Некрологи

Анатолий Григорьевич Вишневский – выдающийся ученый и организатор демографической науки
(Вместо некролога)

15 января 2021 г. в результате возникших осложнений после перенесенной пневмонии, вызванной короновирусной инфекцией Covid-19, на 86 году ушел из жизни Академик РАЕН, Заслуженный профессор ВШЭ, д.э.н., Директор Института демографии НИУ ВШЭ Анатолий Григорьевич Вишневский

Российские демографы осиротели, потеряв своего классика и учителя, широкие круги обществоведов лишились одного из самых эрудированных в мире экспертов, медийное пространство утратило интереснейшего собеседника, выдающегося полемиста и популяризатора науки. Политики и лица, принимающие решения на всех уровнях власти, остались без умнейшего советчика и несгибаемого критика.

Ушел из жизни титан науки, энциклопедических знаний ученый, последовательными усилиями которого в течение полувека кристаллизовались научные представления об обществе, в котором представители вида Homo sapience жили когда-то, в котором живут сегодня и будут жить завтра.

Анатолий Вишневский был не только выдающимся, известным всему миру демографом, но и историком высочайшего класса, гораздо более глубоко думающим социологом и экономистом, чем многие, считающие себя таковыми. В любой момент он был готов аргументированно поддерживать дискуссию и в очной, и в письменно-заочной форме по широчайшему кругу наиболее животрепещущих проблем развития России и мира. Он, скорее всего, был философом, обществоведом с большой буквы, который на основе своего собственного подхода синтезировал знания базовых социальных наук, дополняя их необходимыми элементами общей теории систем и естественнонаучных концепций. Общество и глобальный мир как сложные, непрерывно меняющиеся (модернизирующиеся) системы функций и взаимодействий людей и институтов – вот центральная тема не только его академического интереса, но и вдумчивого наблюдателя в качестве беллетриста-романиста. При этом значимость изменений в поведении людей и институтов измеряются у Анатолия Вишневского не на шкале отдельных лет или временной относительности отдельных исторических событий, а, как и положено в демографии - относительно шкалы жизнедеятельности поколений. Именно поколенческий подход придает необходимый исторический вектор его трудам и задает масштабную линейку времени для модернизационных трансформаций обществ, которые он препарирует на своем столе социального патологоанатома.

Изучение многочисленных и разнообразных по жанру и объему трудов Анатолия Вишневского – не легкий труд, но не потому, что они написаны трудным, излишне наукообразным языком. Напротив, Анатолий Вишневский – великолепный литератор, его тексты и строго научные, и публицистические, и художественные – лучшие образцы грамотного, богатого и образного русского языка, приводящие в изумление искушенное писательское сообщество. Напомним, что его второй роман «Жизнеописание Петра Степановича К.» был номинирован в 2014 г. в шорт-лист Букеровской премии. А его первый историко-документальный роман – «Перехваченные письма» - вышел на французском и русском языке двумя изданиями и наделал много шуму в литературных кругах как жанровая новация в мировой романистике.

Сложности для читателя научных трудов Анатолия Вишневского подстерегают двоякого рода: подкупающая простота и кажущаяся легкость логики изложения («и я так могу!», спойлер – «не сможете, многие пытались»), и наполненность его текстов прямыми и косвенными отсылками на невероятно огромный багаж обществоведческих знаний, произведенных мировыми авторитетами разных эпох и народов. Читатель, зачастую, начинает одинаково комплексовать в обоих случаях, понимая свою литературную беспомощность, недостаточную образованность и невозможность преодолеть чувство восхищения, даже при отчаянном желании поспорить с автором.

Не время обсуждать сейчас научные труды Анатолия Вишневского и их вклад в развитие науки за полвека. Для этого мы еще найдем возможности и место. Укажу лишь те труды, которые, по моему мнению, обязательны к чтению на уровне ликбеза для тех, кто стремится стать демографом или хочет понять суть демографической проблематики:

• Демографическая революция //Вопросы философии. 1973, № 2; Демографическая революция, 1976
• Ранние этапы становления современного типа рождаемости в России //Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР. Под ред. А. Вишневского, 1977
• Воспроизводство населения и общество. История, современность, взгляд в будущее, 1982
• Идеологизированная демография //Вестник Академии наук СССР, 1991, № 10 (Ред.) Эволюция семьи и семейная политика в СССР, 1992
• Демографические изменения и национализм //Социологический журнал, 1994, № 1
• Трудное возрождение демографии //Социологический журнал, 1996, № 1-2 (В соавт. с В.М. Школьниковым) Смертность в России: главные группы риска и приоритеты действия, 1997
• Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР, 1998, 2010
• Подъем смертности в 90-е годы: факт или артефакт? //Население и общество, № 45 (май 2000 г.); Мир России, 2000, № 3
• Русский или прусский? Размышления переходного времени, 2005 (Ред. и автор) Демографическая модернизация России. 1900-2000. 2006
• Цивилизация, культура и демография //Общественные науки и современность. 2011, № 2 (В соавт. с С.А.Васиным и А.В.Рамоновым) Возраст выхода на пенсию и продолжительность жизни //Вопросы экономики. 2012, № 9
• Демографическая революция меняет репродуктивную стратегию вида Homo sapiens //Демографическое обозрение. 2014, № 1 (Ред.) Смертность от внешних причин в России с середины XX века. 2017
• Нерешенные вопросы теории демографической революции //Население и экономика. 2017, № 1
• Демографическая история и демографическая теория. 2019
• Эпидемиологический переход и его интерпретации //Демографическое обозрение. 2020, № 3

