Юбилей статьи. "Сколько же нас тогда было?"

В конце ноября - начале декабря 2017 года В Институте демографии НИУ ВШЭ проходила Международная конференция «Демографическое развитие России на мировом фоне: дивергенция или конвергенция?» (линк на предыдущий номер). В ней, помимо российских демографов, приняли участие исследователи из Австрии, Великобритании, Германии, Испании, Италии, Франции, Чехии, Эстонии. Был среди участников Конференции и известный израильский демограф, некогда живший и работавший в СССР, Марк Тольц.

Ровно 30 лет, в декабре 1987 года М. Тольц опубликовал в журнале «Огонек» статью «Сколько же нас тогда было?», посвященную репрессированной и забытой переписи населения СССР 1937 года. Демоскоп воспользовался пребыванием автора статьи в Москве и попросил его рассказать об обстоятельствах появления этой нашумевшей тогда статьи.

Ниже публикуется текст интервью, которое М. Тольц дал «Демоскопу».

Тридцать лет спустя

Демоскоп: В декабре 1987 года в сверхпопулярном тогда перестроечном журнале «Огонек» появилась статья «Сколько же нас тогда было?», в которой вы выступили в защиту переписи населения 1937 года и впервые поставили под сомнение итоги канонической переписи 1939 года. Как вы пришли к мысли о ее написании?

Марк Тольц: Давним толчком послужило мое знакомство в 1973 году на большой конференции в Перми, где я родился и прожил треть века, с Михаилом Вениаминовичем Курманом. Сегодня каждый может познакомиться с его очень интересными воспоминаниями, записанными в свое время А.Г. Вишневским. Полностью они были напечатаны во французском журнале, а позднее, как мне помнится, воспроизведены на вашем сайте. Курман в середине тридцатых руководил текущей статистикой населения СССР. Принял активное участие в подготовке переписи населения 1937 года, итоги которой были отвергнуты Сталиным и заклеймены, как «дефектные». Был арестован в числе ее организаторов. Для участников пермской конференции была организована прогулка на корабле по Каме, во время которой он мне и успел многое рассказать об очень непростой истории советской статистики населения тридцатых. Я в то время был чудовищно молод – только-что кончил четвертый курс университета, но, к счастью, у меня хватило ума внимательно выслушать Курмана. Его мечтой была реабилитация итогов оболганной переписи 1937 года. У меня было ощущение, что это был голос из прошлого, ведь он был ее участник и свидетель. Услышанное от него меня тогда очень зацепило.

Демоскоп: Да, вы с этого начинаете вашу огоньковскую публикацию. Но ваша статья появилась почти полтора десятилетия спустя после этой встречи, в декабре 1987 года. Как это произошло?

МТ: В 1987 году я понял, что давно задуманное можно попытаться напечатать. Гласность, кажется, становилась реальностью. Впрочем, решился я отнести текст статьи в «Огонек» только в начале августа 1987 года. Почему в «Огонек»? – Там до того, воспользовавшись снятием цензурных ограничений, я уже напечатал статью «Вдовы», в которой смог рассказать о пагубных последствиях мужской сверхсмертности для судьбы многих женщин. Эта статья появилась в первомайском номере журнала! Первая публикация в «Огоньке» вселяла надежду, что можно пойти дальше, и я предложил редакции еще одну статью. Надо сказать, что она прошла не так легко, как предыдущая, застряла в редакции на несколько месяцев. Это было связано с проблемой голода 1932-1933 годов, которой я касался в своей статье, так как без ее раскрытия нельзя было объективно рассказать трагическую историю переписи 1937 года. А тот голод был всегда запретной темой для советской печати, старые табу еще пугали, и редакции «Огонька» очень трудно далось решение напечатать мою статью, оно многократно откладывалось. Внимательный читатель легко найдет следы мучительного прохождения рукописи. Статья появилась без указания страниц, на которых она напечатана! В редакции в пылу споров, поставив ее в последний момент, наконец, в номер, просто забыли это сделать.

