Ожидаемая продолжительность здоровой жизни в России

Над темой номера работал Александр РАМОНОВ

Ожидаемая продолжительность здоровой жизни как интегральная характеристика здоровья населения

Демографы уже несколько столетий пользуются показателем ожидаемой продолжительности жизни, который, по сути, представляет собой интегральный измеритель потерь от смертности в том или ином населении. Идея же подобного измерителя потерь от плохого состояния здоровья появилась сравнительно недавно, она была предложена Б. Сандерсом в 1964 году¹. Методология расчета и название – «Ожидаемая продолжительность здоровой жизни» или «Ожидаемая продолжительность жизни без ограничений в дееспособности» (Disability Free Life Expectancy) - была предложена Д. Салливаном в 1971 году².

Начиная с 60-х годов интегральные показатели здоровья стали активно применяться при мониторинге здоровья населения США, Японии и Европы. Все большее количество исследований³ с применением разработанной Д. Салливаном методологии стало проводиться в Европе, Японии и США с целью описания ситуации в сфере здоровья и ее динамики, а также разработки практических рекомендаций в сфере здравоохранения.

Помимо эмпирических исследований ряд работ в зарубежной литературе посвящен дальнейшей разработке теоретических основ и методологии интегральных мер здоровья⁴.

Показатели ожидаемой продолжительности здоровой жизни (ОПЗЖ) активно используются ВОЗ⁵ и его подразделением в Европейском союзе⁶ для мониторинга ситуации в сфере здоровья в различных странах и разработки практических рекомендаций по увеличению его среднего уровня, также как и уменьшению дифференциации по нему.

Исследований здоровья населения России с применением показателей ОПЗЖ намного меньше, чем за рубежом, и они начали появляться только с конца 90-х годов XX века. Имеется ряд публикаций по данной тематике за рубежом⁷, и несколько в России⁸.

В России имеется небольшое количество работ, посвященных анализу показателей здоровья по самооценке и ОПЗЖ. Так, в России публикуются сравнительные данные ВОЗ⁹, включающие ОПЗЖ в России и ряде других стран по всему миру¹⁰. Ряд оценок ОПЗЖ в состоянии инвалидности был сделан также Комаровым, Ермаковым и Ивановой в 1997 году¹¹.

Если рассматривать зарубежные публикации по России, часть из них посвящена анализу ОПЗЖ в сравнительном контексте. Так в статье Мартина Бобака¹² изучаются различия в ОПЗЖ между Россией и Швецией с применением показателей недееспособности и самооценки здоровья. В статье Е. Андреева и др.¹³ изучаются различия в показателях ОПЗЖ, построенных по самооценке здоровья, между Россией и странами Восточной и Западной Европы, опираясь на данные РМЭЗ и WVS (World Values Survey) в 1995 году.

Есть также работы, посвященные изучению факторов здоровья населения России на основе данных репрезентативных обследований¹⁴, в том числе c учетом их специфики по сравнению с другими странами¹⁵.

В статьях, посвященных анализу ОПЗЖ в России¹⁶, было показано, что Россия значительно уступает странам Западной и Восточной Европы по показателям ОПЗЖ, как и по показателю ожидаемой продолжительности жизни. При этом, как было показано в статье Андреева и др. с помощью метода декомпозиции, среди мужчин в различия ОПЗЖ между Россией и странами Западной Европы наибольший вклад вносит повышенная смертность в средних возрастах, среди женщин – плохое здоровье по самооценке в старших и пожилых возрастах.

Особенность нашей работы по сравнению с упомянутыми ранее состоит в использовании двух различных наборов данных и переменных для построения показателей ОПЗЖ и их сопоставлении между собой (подробнее см. ниже). В предыдущих работах показатели ОПЗЖ в России строились, опираясь на один показатель или их группу (напр. дееспособность¹⁷ или самооценка¹⁸ с применением одного набора данных, описывающих здоровье населения России (данные одного обследования).

