветском "Востоке": анализ подходов к восточным моделям товарно-вещевых рынков Восточной Сибири и Дальнего Востока

Глава 2. Дальневосточное трансграничье

Введение
2.1. Этнизация и колонизация в региональном дискурсе современной Азиатской России (на примере малых городов Дальнего Востока)
2.2. Предприниматель из КНР - собственник, мигрант или работодатель?
2.3. Следы российской Маньчжурии: ре-актуализация. Избранные социальные и материальные аспекты российского (сибирского) символического поля в Северном Китае

Глава 3. Этнизация городского пространства

3.1. Этнизация городского пространства: попытка определиться в исследовательском поле
3.2. Этнизация и традиционализация городского пространства современного Казахстана
3.3. Верхнеудинск - Улан-Удэ: от уездного города к столице
3.4.Этнизация городского пространства Верхнеудинска/Улан-Удэ: становление бурятской национальной интеллигенции
3.5. Китайский общепит Иркутска: присутствие в публичном пространстве города

Глава 4. Этномиграционные процессы в пространстве власти

Введение
4.1. Крестьянские общества Сибири в научных и административных практиках имперских экспертов (конец XIX - начало XX вв.)
4.2. Дворянская колонизация Сибири на рубеже XIX-XX веков
4.3. Поляки на службе империи
4.4. Приамурская администрация и китайские общества взаимного вспомоществования в начале ХХ в.: благотворительность и/или управление?
4.5. Национально-культурная автономия: рецепция и попытки реализации проекта в России

Глава 5. Диаспорные стратегии интеграции мигрантов

Введение
5.1. Немцы Томска в конце XIX - начале XX вв.: опыт диаспоральной институционализации
5.2. Кто этнизирует мигрантов: принимающее общество или они сами? Институционализация мигрантского сообщества на примере выходцев из Кыргызстана в Улан-Удэ
5.3. Национально-культурная автономия как современная форма самоорганизации этнических сообществ (на примере Томской области)

Глава 6. Пространство образов и слов

Введение
6.1. Синдром "желтой опасности" в дореволюционной России: экзотизация как механизм дегуманизации и исключения
6.2. Язык описания "столыпинских" переселенцев в служебной аналитике Переселенческого ведомства
6.3. Советская власть и этнические меньшинства Сибири: поиск и формирование дискурса управления (1920-е годы)
6.4. Этнофобия и мигрантофобия в интернет-пространстве сибирского города: конструирование образа (Томский кейс)

Вместо заключения. От Центра к Сети: изучение этномиграционных и диаспоральных процессов в Иркутске

Сведения об авторах

Список сокращений

Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

Свидетельство о регистрации СМИ
Эл № ФС77-39707 от 07.05.2010г.
demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Демоскоп Weekly издается при поддержке:
Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) - www.unfpa.org (c 2001 г.)
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров - www.macfound.ru (с 2004 г.)
Фонда некоммерческих программ "Династия" - www.dynastyfdn.com (с 2008 г.)
Российского гуманитарного научного фонда - www.rfh.ru (2004-2007)
Национального института демографических исследований (INED) - www.ined.fr (с 2004 г.)
ЮНЕСКО - portal.unesco.org (2001), Бюро ЮНЕСКО в Москве - www.unesco.ru (2005)
Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) - www.osi.ru (2001-2002)


Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.