И все же, и все же… При том, что сам Анатолий Григорьевич для себя возможно более важным видел едва ли не ежедневное написание текстов, главное дело его жизни, которое признают успешно выполненным даже его недобросовестные критики и недруги (а такие, увы, всегда были) – это выход российской демографии на мировые просторы, создание коллектива единомышленников, в конце концов, заявивших себя как Институт демографии, и международное признание его как центра исследований демографических процессов и миграции мирового уровня. Однако путь этот был тернист, и только фантастический энтузиазм и «вера в правое дело» помогали Анатолию Григорьевичу преодолевать многочисленные заборы и глубокие овраги. Только Марине Ивановне, его верной спутнице, известно, как у него хватало время и на написание фундаментальных статей и книг, и, одновременно, на борьбу с бесконечной грудой бюрократических формуляров! У Анатолия Григорьевича «понедельник начинался в субботу» на протяжении десятилетий…

Институт демографии… сколько в этих словах запрятано мечтаний и разбившихся надежд пытавшихся его создать в СССР/России после разгрома Институтов демографии в Киеве и Ленинграде в далеких 1930-х годах! Не хочу обидеть предшественников, даже самых авторитетных и мною глубокоуважаемых – они так и остались руководителями больших и маленьких отделов, лабораторий, центров или институтов, в названиях которых только знающий обнаруживает демографические основания. Анатолий Григорьевич Вишневский, затратив двадцать лет целенаправленной научно-организационной деятельности, и вопреки отчаявшимся скептикам, таки создал именно Институт демографии, достойного члена Европейской Ассоциации демографических исследовательских центров, тем самым отстояв право самой демографии в России на нормальную, общепринятую в мире институциализацию как самостоятельной научной дисциплины. Судьбе было угодно, чтобы Анатолий Григорьевич успешно руководил институтом на протяжении почти четырнадцати лет.

Напомню, что в середине 1980-х гг., вполне в соответствии с «постановлениями партии и правительства» в Москве существовало аж 3 (три!) супер-отделов/центров демографической мысли. В 1984 г. Анатолий Вишневский переходит из одного из них (Отдела демографии НИИ ЦСУ СССР, зав. А.Г.Волков) в другой (Отдел демографии Института социологических исследований/ИСИ АН СССР, зав. Л.Л.Рыбаковский). Надо сказать, что этот переход исследователя, уже имевшего громкое Имя и героически защитившего докторскую диссертацию в знаменитом ВНИИСИ Д.М. Гвишиани, случайным, но счастливым образом совпал с усилившимся интересом к советским, точнее, к восточно-европейским делам Жерара Кало, директора Национального института демографических исследований в Париже (INED/ИНЕД), одного из ведущих мировых центров демографической мысли. В 1984 г. Ж.Кало, в сопровождении русскоговорящего молодого коллеги - демографа А.Блюма, радушно принимается Т.В.Рябушкиным (директором ИСИ) и коллективом Отдела демографии. Во всех переговорах активную роль играл Анатолий Вишневский, свободно говоривший по-французски и прекрасно понимавший суть обсуждаемых вопросов. В результате переговоров был подписан едва ли не первый в советской истории договор о взаимном регулярном обмене идеями в рамках совместных демографических конференций между ИНЕДом и ИСИ. Политика перестройки и гласности естественным образом расширила возможности для международных обменов. Анатолий Вишневский играл в наведении мостов между демографами двух стран важнейшую роль. Кроме того, он, не без трудностей, но получает разрешение на выезды за рубеж для участия в международных конференциях.

Исторический раскол Отдела демографии ИСИ АН СССР (вполне неслучайно в период идеологической перестройки) на два больших коллектива, один из которых объединил единомышленников вокруг Анатолия Вишневского, совпал с попыткой создания в рамках Отделения экономики АН СССР самостоятельного института демографических исследований (1988 г.). Анатолий Вишневский был назначен директором-организатором этого учреждения, которое в ходе бюрократическо-идеологической возни потеряло слово демография в названии (в результате был создан очередной институт комплексных проблем - Институт социально-экономических проблем народонаселения АН СССР и Госкомтруда СССР).