Демоскоп: Что было самым сложным для вас при подготовке статьи о переписях тридцатых годов для «Огонька»?

МТ: Самым трудным было решиться поставить под сомнение итоги переписи 1939 года – она считалась «образцовой советской переписью». Но без этого нельзя было реально выдвигать вопрос о реабилитации итогов переписи 1937 года. Результаты этих двух переписей с учетом не вошедшего в текущую статистику населения значительного числа жертв Большого террора 1937-1938 годов явно не могли сойтись! Помню, что в сомнениях насчет итогов переписи 1939 года из тех, с кем я предварительно обсуждал этот вопрос, со мной тогда согласился только А.Я. Кваша. Я очень благодарен ему за это, без его моральной поддержки было бы трудно решиться на высказывание моего мнения в печати. Теперь, после открытия архивов, несложно увидеть, что результаты переписи 1939 года были чудовищным примером подделки, но тогда… Все ее окончательные итоги – продукт накрутки, а там, где посчитали нужным, и сокрытия числа заключенных и военнослужащих, в соответствии с хитроумным алгоритмом фальсификации. Тридцать лет назад, открыто высказывая предположение об ущербности итогов переписи 1939 года, я сильно рисковал своей научной репутацией.

Демоскоп: На какие источники вы опирались, когда писали статью?

МТ: Только на опубликованные советские издания, опираясь на которые можно было многое сказать. Ничто больше не было нужно, да и просто не могло пройти – я уже сказал, что путь статьи в «Огоньке» был весьма непростым. Там очень боялись подставиться. История с использованными источниками хорошо это иллюстрирует. Редакция журнала потребовала представить ей на проверку правильности цитирования все использованные издания. С таким требованием, как тогда в «Огоньке», я столкнулся только один раз за весь теперь уже долгий научный путь. Пришлось с трудом засунуть в две самые большие сумки, которые у меня были, все необходимые книги. Но это было явно не для поездки в метро. Пришлось вызвать такси, которое благополучно доставило меня через всю Москву с Юго-Запада, где я тогда жил, в редакцию «Огонька». Конечно, я старался писать о переписях тридцатых для популярного журнала доступно, но в основе статьи, как ясно из сказанного, лежит большой объем использованных источников, на базе которых удалось прийти к важным выводам.

Демоскоп: Статья в «Огоньке» была первой, но далеко не последней в ряду ваших работ, посвященных переписям тридцатых годов. Что бы вы выделили, как главное из сделанного потом в этой области?

МТ: Моей главной задачей было понять, как на самом деле проходили переписи тридцатых годов. В 1995 году на конференции в Торонто, посвященной проблемам советского населения 1920-х – 1930-х годов, я представил доклад, в котором смог рассказать о важной находке. Проведенный анализ показал, что инструкции переписей 1937 и 1939 годов вели к двойному счету населения, завышению его численности. При этом их тщательное сопоставление обнаружило, что ряд проблемных указаний 1937 года, которые способствовали двойному счету населения, перекочевали в инструкции переписи 1939 года, что ломает привычные представления о полном различии этих двух переписей. Только из инструкции переписи 1959 года, когда уже не ставилась задача натянуть цифру населения СССР, эти положения, способствующие двойному счету населения, были исключены. Последствия двойного счета были разными для итогов двух соседних переписей. В 1937 году двойной счет, вероятно, перекрывал возможный недоучет по другим причинам. В 1939 году он усугублялся последующими прямыми накрутками численности населения. К сожалению, материалы конференции в Торонто остались неопубликованными. Правда, мой доклад, написанный на английском, который я дополнил в 2009 году, теперь выставлен в интернете (The Soviet Censuses of 1937 and 1939: Some Problems of Data Evaluation). Но пока так и нет изложения его содержания на русском языке. Это еще предстоит сделать.

Ниже Демоскоп воспроизводит статью М. Тольца о переписях тридцатых годов, впервые напечатанную в журнале «Огонек» (1987. № 51).