… о геноциде и холокосте

Истребление евреев нацистами и его осмысление сыграли особую роль в формировании современного мира

На протяжении многих лет ведутся споры, можно ли рассматривать Холокост - уничтожение еврейского народа во время Второй мировой войны - как явление уникальное, выходящее за рамки понятия "геноцид", либо же Холокост вполне вписывается в ряд прочих известных истории геноцидов. Наиболее развернутая и продуктивная дискуссия по этому вопросу, получившая название Historikerstreit ("спор историков"), развернулась среди немецких ученых в середине 80-х годов и сыграла важную роль в дальнейших исследованиях.
Хотя главной темой дискуссии была собственно природа нацизма, проблематика Холокоста и Освенцима по понятным причинам заняла в ней ключевое место. В ходе дискуссии выявились два направления, отстаивавшие противоположные тезисы. Сторонники "националистически-консервативного направления" ("националисты") - Эрнст Нольте и его последователи, такие, как Андреас Хильгрубер и Клаус Хильдебранд, - полагают, что Холокост не был уникальным явлением и может быть помещен в один ряд с другими катастрофами XX века, например, армянским геноцидом 1915-1916 годов, вьетнамской войной и даже советским вторжением в Афганистан. "Леволиберальное направление" ("интернационалисты") было представлено прежде всего известнейшим немецким философом Юргеном Хабермасом. Последний утверждал, что антисемитизм глубоко укоренен в германской истории и в психологии немцев, откуда проистекает особая специфика Холокоста, замкнутая на нацизм и только на него. Позже американский историк Чарльз Майер сформулировал три главные содержательные характеристики Холокоста, выявленные в ходе дискуссии и ставшие предметом спора сторон: singularity (единичность), comparability (сопоставимость), identity (идентичность). По сути дела, именно характеристика единичности (уникальности, неповторимости) и стала камнем преткновения в последующей дискуссии.
Субъективность боли и язык науки
Прежде всего необходимо отметить, что тема "уникальности" Холокоста является крайне деликатной. "Болевой центр" этой темы состоит в том, что при ее рассмотрении сталкиваются, по определению французского исследователя Поля Завадски, язык памяти и свидетельств с языком академическим. Рассмотренный изнутри еврейства, опыт Холокоста является абсолютной трагедией: поскольку всякое страдание - лично твое, оно абсолютизируется, делается уникальным и формирует идентичность еврейства. "Если я снимаю... "кепку социолога", чтобы остаться только евреем, семья которого была уничтожена во время войны, то ни о каком релятивизме не может быть и речи, - говорит Завадски. - ...Внутренняя логика идентификационного процесса толкает в сторону подчеркивания уникальности".
Не случайно всякое иное употребление слова "Холокост", например во множественном числе ("холокосты") или по отношению к иному геноциду, обычно вызывает в еврейской среде болезненную реакцию. Сравнение этнических чисток в Югославии с Холокостом, сравнение Милошевича с Гитлером, расширенное толкование обвинения по делу Клауса Барбье на процессе 1987 года во Франции как "преступлений против человечности", когда геноцид евреев рассматривался только в качестве одного из преступлений, а не в качестве уникального преступления, вызвали решительные протесты еврейской общественности. Сюда же можно добавить недавние споры по поводу изъятия самовольно поставленных польскими националистами-католиками крестов в Освенциме, когда дискутировался вопрос, следует ли Освенцим рассматривать исключительно в качестве места и символа еврейских страданий, хотя он стал также местом гибели сотен тысяч поляков и людей других национальностей.
Иначе говоря, любые сравнения, вторгаясь в область индивидуальной и коллективной памяти евреев, неизбежно снижают пафос исключительности еврейских страданий. При этом Холокост теряет свое специфическое содержание и рассматривается в качестве одного из многих геноцидов или же приобретает "общечеловеческое" измерение. Логическим же развитием деконкретизации Холокоста является лишение его даже признаков собственно геноцида, когда "Холокост" трансформируется в самую общую модель угнетения и социальной несправедливости. Так, автор пьесы об Освенциме немецкий драматург Петер Вайс заявлял: "Я отождествляю себя с евреями не больше, чем с вьетнамцами или южноафриканскими черными. Я просто отождествляю себя с угнетенными всего мира".
