Смертность населения в Барнауле в XIX веке¹

Д.Е. Сарафанов
(Опубликовано в: Миграции и постмиграционные сообщества (Алтай - Казахстан, XIX - XX вв.). Сборник статей. / Под редакцией В.Н. Владимирова, И.Г. Силиной. Барнаул, Изд-во Алтайского университета, 2007, с. )

Изучение смертности имеет длительную историю как в России, так и за рубежом. Дореволюционная отечественная историография, основанная на материалах церковного учета, в меньшей степени касалась вопросов рождаемости, брачного состояния населения, акцентируя внимание главным образом на изучении смертности. Первые исследования этой проблематики появились в России в XVIII в., но они касались смертности в общих чертах. По замечанию С.А. Новосельского, первая русская таблица смертности была построена академиком К.Ф. Германом в 1819 году², после чего началось более основательное изучение этого явления. Интерес к обозначенной проблематике, по словам дореволюционных исследователей, был обусловлен тем, что «точное знание законов смертности какой-либо страны имеет решающее значение в суждениях о ее санитарном положении и жизненной силе ее населения. Влияние смертности отражается также и на политико-экономической жизни всякого народа…»³.

В советской энциклопедической литературе смертность долгое время определяли как «количество смертей на 1 тысячу населения за 1 год»⁴, отождествляя ее с единственным показателем. К тому же появлялись отдельные суждения о том, что советская наука «посвящает себя главным образом проблеме рождаемости»⁵. Однако изучение проблематики другого демографического процесса — смертности — также не угасало⁶.

Сегодня смертность изучается с двух основных сторон. К первой относятся собственно характеристики умершего — место смерти, пол, возраст, социальное положение и так далее, ко второй — причина и время смерти. Сама смертность понимается как «массовый процесс, складывающийся из множества единичных смертей, наступающих в разных возрастах и определяющих в своей совокупности порядок вымирания реального и гипотетического поколения»⁷.

Сегодня сибирские города становятся объектом специального демографического изучения, при этом рассматривается и смертность⁸. Отдельные вопросы, посвященные изучению смертности населения Барнаула, стали затрагиваться историками в рамках общесибирской проблематики только в последние годы⁹, хотя отдельные попытки обращения к этому имели место и раньше¹⁰. Можно констатировать, что население Барнаула еще не стало предметом специального исследования. Демографическая проблематика если и поднималась в работах историков, то касалась главным образом численности и состава барнаульского населения¹¹.

Общепринятое разделение дореволюционного учета населения на церковный и административный применимо для сведений об общей численности населения. Данные о родившихся, бракосочетавшихся и умерших черпались светской статистикой, главным образом из материалов метрических книг. Изучение материалов фонда губернского статистического комитета¹²  показало, что значительную часть дел составляют таблицы о числе родившихся, бракосочетавшихся и умерших, заполнявшиеся по данным церковных приходов. В Барнауле со второй половины XVIII века существовали три приходских церкви: Петропавловская, Одигитриевская и Захарьевская¹³. В августе 1863 года была освящена четвертая — Покровская. Совокупность материалов церковно-приходского учета населения этих храмов позволяет нам рассчитать показатели смертности по Барнаулу в целом. В отличие от данных губернского статистического комитета, которые фрагментарны, материалы метрических книг дают возможность получения ежегодной систематической информации.

За период с 1825 по 1897 год количество смертей возросло с 412 до 1079 человек, т. е. 2,6 раза. Если учесть, что количество рождений выросло в 3,7 раза, то можно констатировать, что темпы роста числа рождений обгоняли темпы роста числа смертей в 1,4 раза.

Имеющиеся материалы можно представить в виде графика (рис. 1).

Рисунок 1. Абсолютные показатели смертности в Барнауле (по материалам метрических книг XIX века)

Источники: ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 526; Д. 528; Д. 533; Д. 534; Д. 535; Д. 537; Д. 540; Д. 543; Д. 544; Д. 547; Д. 550; Д. 551; Д. 552; Д. 561; Д. 562; Ф. 144. Оп. 2. Д. 1; Д. 8; Д. 12; Д. 13; Д. 14; Д. 15; Д. 26; Д. 31; Д. 36; Д. 41; Д. 44; Д. 52; Д. 57; Д. 61; Д. 62; Д. 70; Д. 71; Д. 78; Д. 79; Д. 80; Д. 96; Д. 118; Д. 127; Д. 142; Ф. 144. Оп. 4. Д. 9; Д. 15; Д. 16; Д. 37; Д. 44; Д. 45; Д. 46; Д. 53; Д. 54; Д. 68; Оп. 5. Д. 16; Д. 115; Д. 152; Д. 387; Д. 556; Д. 620; Д. 689; Д. 690; Д. 691; Д. 692; Д. 757; Д. 758; Д. 759; Д. 760; ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 102; Оп. 9. Д. 45; Д. 47; Д. 49; Д. 51; Д. 53; Д. 55; Д. 56; Д. 74; Д. 620; Оп. 10. Д. 44; Д. 156; Д. 198.

