Весь номер в формате PDF

В фокусе внимания: модернизация

Социальная модернизация в России: теория, история, вызовы (стр. 11-32)
Т.М. Малева, Л.Н. Овчарова

В статье рассматриваются социальные аспекты модернизации, как в контексте результатов пройденных этапов развития, так и в рамках новых вызовов и ограничений. Исходя из того, что советская эпоха проходила под лозунгами индустриализации, корреспондирующей с ранними этапами модернизационного развития, делается вывод о том, что последующие шаги модернизации в России должны существенно отличаться от мер и механизмов раннего индустриального развития. Одно из основных отличий в том, что на первый план выходят проблемы развития человека, инвестиций в человеческий капитал, повышения производительности труда, поскольку в мире сложилось понимание, что главное конкурентное преимущество современной высокоразвитой страны связано с качеством человеческого капитала и факторами, которые непосредственно обеспечивают жизнедеятельность людей. К ним в первую очередь относятся сферы образования, здравоохранения, жилье, инфраструктура, пенсионное обеспечение, воспроизводственный потенциал населения в количественном и качественном измерении.

Авторы обращают внимание на то, что нынешнему этапу модернизационного развития свойственно перераспределение функций по обеспечению уровня и качества жизни населения между различными участниками социального процесса - государством, рынками, специализированными социальными институтами, семьями и социальными сетями. Вектор этого перераспределения - передача ряда функций и полномочий от семьи к рынкам и институтам, что приводит к формированию рынка социальных услуг. В свою очередь рынки предъявляют все более высокие требования к профессиональным и квалификационным качествам занятого населения, ориентируясь на рост его экономической активности и повышение производительности труда.

The social aspects of modernization in Russia: its theory, history, and challenges
Maleva T., Ovcharova L.

We look into the social aspects of modernization, considering results of the previous historical period as well as new challenges and limitations. We argue that, as the Soviet period's main line was industrialization - i.e., earlier stage of modernization, current modernization process should therefore differ from that of industrial modernization.
One of the most striking differences is the importance given now to the issues of human capital accumulation and more productive labor. The main competitive advantage of developed country is connected with human capital of its population and with factors that directly support its accumulation. These are education and health care systems, housing, infrastructure, pension system, reproductive potential, both in quantitative and qualitative dimensions.
The authors show that the current stage of modernization process is featured by redistribution of responsibilities to support people's living standards and life quality among the government, social institutions, families and social nets. Mostly, these functions are transferred from families to markets and institutions and, in particular, to the emerging market of social services. To follow such a trajectory, we need higher level of economic activity and more productive labor, because markets increase the requirements for qualification and professional competence of the workforce.

Территориальный ракурс модернизации (стр. 33-54)
Н.В. Зубаревич

История показывает, что все попытки модернизации России упирались в барьеры, обусловленные ее огромной территорией: "Реформаторы пытались опередить время, но увязли в пространстве"1. Сакрализация пространственных барьеров развития стала национальной традицией. Отчасти потому, что власти, и не только они, плохо знают страну и побаиваются ее разнообразия буквально на генетическом уровне, постоянно стремясь к унификации всего и вся. Одновременно мощь обширных просторов страны служит важным компонентом самоидентификации не только власть предержащих, но и всех россиян. На сочетании двух контрастных ощущений - страха и гордости и вырос ментальный барьер для принятия адекватных управленческих решений, и с ним нельзя не считаться при оценке институциональных возможностей модернизации.

Снизить первый - ментальный - барьер можно только с помощью лучшего понимания общих закономерностей и трендов пространственного развития. Второй шаг - выделение объективных и субъективных ограничений и коридора возможностей модернизации российского пространства. Третий - оценка опыта других стран и его применимости для России. И наконец, четвертый - разработка вариантов действий в существующих условиях с тем, чтобы ускорить модернизацию в территориальном ракурсе.

The regional aspect of modernization
Zubarevich N.

The article considers some general patterns of spatial development and causes of regional inequality. The author explores the differences in the instruments of stimulating regional policy in developed and developing countries, and describes the most important instruments of such policy for Russia to modernize the economy, human capital and institutes in regions and municipalities.