¹ Sanders B. Measuring community health levels. American journal of public health, 1964, 54: 1063-1070.
² Sullivan D. A single index of mortality and morbidity. HSMHA health report, 1971, 86: 347-354.
³ Cм. например Determining Health Expectancies, под ред. J.-M. Robine et all.
⁴ Robine J.-M., Mormiche P., Cambois E. Evolution des courbes de survie totale, sans maladie chronique et sans incapaciteé en France de 1981 Application of a WHO Model. Annales de démographie historique, 1996: 99-115; Robine J.-M., Romieu I., & Cambois M. Health expectancy indicators Bulletin of the World Health Organization, 1999, 77; Murray C.J.L., Acharya K. Understanding DALYs Journal of Health Economics, 1997, 16: 703 730;
⁵ Murray C.J.L., Salomon J.A., Mathers C. A critical examination of summary measures of population health. Bulletin of the World Health Organization 2000; 78: 981-994.
⁶ European Health Expectancy Monitoring Unit, www.ehemu.eu
⁷ Bobak M., Kristensen M. Marmot M. Life span and disability: a cross sectional comparison of Russian and Swedish community based data. BMJ, doi:10.1136/bmj.38202.667130.55 (published 17 September 2004); Андреев Е., Школьников В., МакКи М. Продолжительность здоровой жизни // Вопросы статистики, 2002, № 11.
⁸ Напр.: Комаров Ю.Н. Ермаков С.П., Иванова А.Е. Продолжительность жизни населения России с учетом инвалидности: динамика, региональные аспекты, основные причины потерь. М.: 1997.
⁹ www.who.int/topics/life_expectancy.ru
¹⁰ www.demoscope.кu/weekly/app/app4067
¹¹ Комаров Ю.Н. Ермаков С.П., Иванова А.Е. Продолжительность жизни населения России с учетом инвалидности: динамика, региональные аспекты, основные причины потерь. М.: 1997.
¹² Bobak M., Kristensen M. Marmot M., Life span and disability: a cross sectional comparison of Russian and Swedish community based data. BMJ, doi:10.1136/bmj.38202.667130.55 (published 17 September 2004)
¹³ Andreev E.M., McKee M., & Shkolnikov V.M. Health expectancy in the Russian Federation: a new perspective on the health divide in Europe. Bulletin of the World  Health Organization 2003;81:778-788 (пер. на русский) Андреев Е., Школьников В., МакКи М. Продолжительность здоровой жизни // Вопросы статистики, 2002, № 11.
¹⁴ Bobak M., Pikhart H., Hertzman C., Rose R. and Marmot M. Socioeconomic factors, perceived control and self-reported health in Russia. Soc. Sci. Med. Vol. 47, No. 2, pp. 269-279, 1998; Nicholson A., Bobak M., Murphy M., Rose R., Marmot M. Socio-economic influences on self-rated health in Russian men and women—a life course approach Social Science & Medicine 61 (2005) 2345–2354; Perlman F., Bobak, M. Determinants of self rated health and mortality in Russia – are they the same? International Journal for Equity in Health, 2008, 7:19.
¹⁵ Palosuo H., Uutela A., Zhuravleva I., Lakomova N. Social patterning of ill-health in Helsinki and Moscow Results from a comparative survey in 1991. Soc. Sci. Med., 1998, Vol. 46, No. 9: 1121-1136.
¹⁶ Андреев Е., Школьников В., МакКи М. Продолжительность здоровой жизни // Вопросы статистики, 2002, № 11.
¹⁷ Bobak M., Kristensen M. Marmot M. Life span and disability: a cross sectional comparison of Russian and Swedish community based data. BMJ, doi:10.1136/bmj.38202.667130.55 (published 17 September 2004).
¹⁸ Андреев Е., Школьников В., МакКи М. Продолжительность здоровой жизни // Вопросы статистики, 2002, № 11.