В тисках противоречий
С другой стороны, Холокост - явление историческое и социальное, и как таковое он естественно претендует на анализ в более широком контексте, чем только на уровне памяти и свидетельств еврейского народа, - в частности, на академическом уровне. Сама необходимость изучения Холокоста как исторического явления столь же неизбежно заставляет оперировать академическим языком, а логика исторического исследования толкает в сторону компаративизма. Но тут же обнаруживается, что уже сам выбор сравнительного анализа в качестве инструмента академического исследования подрывает в конечном итоге идею "уникальности" Холокоста в ее общественно-этической значимости.
Даже простое логическое рассуждение, исходящее из предположения об "уникальности" Холокоста, по сути, ведет к разрушению сложившихся к настоящему времени представлений об исторической роли Холокоста для человечества. В самом деле, содержание исторического урока Холокоста давно уже вышло за рамки исторического факта геноцида евреев: не случайно во многих странах мира именно изучение Холокоста введено в школьную программу в качестве попытки воспитывать национальную и религиозную терпимость. Основной же вывод из урока Холокоста гласит: "Это (т.е. Холокост) не должно повториться!" Однако если Холокост "уникален", т.е. единичен, неповторим, то ни о каком его повторении речи изначально идти не может и указанный важный вывод обессмысливается: никаким "уроком" Холокост тогда не может являться по определению; либо это "урок", но тогда он сравним с другими событиями прошлого и современности. В итоге остается либо переформулировать идею "уникальности", либо отказаться от нее.
Таким образом, в известной степени провокативна уже сама постановка проблемы "уникальности" Холокоста на академическом уровне. Но и разработка этой проблемы ведет к определенным логическим несообразностям. В самом деле, какие выводы следуют из признания Холокоста "уникальным"? Наиболее известный ученый, отстаивающий "уникальность" Холокоста, профессор из США Стивен Кац сформулировал в одной из своих книг ответ на этот вопрос: "Холокост высвечивает нацизм, а не наоборот". На первый взгляд, ответ убедителен: исследованием Холокоста вскрывается сущность такого чудовищного явления, как нацизм. Однако можно обратить внимание на другое: Холокост оказывается непосредственно замкнут на нацизме. И тогда буквально напрашивается вопрос - а можно ли вообще рассматривать Холокост в качестве самостоятельного явления вне обсуждения сущности нацизма? В несколько иной форме такой вопрос и был задан Кацу, поставив его в тупик: "А что, если человека не интересует нацизм, профессор Кац?"
С учетом всего сказанного мы все же возьмем на себя смелость высказать некоторые соображения, касающиеся уникальности Холокоста, строго в рамках академического подхода.
Аналогии неизбежны
Итак, один из широко известных тезисов современной академической науки, занимающейся исследованиями Холокоста, состоит в том, что трагедия евреев несет в себе общие признаки других геноцидов, но и обладает такими характеристиками, которые делают этот геноцид не просто особенным, а все же именно уникальным, исключительным, единственным в своем роде. В качестве трех основных характеристик Холокоста, определяющих его "уникальность", обычно указываются следующие:
1. Объект и цель. В отличие от всех прочих геноцидов целью нацистов было тотальное уничтожение еврейского народа как этноса.
2. Масштаб. За четыре года было уничтожено 6 миллионов евреев - третья часть всего еврейского народа. Геноцида такого масштаба человечество не знало.
3. Средства. Впервые в истории было осуществлено массовое уничтожение евреев индустриальными средствами, с привлечением современных технологий.
Эти характеристики в своей совокупности, как считают ряд авторов, и определяют уникальность Холокоста. Но беспристрастное исследование приводимых сравнительных выкладок, на наш взгляд, не является убедительным подтверждением тезиса об "уникальности" Холокоста.
Итак, рассмотрим последовательно все три характеристики:
а) Объект и цель Холокоста. По словам профессора Каца, "Холокост феноменологически уникален в силу того факта, что никогда ранее не ставилась задача, как дело намеренного принципа и актуализированной политики, физического уничтожения каждого мужчины, женщины и ребенка, принадлежащего к определенному народу".