Незавершенная демографическая модернизация в России (стр. 55-82)
А.Г. Вишневский

Демографическая модернизация рассматривается в статье как составная часть догоняющей "консервативной", или "инструментальной" модернизации России. В центре внимания - проблемы незавершенности российской демографической модернизации, в частности, таких ее главных компонентов, как модернизация смертности, рождаемости, брачно-семейных отношений. Рассматриваются проявления этой незавершенности, нередко оборачивающейся отставанием от других стран (например, по ожидаемой продолжительности жизни), ее причины и следствия.

Обсуждаются вопросы связи демографической модернизации с эволюцией социальной структуры российского общества, с изменение преобладающей мотивации социального, в том числе и демографического поведения (этот вопрос анализируется в терминах веберовского противопоставления ценностно-рационального и целерационального действия), новые требования, которые демографическая модернизация предъявляет ко всей системе социального управления демографическими процессами.

The incomplete demographic modernization in Russia
Vishnevsky A.

The author considers demographic modernization as a part of the more general process of caching-up "conservative", or "instrumental", modernization in Russia. He focuses on the incomplete demographic modernization in Russia, and, in particular, on incomplete modernization of mortality, fertility, marriage behavior and family relationships. The author also discusses the causes and consequences of this incompleteness. The demographic modernization is considered in relation to the changing social structure of Russia, changing motivation of demographic behavior (in Weberian terms of goal- and value-oriented actions), and new standards of the regulation of demographic processes.

Возвращаясь к теме: средний класс

Конкуренция и стратегии представителей среднего класса: подходы к исследованию взаимосвязей (стр. 83-104)
А.Е. Шаститко, С.Б. Авдашева, М. А. Овчинников

Выявлено влияние конкуренции на положение отдельных групп представителей среднего класса. Оценен спрос представителей среднего класса на институты в области конкурентной политики. Сделаны выводы о возможностях превращения среднего класса в ядро коалиции в поддержку модернизационного проекта в российской экономике. Намечена программа экономических исследований, направленных на выявление соотношения стратегий среднего класса и конкуренции.

Competition and the strategies of the middle class: the approaches to study the relationships among them
Shastitko A., Avdasheva S., Ovchinnikov M.

The article shows the effects of competition on the situation of some groups of the middle class. The demand of the middle class for legal institutes in the sphere of competitive policy is assessed. The authors conclude that the middle class could become a major part in the coalition towards a modernization project in Russia's economy, and suggest a program for a further investigation of middle class' strategies in relation to competition.

О категории "средний класс" (стр. 105-130)
А.Г. Левинсон

Автор отмечает что в в России на протяжении 18-20 вв. понятие "средний класс" или "средние слои" применялось к разным социальным группам и потому включает как позитивные, так и негативные коннтотации. Сегодня в обществе и общественных науках одновременно существуют представления о наличии и увеличении среднего класса и о его сокращении или полном отсутствии. Приходится признать одновременно наличие категории населения, к которой извне применяют название "средний класс", и значительное отличие многих социальных характеристик этой категории от того, что в европейской и американской общественной практике называют "средним классом" У этой группы нет ни соответствующей идеологии, ни соответствующей этики, ни соответствующей политической позиции. По весу она в обществе является не большинством, а меньшинством. Она не является гарантом политической стабильности, напротив, она ждет этого от власти. Главным же конститутивным признаком этой категории оказывается определенный тип и уровень потребления. Вот он в значительной степени походит на потребительское поведение среднего класса в развитых странах Европы и Америки.

Эта категория начала формироваться в 1990-х гг. из возникавшего слоя мелких и средних предпринимателей, а также менеджеров крупных компаний, пришедших в Россию в это время. Далее рост этой составляющей прекратился, но к этой группе стали присоединяться в увеличивающемся количестве государственные служащие, чьи заработки существенно возросли в 2000-е годы и позволили им осуществлять потребление по тем же моделям и на том же уровне, что удачливым предпринимателям и менеджерам крупных фирм. Вливание в средний класс этих бюрократических элементов в какой-то мере повлияло и на его воззрения, которые в целом стали близки воззрениям государственных служащих.