К этому периоду относится первая, правда, не вполне удачная попытка Анатолия Вишневского основать Демографический журнал, а также более чем успешное, переломное событие в истории отечественной демографической науки - беспрецедентная по составу международная конференция в 1990 г. в г. Тбилиси (Грузия), в которой участвовали, страшно сказать (!), патриарх американской демографии Э.Коул, в первый и единственный раз посетивший СССР; старейший канадский демограф украинского происхождения Н.Романюк; общепризнанные мировые авторитеты, изучающие СССР - В.Лутц, Б.Андерсен, Б.Сильвер, В.Кингкейд, а также лучшие из лучших демографов советского пространства, представляющих Москву, Латвию, Литву, Эстонию. Доклады этой конференции легли в основу коллективной монографии о демографических процессах в СССР накануне его распада, изданной в престижном зарубежном научном издательстве и активно цитируемой до сих пор (См.: Demographic Trends and Patterns in the Soviet Union Before 1991. Ed. by W.Lutz, S.Scherbov, A.Volkov. IIASA- Routledge, 1994). Еще одно окно в мировое пространство науки было открыто. Постепенно приоткрываются и двери: и сам Анатолий Григорьевич, и по его инициативе молодые коллеги выезжают на стажировки в Австрию, Францию, Германию. Из своей поездки Анатолий Григорьевич с гордостью привозит для коллективного использования первый персональный компьютер IBM-XT, подарок Международного института прикладного системного анализа (IIASA), тем самым подстегнув наступление эпохи компьютеризированной демографии. «Лед тронулся, господа присяжные заседатели…».

Но, как говорится: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». В 1991-1992 гг. большая «Команда Вишневского» едва не прекратила существование, оказавшись в бурном водовороте событий вокруг создания Института проблем занятости АН СССР и ГКТ СССР. События в стране также разворачивались бурно – по Малой Лубянке, где находился институт, поехали танки, а перепуганный ученый секретарь приказал централизованно сдать и опечатать компьютеры… Анатолий Григорьевич впоследствии всегда сокрушался, что поддался на уговоры стать зам. директора сомнительного учреждения, которое, к тому же было вскоре неожиданно лишено рабочих помещений и фактически почило в бозе через несколько лет после создания. Анатолий Григорьевич, из последних сил спасавший свой коллектив, прибегает к отчаянному шагу – обращается к своему давнему доброжелателю, академику-секретарю С.С. Шаталину, с просьбой найти какой-нибудь достойный академический институт для пристанища. В результате «Команде Вишневского» удалось своевременно выбраться из кризиса с минимальными потерями. Возможность спокойного занятия демографической наукой была вновь обретена под крылом мудрого акад. Ю.В.Яременко, директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, где в 1993 г. был создан автономный и, по сути, самодостаточный Центр демографии и экологии человека (ЦДЭЧ ИНП РАН).

После горьких неудач, проект «Институт демографии» был заморожен на долгие 13 лет. В то же время наступила эра масштабных научных исследований, свободных от цензуры и пропагандистских клише. Под неусыпным наблюдением Анатолия Григорьевича, при его всемерной поддержке и непосредственном участии начинаются совместные проекты с INED (Париж), RAND (Санта-Моника), LSHTM (Лондон), с сотрудниками Отдела населения ООН, ПРООН, ЮНЕСКО, Фонда народонаселения, МОТ и др. Они касались всех основных демографических процессов и миграции в их исторической ретроспективе с выходами на прогнозы. Международные проекты заложили основы для быстрого профессионального роста сотрудников, беспрецедентных по интенсивности международных контактов, участия в международных конференциях топового уровня. ЦДЭЧ ИНП РАН начинает издавать Информационно-демографический бюллетень «Население и общество» – прообраз будущего Демоскопа, ежегодный демографический доклад «Население России». Работы сотрудников все чаще публикуются в самых престижных научных изданиях. Положительное реноме исследовательского коллектива быстро растет, что делает возможным получение финансирования из разнообразных российских и международных источников. Ведущие сотрудники ЦДЭЧ ИНП РАН становятся членами главных научных ассоциаций исследователей населения в мире: IUSSP, EAPS, PAA.

В 2006 г. Анатолий Григорьевич возвращается к проекту Института демографии с принципиально новой концепцией. Получив достойное предложение ГУ ВШЭ основать Институт с кафедрой демографии, он соглашается, приведя в смятение большую часть коллектива ЦДЭЧ.

