Труд и здоровье крестьянки

Е. Д. Щепкина
(Опубликовано в: Айвазова. С. Русские женщины в лабиринте равноправия. Очерки политической теории и истории. Документальные материалы. М., 1998. Адрес: http://www.owl.ru/win/books/rw/t4_1.htm)

Моя задача - остановить ваше внимание на выдающихся чертах судьбы крестьянских женщин великороссийских губерний, где среди крестьянства еще держатся общинные порядки землевладения, где еще действуют местные обычаи. Наши великороссийские деревни еще живут в тех формах быта, какие существовали на Западе в средние века. До великой революции, за исключением Англии, даже культурный Запад не знал закона в современном смысле слова, как постановления народных представителей конституционной страны. При старом порядке действовал указ, исходивший от верховной власти; внутри же классов и в группах населения господствовала сила обычаев, часто гибких, растяжимых, ради очевидных выгод местного люда, допускавших большие колебания общих правовых норм.

Эти обычаи часто считались с голосами женщин. Во французской деревне XIV, XV веков женщины и девушки сельского общества являлись на сходы, когда заключался важный хозяйственный договор, и присутствие всех членов общины без различия пола придавало большую устойчивость совершаемому акту. До конца XVII века в Англии феодальные владельцы местечек сами избирали представителей в палату общин, пока парламент особыми постановлениями не сузил действия обычая.

Наша деревня живет под влиянием указов сверху и обычного права снизу. Общество землевладельцев, если находит это полезным, делает женщину, даже имеющую взрослых сыновей, домохозяйкой, представительницей двора на сходе; иногда такие же права получает и сестра при "ненадежных" братьях. Такие явления нередки, но распространены, однако, не повсюду, оказываются скорее исключениями; однако Сенат считался с ними признал их законность при наличности местных обычаев. Иногда, чаще там, где земля плоха и мало обеспечивает, общество делит ее поровну между мужскими и женскими душами. На севере часты случаи выполнения женщинами сельских должностей десятского, старосты; там мужчины целыми деревнями уходят на дальние промыслы; административная же служба, нужно отметить, сама по себе не пользуется расположением крестьян. Общая же норма сельского быта - непризнание за женщинами каких-либо прав: мужчины распоряжаются землей и руководят делами обществ. С женщинами обращаются сурово, часто жестоко. "Про баб закон не писан", - думает крестьянин, и он прав: личность крестьянской женщины отсутствует в нашем законодательстве. И "положение о крестьянах" 1861 года ни словом не поминает о ней; она - бессловесное достояние семьи, двора и общества. Только там, где труд женщины сколько-нибудь индивидуализирован, закон вынужден коснуться ее; он говорит о ней в отдельных положениях о бывшей дворовой прислуге помещиков и особенно подробно о прачках, няньках и швеях бессарабских дворян, определяя даже жалованье освобождаемых. И только в наши дни, когда начинается великий перелом жизни и зарождается новое понятие о законе, обсуждаемом представителями разных слоев населения, одни из самых тяжелых законов о земельной собственности, закон от 9 ноября 1906 года, попутно, по необходимости заговорил о правах крестьянок как землевладелиц. Впервые в законе мы находим четыре разъяснительных пункта о женщинах - домохозяйках и единственных наследницах семейных наделов, имеющих право наравне с мужчинами укреплять за собой участки. Отныне закон больше не может молчать о крестьянке: он подошел вплотную к давно назревшим статьям Х тома о наследстве, неприменимым к мелкой собственности крестьян, и вынужден будет изменить эти статьи, а заодно и многие другие.

Нельзя, однако, сказать, чтобы крестьянка была совершенно безликой за последние 50 лет; она оказывала сильное влияние на весьма важное явление в деревне, именуемое народниками борьбой за малую семью. Дореформенные многолюдные дворы под властью большаков жили гораздо сытнее современных маленьких семей; они могли пользоваться широкими земельными угодьями. Но старая большая семья была истинным царством патриархального деспотизма. С возникновением фабричного труда, личного найма на чистые деньги крестьянская молодежь научилась ценить личный заработок, и с освобождением она начала вырываться из-под гнета большаков; особенно энергично восставали молодицы против старших и толкали мужей на разделы, не смущаясь недоеданием, рискованным хозяйством на малом наделе. Жажда личной самостоятельности перевешивала экономические расчеты. В этой борьбе молодиц таился своего рода женский вопрос, побеждавший сопротивление администрации, считавшей разделы вредными, ослаблявшими платежную способность крестьянства. В сущности, господство малых семей уже разрушает старый семейно-общинный уклад жизни, приближая переход к личному землевладению.

Нужно сознаться, что крестьянка плохо подготовлена к ведению индивидуального хозяйства. Власть самых невероятных суеверий и предрассудков всесильна над нею.

Труд деревенской женщины в местностях, живущих сельским хозяйством, громаден; не меньше он и в губерниях с развитым отхожим промыслом, где за уходом мужчин женщины выполняют все сельские работы и все службы. Не говоря о страдной поре, даже осенью, зимой хозяйка вся в работе: поздно ночью и рано утром она прядет и ткет, носит на себе воду, часто издалека, по тяжелой дороге; стряпает раза по два в день, убирает скотину; месит квашню с двумя пудами ржаного теста, изнывает на холоде за мытьем толстого посконного белья. В центре России она таскает на себе трехпудовые мешки огурцов; в черноземных губерниях она стоит по пояс в ледяной воде, моя овец, которых стрижет на холоде; и все это выполняет беременная, со всеми невзгодами женского организма.

Тяжкий труд и условия быта накладывают роковую печать на крестьянок и их потомство.