Суть этого утверждения в следующем: до нацистов, которые стремились сделать мир Judenrein ("чистым от евреев"), никогда никто не собирался сознательно уничтожать целиком какой-либо народ. Утверждение кажется сомнительным. С глубокой древности существовала практика полной элиминации национальных групп, в частности, в ходе завоевательных войн и межплеменных столкновений. Эта задача решалась разными путями: например, насильственной ассимиляцией, но также и полным уничтожением такой группы - что нашло отражение уже в древних библейских повествованиях, в частности в рассказах о завоевании Ханаана (Ис. Нав. 6:20; 7:9; 10:39-40).
Уже в наше время в межплеменных столкновениях вырезается поголовно та или иная национальная группа, как, например, в Бурунди, когда в середине 90-х годов ХХ века до полумиллиона представителей народности тутси было вырезано в ходе геноцида. Очевиден тот факт, что в любых межнациональных столкновениях убивают именно за принадлежность к народу, участвующему в таком столкновении.
Другое важное обстоятельство, на которое нередко ссылаются защитники "уникальности Холокоста", - что политика нацистов, направленная на физическое уничтожение всех евреев, по сути своей не имела рациональной основы и сводилась к религиозно обусловленному тотальному убийству евреев. С такой точкой зрения можно было бы согласиться, если бы не одно серьезное "но": современным историкам приходится спорить о фактах, явно не укладывающихся в концепцию. Хорошо известно, например, что, когда в дело вступали большие деньги, они перебивали страсть нацистов к убийству. Довольно большое число состоятельных евреев смогло вырваться из нацистской Германии до начала войны. В конце войны часть нацистской верхушки активно искала контактов с западными союзниками на предмет собственного спасения, и евреи стали предметом торга, а весь религиозный пыл отходил на второй план. Когда соратники Геббельса по партии призвали его к ответу за многомиллионные взятки, благодаря которым была освобождена из концлагеря богатая еврейская семья Бернхаймера, рейхсминистр пропаганды в присутствии Гитлера произнес свою знаменитую и вполне циничную фразу: "Wer Jude ist, bestimme nur ich!" ("Кто есть еврей, определяю только я!") Оживленную полемику вызвала диссертация американского еврея Брайана Ригга: ее автор приводит многочисленные данные о том, что немало людей, подпадавших под нацистские законы о еврейском происхождении, служило в армии нацистской Германии, причем некоторые из них занимали высокие посты. И хотя ряд подобных фактов был известен высшему командованию вермахта, в силу разных причин это скрывали. Наконец, поразительный факт участия 350 финских евреев-офицеров в войне с СССР в составе финской армии - союзницы Гитлера, когда трое офицеров-евреев были награждены Железным крестом (и отказались его получать), и с финской стороны фронта действовала военно-полевая синагога (!). Все эти факты никак не преуменьшают чудовищность нацистского режима, но делают картину не столь однозначно иррациональной.
б) Масштаб Холокоста. Число евреев - жертв нацизма действительно поражает. Хотя точное число погибших до сих пор является предметом дискуссий, в исторической науке утвердилась цифра, близкая к 6 миллионам человек, т.е. погибла треть всего еврейского населения мира и около половины европейского еврейства. Однако в исторической ретроспективе можно обнаружить события, вполне сопоставимые с Холокостом по масштабу жертв. Так, сам профессор Кац приводит цифры, согласно которым в процессе колонизации Северной Америки к середине XVI века из 80-112 миллионов американских индейцев погибло 7/8, т.е. от 70 до 88 миллионов Кац признает: "Если только цифры конституируют уникальность, то еврейский опыт при Гитлере не был уникальным".
Сходен с Холокостом по масштабам и геноцид армян, считающийся первым геноцидом ХХ века. По данным Британской энциклопедии, с 1915 по 1923 год погибли от 600 тысяч до 1250 тысяч армян, т.е. от одной трети до почти 3/4 всего армянского населения Оттоманской империи, составлявшего к 1915 году 1750 тысяч человек. Оценки числа жертв среди цыган в период нацизма колеблются от 250 тысяч до полумиллиона человек, а такой солидный источник, как французская энциклопедия "Универсалис", считает цифру в полмиллиона самой скромной. В этом случае речь может идти о гибели до половины цыганского населения Европы.
Более того, собственно в еврейской истории имели место события, по масштабу жертв вполне приближающиеся к Холокосту. К сожалению, любые цифры, относящиеся к погромам Средневековья и начала Нового времени, в частности к еврейским погромам, учиненным казаками Хмельницкого, крайне приблизительны и нередко считаются завышенными. Однако, даже по современным оценкам, в 1648-1658 годах могло погибнуть от четверти до трети польских евреев, составлявших в то время крупнейшую в мире еврейскую общину.