Дело в том, что до прихода в Вышку, опыт преподавания лично у Анатолия Вишневского ограничивался курсами, которые он какое-то время читал во Франции. Опыт руководства диссертациями случайный - из аспирантов был только один, к счастью, защитившийся. Опыт написания учебников ограничивался отдельными главами в знаменитом «Курсе демографии» под ред. А.Я Боярского (издания 1974 и 1985 гг.). Ни звания доцента, ни звания профессора… И это у бесспорного лидера демографической науки в России! Именно поэтому его слова, что пора заняться подготовкой смены, воспроизводством демографов, привели в шок сотрудников, привыкших к академической спокойной работе. В то же время супер-цель была понятна – процесс институциализации российской демографии на высшем уровне должен быть завершен. Анатолий Григорьевич почувствовал, что момент для этого настал.

В здании Российской Демографии не хватало двух неотъемлемых конструктивных элементов институциализации: высшее профессиональное образование уровня магистратуры и аспирантуры и демографического научного журнала. Организацию выполнения первой задачи взял на себя опытный М.Б.Денисенко: в результате магистратура и аспирантура эффективно заработали. Уникальный курс Анатолия Григорьевича «Теория и история демографии» стал жемчужиной магистерской программы «Демография» - единственной в России. В 2014 г. сбылась, наконец, еще одна мечта Анатолия Григорьевича – под его редакцией начинает издаваться научный рецензируемый журнал «Демографическое обозрение» с отдельным номером избранных статей на английском языке.

Короновирусная напасть подстерегла Анатолия Григорьевича буквально предательски, из-за угла, неожиданно, как несчастный случай. Он не собирался таким способом уйти от коллег и учеников в эпоху Второго эпидемиологического перехода и кардиоваскулярной революции. У него еще оставались многочисленные начатые и намечавшиеся проекты, планы статей и книг. Нам, его коллегам и ученикам, придется сильно постараться, чтобы хотя бы частично реализовать все, что он наметил в развитие Института, демографических исследований.

Спасибо, Анатолий Григорьевич, за все неизмеримо гигантское, что Вы сделали для науки и людей в науке, благодаря своему бесконечному таланту и своей бесконечной последовательности и настойчивости, спасибо Вам за Вашу удивительную чуткость и заботливость по отношению ко всем нам, кому посчастливилось у Вас учиться, с Вами работать, с Вами дружить. Мир без Вас будет другим, но Вы всегда будете в наших сердцах!

Сергей Захаров, Зам. директора Института демографии НИУ ВШЭ, ученик, коллега, друг

Анатолий Григорьевич Вишневский олицетворяет собой эпоху в истории отечественной и мировой демографической науки. Эпоху энциклопедических знаний, смелых теоретических обобщений, умения работать в условиях ограниченной информации, веры в большую общественную значимость демографии.

Для правительственных и международных организаций он был ведущим экспертом, для широкой общественности — просветителем, для литературоведов — писателем, для демографов — гуру, помимо того он был экономистом, историком, социологом, философом, мыслителем. Для сотрудников нашего института он был всем. Каждый имел с ним свою неразрывную душевную и духовную связь, проблемы каждого он пропускал через свое сердце.

В моей научной жизни Анатолий Григорьевич, безусловно, человек самый значимый. Первый раз я увидел его, будучи студентом — в 1981 году он читал на экономическом факультете лекцию по разработанной им теории демографического перехода. Лекция и лектор поразили нас с однокурсниками до глубины души: огромное количество разнообразной информации, логические конструкции между фактами, глубокие знания демографии, истории, экономики, многообразие источников на разных языках. И при этом — интеллигентная манера, уважительное отношение к аудитории, тонкий юмор. Удивительным для того времени было, что лектор находился не над нами — «на кафедре», а среди нас.

Его лекция оставила глубокий след в моем сознании. Анатолий Вишневский показал, каким должен быть демограф — знать досконально свой предмет, быть в курсе того, что происходит в смежных науках, отвечать за свои слова. Его книгу «Воспроизводство населения и общество», которая вышла в 1982 году и была квинтэссенцией его докторской диссертации, я прочитал на одном дыхании. Тогда он стал для меня окончательно и навсегда идеалом ученого, а книга до сих пор остается лучшей и любимой из всех работ по населению. Собственно, в русле ее идей я как ученый нахожусь до сих пор. Тогда же я просто мечтал в будущем быть с ним рядом и работать под его началом.

Лично с Анатолием Григорьевичем я познакомился в 1988 году совсем не по демографическому поводу. Он работал в Академии наук, а в МГУ, где я был аспирантом, проводились мероприятия по выборам, кажется, в Верховный Совет СССР. Анатолий Григорьевич был сильно захвачен событиями перестроечного времени. Как я сейчас знаю, многое из того, что он предвидел — сбылось. Но главное, он никогда не чурался общественной жизни. Анатолий Григорьевич всегда находился в ее центре, круг его друзей и знакомых был очень интересным: Татьяна Заславская, Сергей Капица, Игорь Кон, Юрий Левада, список можно долго продолжать.