В Воронежской, Костромской и многих других губерниях рабочая страдная пора очень часто совпадает с критической порой молодой жизни: на июль, август, сентябрь и октябрь в Костромской губернии приходится 54 процента от всего числа родов; в результате - множество выкидышей и тяжких заболеваний. Невежество, тьма предрассудков, окружающих акт рождения, невозможный уход за новорожденными вызывают громадную детскую смертность; а это бедствие ведет за собой учащенную беременность крестьянки.

Деревенские девушки выходят замуж в 16-19 лет; к 25 годам у молодицы несколько детей. По исследованиям члена Государственной думы А. Шингарева, на 25-летнюю крестьянку приходится 5-6 родов, а на старший возраст, до 45 лет, - почти 9.

Более 1/4 женщин этого возраста вынесли более 10 беременностей. Процент выкидышей выше 1/4; это число быстро растет с возрастом, а в 35-40 лет дает 70% выкидышей. Несомненно, от непосильного труда и опасных условий родов крестьянки в цветущей молодости наживают женские болезни, и в среднем возрасте организм не справляется с деторождением.

Поразительны такие биографии:

Таковы судьбы матерей среди главной массы русского населения.

Акушерская помощь в деревне слаба до крайности, до того, что является самой слабой частью нашей земской медицины. Простые акушерки не удовлетворяют при сложных обстоятельствах, да к ним редко и обращаются. А доморощенная помощь является чем-то трудно поддающимся описанию. Бабушки часто просто считают грехом облегчать страдания женщин; Священное Писание указывает - страдать и болеть. Иногда пугают рожениц криками: "Пожар, горим!", чтобы вызвать развязку. Водят по избе до полной потери сил, пихают паклю в рот, поят деревянным маслом. В трудных случаях несчастные мученицы подвергаются невероятным пыткам; их подвешивают к потолку и встряхивают; выпаривают в печи, а затем вниз головой... смертные исходы неизбежны.

Исследователи разных губерний России почти единогласно отмечают, что среди массы обращавшихся к врачам женщин находили громадный процент, иногда до 91 процента, разных форм женских болезней, таких тяжелых, о каких в городах не имеют и понятия. Большинство их, вдвое больше, нежели в городах, связано с родами.

В то время как среди мужчин преобладают острозаразные болезни, масса крестьянок страдает общим расстройством питания, малокровием, различными нервными заболеваниями. Очень распространен сифилис, но у женщин преобладает поздняя стадия, незаразительная: результаты не прямого заражения, а условий жизни среди беспросветного невежества. Но сифилис при своей распространенности играет ничтожную роль среди несчастных родов; он тонет среди прочих условий быта. Расстройства питания дают меньший процент заболеваний у девочек, нежели у мальчиков; но с 14 лет быстро, повышается среди девушек и у женщин 20-30 лет почти втрое превышает процент той же заболеваемости мужчин. Силы женщины надламываются с юности... "За мертвыми цифрами нашего анализа, - говорит А.Шингарев" - скрываются десятки тысяч индивидуальностей!.. Из-за цифр смотрит на нас скорбный лик, смотрит "всевыносящего русского племени многострадальная мать"...

По вычислениям статистиков, заболеваемость крестьянок в два раза превосходит заболеваемость мужчин, и главный процент заболеваний выпадает на те цветущие годы, когда женщина-мать должна жить полной жизнью; в годы зрелости (30-40 лет) эти бедствия разражаются усиленной смертностью женщин, вдвое превышающей смертность мужчин. Последствием является устрашающая смертность грудных детей в России. В Воронежской губернии в начале XX века на 1000 родившихся умирало 503 ребенка. Приблизительно то же найдем и в других губерниях Великороссии...

При других условиях быта заболеваемость и смертность крестьянских женщин не так отличаются от мужской. В Полтавской и особенно Херсонской губерниях замечается даже перевес заболеваний мужчин. Видно, там женщинам легче живется. Лучшее обеспечение землей заметно сокращает заболеваемость и смертность в деревнях. Только женщин не обеспечивает и земельное богатство: наоборот, в более зажиточных дворах замечается даже больший процент заболеваемости и смертности женщин; и понятно: тут значительнее число скота, больше полевой работы, больше материала для тканья, здесь больше домохозяев во 2-м и 3-м браке, рано схоронивших своих первых тружениц.

Таково для женской личности влияние устарелых форм быта; среди него массами вымирают матери, а еще более дети. Инородцы гораздо осторожнее обращаются со своими семейными. Не может скоро помочь женскому населению великороссийских деревень и лучшее наделение землей - жадная обработка ее на первое время еще повысит женскую смертность. Кроме подъема благосостояния, для крестьянки необходима скорейшая смена форм быта, забота законодателя о ее личности.

Выше отмечено, что указ и обычай - соперники. Часто указ попадает на обычай, и тогда бывает в результате, что наиболее бесправные выигрывают, как было при натиске петровских указов на высший класс, когда женщины вышли из теремов. В переживаемое время между указом 9 ноября и крестьянским бытом разражается братоубийственная война: следует думать, что обоим не выйти целыми из боя.

Быт отступит перед введением общих правовых норм.

Что же станется с крестьянками? Среди общего экономического ухудшения для них следует ожидать постепенного улучшения их правового положения. Необходимо хлопотать о сохранении в будущем законодательстве некоторых выгодных для женщин преимуществ, старого обычая: права на наделы, допущения на сходы; придется применить статьи Х тома, а далее станет необходимым участие крестьянок в поселковом и земском Самоуправлении. Постепенный подъем правовой личности крестьянки поможет ей воспользоваться школами и подготовиться к гражданским обязанностям.

Труды Первого Всероссийского женского съезда
(10-16 декабря 1908 года, г. Санкт-Петербург)