On the concept of "middle class"
Levinson A.

The author notes that in Russia in XVIII-XX centuries the concept of "middle class" and "middle strata" were applied to different social groups and therefore bears both positive and negative connotations. Currently, lay people as well as sociologists have contradictory ideas concerning the middle class: some think it shrinks or even diminishes, some say that it grows. Thus we have to admit that, first, there is a group of people that is often defined by others as the "middle class", and, second, this group differs in many ways from the middle class as it is understood in European and American sociological traditions. This group lacks its own ideology, ethics, political position. In society, it is only a minority. It does not guarantee political stability, but, on the contrary, it expects the government to do so. Its determinant characteristic is a certain type and level of consumption, which is close to those of the middle class in developed countries of Europe and North America.
This middle class emerged in 1990s, including new stratum of small and average entrepreneurs and managers of big foreign corporations. Later, many civil servants whose incomes have grown sufficiently in 2000s also entered the middle class and followed consumption standards of successful entrepreneurs and managers. These bureaucratic elements of the middle class have changed its orientation towards the ideas of civil servants.

Возвращаясь к теме: рождаемость

Рождаемость в современной России: от планов к действиям? (стр. 131-158)
О.В. Синявская, А.О. Тындик

Небольшое число детей в российских семьях и повышение возраста материнства свидетельствуют об усилении свободы индивидуального выбора в репродуктивном поведении. В этих условиях правомерен вопрос о том, насколько хорошо планируется рождение детей в современной России. Могут ли намерения родить ребенка выступать хорошим предиктором будущих рождений? Как на предсказательную силу намерений влияет то, каким образом они измеряются? Какими еще факторами объясняется рождаемость? Анализ проводится на панели двух волн обследования "Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе", проведенных в 2004 и 2007 гг. Оценивается вероятность рождения ребенка между волнами у женщин 18-44 лет в зависимости от того, какими были их репродуктивные намерения в 2004 г., при контроле прочих факторов. Результаты свидетельствуют о том, что а) существует тесная связь между степенью уверенности, с которой индивид планирует свое поведение, и последующими действиями, б) отрицательные намерения позволяют лучше предсказать поведение, чем положительные.

Fertility in contemporary Russia: from intentions to actions?
Sinyavskaya O., Tyndik A.

Russian families have few children now, and the age of mothers at childbirth is growing. It demonstrates the liberation of individual choice in reproductive behavior. Under such circumstances, we can therefore ask how effective the childbearing planning is in current Russia. Is it possible to use reproductive intentions to predict future births? Does the measure of intentions affect their predictive power? What other factors can help us to predict future births? The analysis is based on the two rounds of the survey "Parents and Children, Men and Women in Family and Society" conducted in 2004 and 2007. We estimate the possibility for women aged 18-44 to have a child during 2004-2007 period in relation to the reproductive intentions in 2004, controlling for other factors. Our results show that i) the assertiveness of an intention is closely connected with the possibility of its realization; ii) the negative intentions are better predictors of reproductive behavior than the positive intentions.

Дифференциация факторов рождаемости для различных социально-экономических категорий российских женщин (стр. 159-180)
Я.М. Рощина, А.Г. Черкасова

Основной гипотезой данного исследования является предположение о наличии дифференцированного влияния тех или иных факторов на склонность к рождению ребенка для различных групп российских женщин. Это означает, что необходимо давать точную оценку, на какие именно социальные группы может оказать влияние та или иная мера стимулирования рождаемости, а также специально разрабатывать для каждой группы дифференцированный подход.

По результатам нашего исследования, наибольшее число факторов оказывает влияние на рождаемость для таких групп женщин, как среднедоходная категория, женщины с детьми, женщины без высшего образования. Можно ожидать, что именно для них наиболее влиятельными будут разработанные меры социальной политики, в то время как для групп с высокими доходами и уровнем образования более важными, возможно, окажутся нематериальные стимулы.

The different effects of fertility determinants in various social and economic groups of population
Roshina Ja., Cherkasova A.