В 1990-е гг. Анатолий Григорьевич возглавлял Центр демографии и экологии человека в Институте Народнохозяйственного прогнозирования Академии наук. Демографическая наука в тот непростой период институционально и содержательно сохранилась во многом благодаря деятельности этого Центра и его руководителя. Это был Центр мирового уровня, в котором работали выдающиеся специалисты — Евгений Андреев, Сергей Васин, Жанна Зайочковская, Сергей Захаров, Владимир Школьников, Татьяна Харькова, и другие. Именного на его базе в 2007 году в НИУ ВШЭ был создан Институт демографии. В НИУ ВШЭ были созданы идеальные условиях для формирования крупнейшего научно-образовательного центра по демографии с кафедрой и многочисленными студентами, аспирантами, а сфера приложений демографических знаний заметно расширилась. Еще один талант Анатолия Григорьевича — талант организатора — раскрылся здесь в полной мере.

С Анатолием Григорьевич я стал работать с момента создания Института демографии. Моя мечта реализовалась спустя почти четверть века.

Находиться с ним рядом было истинным счастьем: он буквально заряжал воздух энергией научного поиска, интеллектом и жизнелюбием. Никакого равнодушия к жизни. Глубокие знания позволяли ему мыслить концептуально и понимать происходящее в обществе. Мы с коллегами спорили с ним, он не чурался этих споров, поддерживал их. При этом был деликатен, терпелив и немного ироничен. Это был ученый очень широких интересов, личность космического масштаба. Научная любознательность сочеталась с необычайным литературным талантом. Поэтому его статьи интересно написаны, а романы — «Перехваченные письма» и «Жизнеописание Петра Степановича К.», высоко оцененные критикой, являются детальными памятниками той эпохи, о которой в них идет речь.

Всю жизнь, вплоть до своих 85-ти, по работоспособности Анатолий Григорьевич мог дать фору любому молодому человеку. Он успевал делать одновременно немыслимое количество дел: руководить институтом, вести серьезные научные исследования, каждый день писал: книги и научные статьи, занимался публицистикой и выступал на радио и телевидении, проводил экспертизу государственных документов и разрабатывал рекомендации в области социальной политики, работал в международных проектах с Фондом ООН по народонаселению, Юнеско, Европейским Союзом по народонаселению, читал лекции в Москве, во Франции (у него был идеальный французский), в Германии. Во Франции он получил орден Академических пальм — его дают за большой вклад в научную и образовательную деятельность. Его имя открывало двери молодым исследователям из бывшего Советского Союза в международные организации и зарубежные университеты. Он был одним из немногих русскоязычных демографов, которых знали за пределами СССР.

И при всех этих регалиях он был очень ответственным человеком. Где бы он ни выступал — всегда готовился, для него одинаково значимыми были выступления и в правительственных учреждениях, и на телевидении, и перед студентами. Очень любил студентов. Когда заболел в декабре ковидом, сильно переживал, что не успел принять экзамен. Врачи говорили, что приветы от студентов прибавляли ему энергии. Последнюю свою лекцию он прочитал в декабре 2020 года для слушателей из стран СНГ в рамках сотрудничества НИУ ВШЭ и Фонда ООН по народонаселению.

Анатолий Григорьевич относился к тому типу ученых-энциклопедистов, практически исчезнувшему сегодня, которые действительно, по-настоящему меняют мир. Его основные идеи и подход к изучению социальных явлений, как мне кажется, сформировались, в 70-е годы. Они опережали время. И всю жизнь, невзирая на моду и политические пертурбации, он был верен им, но детали корректировал с учетом происходящих в мире изменений. Это была позиция независимо мыслящего, свободного от влияния моды человека.

Сегодня с уверенностью могу сказать, что он один из главных основателей и идеологов российской демографической школы. Анатолий Григорьевич сформулировал постулат о том, что население является самовозобновляющейся подсистемой общества, а демографические процессы автономны и развиваются по своим собственным законам. Демографические изменения он рассматривал как важнейший фактор развития общества. Одним из первых он начал писать о проблемах, к которым общественное мнение и политики обратились с опозданием. Это проблемы демографического старения, природы низкой рождаемости, глобальных изменений в демографическом развитии и миграционных процессах, изменений, происходящих в семье, возможностей и пределов управления демографическими процессами, межпоколенческих взаимодействий, последствий демографических изменений для экономического развития и пр.

Он одним из первых указал, что главная демографическая проблема — это низкая по современным стандартам продолжительность жизни, и главным направлением демографической политики должно стать сохранение жизни и здоровья населения. Без решения этой проблемы трудно реализовать многие экономические программы (например, повысить пенсионный возраст).