в) "Технологичность" еврейского геноцида. Подобная характеристика может определяться только конкретными историческими условиями. Скажем, в битве при Ипре весной 1915 года Германия впервые применила химическое оружие и англо-французские войска понесли тяжелые потери. Можно ли говорить, что в данном случае, для начала XX века, оружие уничтожения было менее технологичным, чем газовые камеры? Разумеется, различие здесь заключается в том, что в одном случае уничтожали противника на поле боя, а в другом - беззащитных людей. Но ведь и там, и тут "технологически" уничтожали людей, причем в битве при Ипре впервые примененное оружие массового уничтожения тоже сделало противника беззащитным. И в период Средневековья несколько тысяч "колдуний", прежде чем быть сожженными на кострах по обвинению в колдовстве, подвергались пыткам с применением самых передовых для того времени технологических методов, и многие умирали в ходе этих пыток. Тот, кто посетил Музей пыток в Амстердаме, может в полной мире оценить чудовищную изощренность и технологическую изысканность палачей. Чем, по сути, эти пыточные машины уступают газовым камерам? А ведь еще продолжает обсуждаться идея создания нейтронного и генетического оружия, которое убивает огромное количество людей при минимуме других разрушений. Давайте на секунду представим, что это оружие (не дай бог) будет когда-нибудь применено. Тогда "технологичность" убийства будет признана еще более высокой, чем в период нацизма. В итоге, на поверку, этот критерий также оказывается вполне искусственным.
Цивилизация после Освенцима
Итак, каждый из аргументов в отдельности оказывается не слишком убедительным. Поэтому в качестве доказательства говорят об уникальности перечисленных факторов Холокоста в их совокупности (когда, по словам Каца, "как" и "что" уравновешивается "почему"). В некоторой степени такой подход справедлив, поскольку создает более объемное видение, но все же речь здесь может идти скорее о поражающих воображение злодеяниях нацистов, чем о радикальном отличии Холокоста от прочих геноцидов.
Но тем не менее мы убеждены, что Холокост имеет особое и действительно уникальное, в полном смысле этого слова, значение в мировой истории. Только характеристики этой уникальности следует искать в иных обстоятельствах, которые уже не являются категориями цели, инструментария и величины (масштабности). Подробный анализ этих характеристик заслуживает отдельного исследования, поэтому лишь кратко сформулируем их:
1. Холокост стал завершающим явлением, апофеозом, логическим завершением последовательного ряда гонений и катастроф в течение всей истории еврейского народа. Ни один другой народ не знал подобных непрекращающихся гонений на протяжении почти 2 тысяч лет. Иными словами, все прочие, не-еврейские, геноциды носили обособленный характер, в отличие от Холокоста как явления преемственного.
2. Геноцид еврейского народа осуществлен цивилизацией, в известной мере возросшей на еврейских этических и религиозных ценностях и в той или иной мере признававшей эти ценности за свои собственные ("иудейско-христианской цивилизацией", по традиционному определению). Иными словами, налицо факт саморазрушения основ цивилизации. И здесь в качестве разрушителя предстает не столько сам гитлеровский рейх с его расистско-полуязыческо-полухристианской религиозной идеологией (в конце концов, гитлеровская Германия никогда не отказывалась от своей христианской идентичности, пусть и особого, "арийского", толка), сколько христианский мир в целом, многовековой антииудаизм которого в значительной мере способствовал зарождению нацизма. Все иные геноциды в истории не носили подобного саморазрушительного для цивилизации характера.
3. Холокост в немалой степени перевернул сознание цивилизации и определил ее дальнейший путь развития, на котором преследование по расовым и религиозным признакам объявляется недопустимым. При всей сложной и подчас трагической картине современного мира, нетерпимость цивилизованных государств к проявлениям шовинизма и расизма во многом была обусловлена осмыслением итогов Холокоста.
Таким образом, уникальность феномена Холокоста определяется не характерными чертами гитлеровского геноцида как такового, а местом и ролью Холокоста в мировом историческом и духовном процессе.

Юрий ТАБАК. "Независимая газета", 30 марта 2004 года