Our hypothesis is that some factors affecting the possibility to bear a child have a different impact in different groups of women. We thus should find out how the pro-natal government policies would affect different social groups, and develop a special policy measures for every group.
According to our results, most factors have the same effects for women with average incomes, women with children, and women with secondary education and lower. These groups are more likely to respond to the current policy, while women with higher incomes and more educated may be more responsive to other than financial incentives.

Зарубежные исследования

Межпоколенческая классовая мобильность в современной Великобритании: политические аспекты и результаты исследований (стр. 181-200)
Д. Голдторп, М. Джексон

В Великобритании в последние годы социальная мобильность стала предметом политических дискуссий, в первую очередь благодаря политике лейбористов, сделавших основным принципом своей программы равенство возможностей (а не равенство условий). Таким образом, масштаб, характер и динамика мобильности имеют непосредственное отношение к изучению политики лейбористов и могут оказаться решающими в итоговой оценке работы лейбористского правительства. Однако, как показывает практика, участники обусловленных политическими интересами дискуссий о социальной мобильности зачастую неверно трактуют как теоретическую, так и эмпирическую стороны вопроса.

В данной работе представлены новые сведения о социальной мобильности (в частности, о межпоколенческой классовой мобильности), полученные в ходе кросс-секционного анализа возрастных когорт по данным Национального обследования развития ребенка (NCDS) и Британского обследования когорт (BCS) и сопоставимые со сделанными ранее кросс-секционными оценками по данным Общего обследования домохозяйств (GHS). Мы обнаружили, что - вопреки сегодняшним стереотипам - свидетельств сокращения абсолютной мобильности нет; однако для мужчин баланс нисходящих и восходящих перемещений становится менее благоприятным. Это всецело результат изменений в классовой структуре общества. Относительные показатели мобильности как для мужчин, так и для женщин в целом остаются неизменными, хотя имеются признаки снижения вероятности мобильности "большой дальности".

Мы пришли к выводу о том, что в рамках существующей структуры общества невозможен возврат к ситуации середины ХХ в., когда шансы на восходящую мобильность увеличивались для всех социальных групп. Сейчас этого можно достичь, лишь изменив относительные показатели в направлении большего равенства, а значит, и большей подвижности. Но это, в свою очередь, приведет к аналогичному росту нисходящей мобильности - чего не предвидят и не понимают политики, увлеченные борьбой за голоса представителей средних слоев общества Великобритании.

Intergenerational class mobility in contemporary Britain: political concerns and empirical findings
Goldthorpe J., Jackson M.

In Britain in recent years social mobility has become a topic of central political concern, primarily as a result of the effort made by New Labour to make equality of opportunity rather than equality of condition a focus of policy. Questions of the level, pattern and trend of mobility thus bear directly on the relevance of New Labour's policy analysis, and in turn are likely be crucial to the evaluation of its performance in government. However, politically motivated discussion of social mobility often reveals an inadequate grasp of both empirical and analytical issues.
We provide new evidence relevant to the assessment of social mobility - in particular, intergenerational class mobility - in contemporary Britain through cross-cohort analyses based on the NCDS and BCS datasets which we can relate to earlier cross-sectional analyses based on the GHS. We that, contrary to what seems now widely supposed, there is no evidence that absolute mobility rates are falling; but, for men, the balance of upward and downward movement is becoming less favorable. This is overwhelmingly the result of class structural change. Relative mobility rates, for both men and women, remain essentially constant, although there are possible indications of a declining propensity for long-range mobility.
We conclude that under present day structural conditions there can be no return to the generally rising rates of upward mobility that characterized the middle decades of the twentieth century - unless this is achieved through changing relative rates in the direction of greater equality or, that is, of greater uidity. But this would then produce rising rates of downward mobility to exactly the same extent an outcome apparently unappreciated by, and unlikely to be congenial to, politicians preoccupied with winning the electoral "middle ground".

Общественное мнение

Индекс потребительских настроений в условиях кризиса (стр. 201-210)
Л.Н. Овчарова, М.А. Малкова

Книжное обозрение

Шкаратан О.И. Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России (стр. 211-216)
Е.Б. Головляницина

Обзор законодательства

Новое в российском законодательстве (стр. 217-238)
М.И. Левина