Демография — наука о человеке, поэтому Анатолий Григорьевич полагал, что знание основ демографии необходимо всем. Отсюда берет начало его просветительская деятельность. В 2001 году он создал фантастически интересный и один из самых популярных в России и за ее пределами интернет-журналов Демоскоп-Weekly. По охвату и представительности материала это издание отражает глубокую личность своего основателя. Анатолий Григорьевич очень ответственно подходил к этому издательскому проекту: он лично редактировал все, вплоть до последнего декабрьского номера прошлого года. Для профессионалов в 2014 г. он создал научный журнал «Демографическое обозрение», который сразу стал ведущим демографическим изданием в России и быстро входит в число наиболее авторитетных демографических изданий в мире. В последнем номере за 2020 год была опубликована его статья «Эпидемиологический переход и его интерпретация», посвященная важнейшей, по его мнению, теме – продлению жизни людей.

Анатолий Григорьевич любил жизнь, он бесконечно любил свою семью, которая всегда была его надежей и опорой, свою работу, которая была смыслом его жизни, своих коллег, в которых он видел и соратников, и почти родных людей, своих студентов, которым надо отдавать все по максимуму, он хотел, чтобы в стране жизнь становилась лучше, и отдавал этому все свои силы. Он прожил счастливую, плодотворную и долгую, по демографическим меркам жизнь — но смириться с его уходом очень трудно. Только что мы вместе строили планы, было столько задумок. В 2020 году Анатолий Григорьевич не смог отметить с размахом, как это обычно делалось, свое 85-летие. Празднование перенесли на 2021 год. Еще в пятницу утром врачи, близкие и друзья верили в его выздоровление, а вечером его не стало. Невосполнимая утрата для родных, для коллег, для науки, для страны. Глубокие соболезнования жене Марине Ивановне, детям Татьяне Анатольевне и Александру Анатольевичу и внукам Анатолия Григорьевича.

Скорбим и помним...

М.Б. Денисенко, Зам. директора Института демографии НИУ ВШЭ
https://www.hse.ru/our/news/434379219.html

Знание и понимание вопросов рождаемости и смертности не дает преференций в вопросах жизни и смерти. 15 января 2021 года умер Анатолий Григорьевич Вишневский – выдающийся российский демограф.

Первые 36 лет его жизни связаны с Украиной. Родился он в Харькове в 1935 году, там же закончил вуз (экономфак Харьковского госуниверситета по специальности «Статистика»), там же в филиале киевского «Гипрограда» начинал трудовую карьеру. С 1962 года Вишневский в Киеве: аспирант НИПИ градостроительства Госстроя УССР и сотрудник отдела демографии Института экономики АН УССР. Защититься на Украине ему не дали, так что кандидатскую степень пришлось получать в 1967 году в относительно менее антисемитской Москве, в Институте экономики АН СССР – по экономико-географической теме «Городские агломерации и экономическое регулирование их роста (на примере Харьковской агломерации)». C 1971 года Вишневский в Москве, поселился в Подмосковье и начал работать в отделе демографии НИИ Центрального статуправления СССР. Докторская – тоже по экономике: «Социальное управление демографическими процессами» (1983). Все дальнейшие подвижки по службе – иллюстрация неприкаянности демографии: Институт социологических исследований АН СССР, Комиссия по изучению пpоизводительных сил и пpиpодных pесуpсов АН СССР, Институт социально-экономических пpоблем наpодонаселения АН СССР и Госкомтpуда СССР, Институт пpоблем занятости РАН и Министеpства тpуда РФ, Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН. И наконец, с 2007 года - Высшая школа экономики, директор Института демографии. Демография тут, разумеется, в центре, но в доску своим его считали и географы, и экономисты, и социологи, и философы.

По широте и глубине профессиональных интересов, по библиографическому списку и по личной работоспособности Анатолий Вишневский это, конечно же, человек-институт. Но наука дело коллективное, отчего он еще и человек-институция! Сколько раз он основывал, выращивал и доводил до восковой спелости и плодоношения самые различные саженцы, будь то издания (ежегодник «Население России», бюллетени «Население и общество» и «Демоскоп-Weekly», журнал «Демографическое обозрение»), или сплоченные коллективы целых центров и институтов (как то Центpа демогpафии и экологии человека (сначала в Институте пpоблем занятости РАН и Министеpства тpуда РФ, затем в Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН) или – венец карьеры – Института демографии НИУ ВШЭ). Начиная с 1990-х Вишневский сочетал свою российскую исследовательскую и преподавательскую деятельность с аналогичной во Франции – на родине своей жены Марины.

В демографии многочисленные штудии сделали Вишневского убежденным теоретиком «демографической модернизации», убедительным критиком пронаталистских мер российского правительства и адептом целесообразности трудовой иммиграции.

Но и история демографии занимали его не меньше, чем ее настоящее или будущее, - начиная от демографического перехода и репрессированной переписи 1937 года и расстрелянных за нее статистиков и до его собственных прямых учителей, таких как Урланис, Курман или Волков. Помню – в свои студенческую пору – на широкополых страницах журнала «Знание – Сила» великолепные его статьи по исторической демографии: читаешь и невольно как бы примеряешь к собственному случаю, индивидуальному или семейному.

Сам А.Г. Вишневский – дитя более позднего этапа развития отечественной демографии, набравшего силу после 1985 года, когда демография стала общепризнанной и востребованной, в том числе и властями, наукой. Однако востребованность эта, – как показывают последние переписи, - часто специфическая: власти нужно зеркало, но только зеркало сервильное и при необходимости манипулируемое!

Названия главных книг Вишневского всегда ярки, ассоциативны, вызывающи: «Русский или прусский?», «Серп и рубль». Задержимся на последней. Это монументальное историософское полотно, своего рода ars sovietica – концептуальный портрет СССР на фоне России, Германии и ряда других стран.

«Серп» – это земля, вековой патриархальный уклад старосермяжной крестьянской России, постоянно толкающий ее назад (или, что то же самое, – не пускающий ее вперед) и с завидным постоянством ставящий ее в вечное положение ведомой или догоняющей. «Рубль» - выражение рыночных, товарно-денежных отношений, неумолимо вытесняющих и разъедающих «серп»: а ржавый серп уже не инструмент, а реликвия, хоругвь.

На кратком отрезке между отставлением столыпинских реформ и началом Первой мировой войны Россия оказалась страной накануне краха, обществом - у последней черты. Недостатка в спасителях, впрочем, тоже не было, но все рецепты объединялись одним – утопичностью и невыполнимостью. Крайними «полюсами» были леонтьевское охранительство («даешь серп, долой рубль!») и милюковское ниспровергательство («долой серп, даешь рубль!»), а общей устремленностью - мечта соединить все плюсы и обойтись без минусов этих полюсов, найти их какое-то гениальное сочетание. Примерами могли послужить как идиллические концепции славянофильства и народничества, так и сценарий большевистского социалистического эксперимента, предусматривавшего замену «серпа» на «молот», причем, по возможности, без участия «рубля».

И все-таки, по Вишневскому, на конкурсе утопий в 1917 году ленинский проект победил не случайно. И взял он не только своей тактической беззастенчивостью и нахрапистостью, но и стратегической привлекательностью и кажущейся реализуемостью (ну что же невозможного в экспроприации эксплуататоров и в справедливой, по науке, дележке всего ими «награбленного»?). В таком понимании большевики, - пусть и не самая большая из партий и не самая легитимная из властей, - все-таки выражали чаяния значительной части населения. Они не столько изнасиловали российское общество, сколько вступили с ним в гражданский брак – безо всякой любви, но по молчаливому взаимному согласию и расчету.

Экономический расчет победителей состоял в насильственном переделе собственности как в городе, так и в деревне – переделе в пользу более эффективных, как ими считалось, «менеджеров»: государства в промышленности и крестьянства в аграрном секторе (по эсеровской модели). Захватив власть, большевики дружно повели дело к ускоренной индустриализации, и споры в их лагере касались лишь способов и скорости ее достижения. Зато почти не спорили об источнике: на заклание оставались одни лишь крестьяне, на минуточку и на откорм раскрепощенные (и в этом соль удачно найденного образа – «автомобиль на конной тяге»). Все предлагалось регулировать посредством централизованного планирования, причем рубашка централизованности была явно ближе пиджака плановости.

Политически это прикрывалось самоотождествлением государства с обществом (а на деле являлось поглощением первого вторым), да и сама химера рабоче-крестьянского государства служила эвфемизмом классового, а точнее партийного самодержавия. Отсюда – и тот интеллигентный термин-оксюморон, который Вишневский предложил для этого малоинтеллигентного процесса - «консервативная революция», или, еще мягче, «консервативная модернизация». Но сочетание технологической революционности и социальной архаики далеко не вывозило, и вся большевистская модернизация, по большому счету и практически на всех осях, оказалась незавершенной, а точнее - незавершимой.

Грязевой сель революции поработал на славу: он смыл и смел не только монархию, но и буржуазную республику, а со временем привел Россию к самоизоляции и редкостному социальному уродству - росту производительных сил при полном угнетении человека и уничижении личности. Время существования СССР смотрится даже не догоняющим отставанием, а скорее выпадением России из европейской модели истории - не буксующим колесом, а времяпрепровождением в кювете в ожидании того, когда то ли болото просохнет, то ли кто-нибудь из пролетающих мимо притормозит и попробует тебя из грязи выдернуть. Пока что требуемого капремонта политической системы, увы, не наблюдается. Но исторические, географические и политические основания существования России объективны и с распадом СССР вовсе не изведены.

Вишневским всегда двигал научный, а не какой-то другой интерес. Добытая научная истина и свобода мысли были ему дороже всего. Это делало его упрямым и несгибаемым в диалоге с властью и с коллегами. Осанна, елей, «чего изволите?» - это не про него. А еще Толя Вишневский очень верный друг, тонкий, понимающий и мудрый, ироничный и улыбающийся тебе сквозь свою мефистолеву шевелюру, пишущий тебе веселый стишок по случаю очередного юбилея.

Тут самое время вспомнить, что творческим интересам и талантам Анатолия Вишневского в рамках демографии всегда было тесно. Он всегда охотно давал себе себя заносить и в историософию, и в изящную словесность. Так, он автор удивительного документального романа-коллажа – «Перехваченные письма» (2000; 2-е изд. 2008), сложенного из документов нескольких семейных архивов. А его второй роман – «Жизнеописание Петра Степановича К.» (2013) – это уже не коллаж, а роман-зонд, прошедший сквозь всю толщу – российско-советско-российского – двадцатого столетия.

Павел Полян, Высшая школа экономики

A.G. Vishnevsky, R.I.P.

Hail and farewell to Anatoly Grigorievich Vishnevsky (1935-2021)-a great scholar and great man who has not yet received his just measure of acclaim outside Russia.

I first came across Vishnevsky's work over half a lifetime ago, back in the Cold War era. Even then, he was known to the handful of Americans with an interest in this area as one of the leading figures in population research on the other side of the geopolitical divide.

Back in those days, trying to learn the truth about demographic realities in the Soviet Union was a special sort of intellectual puzzle for those of us in the West: one that no university course in demography could prepare you for. We faced the "cunning figures" problem (as Vasilii Seliunin and Grigorii Khanin would later call it), and all of the other obstacles a closed society emplaces against free inquiry and the exchange of ideas.

The West's top "detective" for solving Soviet demographic puzzles during the USSR's final decades was arguably the late Dr. Murray Feshbach, whose career in some ways paralleled Vishnevsky's own, starting off as he did in government statistical work and then flourishing in the academy. At a time when Soviet authorities wanted to conceal the USSR's health crisis and other demographic difficulties, he managed to document and analyze these through relentless investigation and masterful research.

Murray was a teacher of mine, though informally-he collected "students" who never sat in his seminars, and I was one of them. I knew Murray's deep respect and high regard for Prof. Vishnevsky before the Glasnost era-in fact, it was from Murray that Vishnevsky first came on my radar screen, so to speak. But I myself did not come to see the true importance of his thought-its scope and sweep and power and implications-until years later.

After the end of the Cold War, there was naturally more communication and contact between American and Russian students of population, and more publications and studies by Russian researchers and scholars penetrated the Anglosphere. That was when I began to appreciate the truly exceptional quality of Vishnevsky's work: his encyclopedic command of the field; the broad learning brought to bear in his writing; the wisdom that shone out from it.

And some who have never read Vishnevsky at all may nonetheless recognize all these traits from Demoscope Weekly-that marvelous, indispensable global roundup of events and ideas in the demographic realm that Vishnevsky brought to life twenty years ago, a treasure which bears his imprint to this very day.

My respect for Vishnevsky only grew as I came in contact with some of his eminent protégés. So he was a leader, a wonderful mentor as well. No surprise, that. But a historical novelist! Who would have guessed?

It was not at all hard to guess that Vishnevsky was a "humanist," as you say in Russia-what others call a "liberal," and still others call a proponent of "the open society." This honorable and indeed noble pedigree costs little to embrace in places where liberty and freedom are taken for granted. In Russia, humanism has long demanded dedication of its adherents and unyielding courage: admirable qualities all.

I only met A.G. Vishnevsky once: at the Higher School of Economics some years back. Pessimism and gloom had already returned to the air in Moscow by then, but not in his offices. Vishnevsky was an unforgettable presence. He was already an old man, but he did not seem old at all. His face crackled with intelligence, and his smile was full of mischief.

The meeting was an "audience," and we both knew it. Vishnevsky, gracious and worldly, indulged my wide-ranging torrent of questions for him, offering reflections both profound and playful. The flavor of the "audience" is captured in a question I posed about the future of the Russian Far East. He considered for a moment and his eyes twinkled. "Well," he began, "in a few generations I do not expect that region will still be part of Russia. We will not be happy about that-but I don't think that you will be, either."

No language has perhaps ever been as dominant globally as English is today-in science, finance, popular culture, and other venues of discourse and thought. But the contemporary global market in ideas is far from perfectly efficient, and important works from other tongues do not always reach our basically monolingual Anglo-American audiences.

So, A.G. Vishnevsky leaves behind a tremendous intellectual legacy-yet one exceedingly few of my countrymen are familiar with. What a pity for both our countries.

Nicholas Eberstadt
Henry Wendt Chair in Political Economy
American Enterprise Institute
Washington, D.C.