Следует учитывать, что этот график дает приблизительную картину, поскольку говорит об уменьшении или увеличении числа смертей, но не о смертности. Выявление ведущих тенденций возможно тогда, когда известна численность населения.

Наиболее распространенным показателем в историко-демографических исследованиях является общий коэффициент смертности (ОКС), позволяющий сравнивать интенсивность демографических процессов в изучаемом населении. Однако в современной демографии он применяется намного реже, поскольку смертность, как правило, изучается в приложении к когорте. Мы вынуждены обращаться к таким «простейшим» и «грубым» методикам, поскольку источники во многом ограничивают работу исследователя.

ОКС рассчитывается как отношение числа умерших в течение года (N) на 1000 жителей к численности населения (S), т.е. ОКС=N/S*1000. Нами были определены значения ОКС по материалам административного и церковного учетов населения. Возникает сложность в сопоставлении абсолютных значений смертности с данными о численности разного вида учетов населения, поскольку это сопоставление дает различную величину показателей. На наш взгляд, более точные данные коэффициента позволяет получить соотношение числа умерших с наличным населением (административный учет). Параллельное использование общих коэффициентов смертности (ОКС) разного вида учетов дает возможность сравнения основных тенденций смертности. Интересно значение коэффициента линейной корреляции (0,94), рассчитанного по данным ОКС разных учетов населения. Его высокое значение говорит о том, что церковный и административный учеты фиксировали одинаковые колебания смертности, несмотря на разницу в показателях ОКС. Об этом свидетельствует параллельность линий графика движения общих коэффициентов смертности (рис. 2).

Рисунок 2. График движения общих коэффициентов смертности в Барнауле (по материалам церковного и административного учетов XIX века)

Источники: графики построены по материалам таблицы 1.

Таблица 1. Движение коэффициентов смертности Барнаула (по материалам метрических книг XIX века)

Источники по числу умерших указаны в примечании к рисунку 1.
Источники по общей численности населения (церковный учет): ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 295; Д. 296; Д. 306; Д. 307; Д. 309; Д. 310; Д. 311; Д. 315; Д. 318; Д. 320; Д. 321; Д. 322; Д. 325; Д. 326; Д. 331; Д. 726; Д. 741; Д. 744; Д. 752; Д. 754; Д. 758; Д. 767; Д. 770; Д. 771; Д. 773; Д. 774. Ф. 130. Оп. 1. Д. 2; Д. 3; Д. 17; Д. 60. ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 75; Д. 160; Д. 177; Д. 239; Д. 296; Д. 404; Д. 443; Д. 565; Д. 898; Д. 1288; Д. 1356; Д. 1506; Д. 1765; Д. 1871; Д. 2014; Д. 2069; Д. 2192; Д. 2258; Д. 2324; Д. 1388; Оп. 9. Д. 920.

Смертность в городе на протяжении XIX века была чрезвычайно высокой.

Оба вида учета показывают, что смертность с 1825 по конец 1850-х годов находилась примерно на одном уровне. Более того, заметно некоторое уменьшение ее показателей в 30–40-е годы XIX века (табл. 1, рис. 2). В среднем общий коэффициент смертности за этот промежуток составил 41,9‰ (административный учет) и 49,3‰ (церковный учет). Затем с 1858 по 1885 год мы видим возрастание смертности. Средний ежегодный коэффициент в этот период составил 47,4‰ (административный учет) и 65,2‰ (церковный учет). Следует отметить, что показатели, рассчитанные по материалам церковного учета, в последующем продолжают оставаться на таком же высоком уровне, в то время как коэффициенты смертности по административному учету показывают ее снижение. Это четко прослеживается в период с середины 80-х годов XIX века до 1897 года: 40,1‰ (административный учет) и 65,6‰ (церковный учет). Главной причиной завышения показателей смертности церковного учета является недоучет временного, или «наплывного» населения. Заметим, что мы не использовали данные за 1892 год, поскольку очень высокие показатели ОКС за этот год существенно повлияли бы на значения среднего коэффициента смертности (50,9‰ — административный учет, 73,9‰ — церковный учет). Такие показатели за 1892 год были вызваны эпидемией холеры. С.П. Швецов отмечал, что «холерный год, унесший многие сотни городского населения в могилу, обнаружил между прочим серьезные санитарные неустройства города Барнаула, на почве которых только и могла развиться до такой степени эпидемия»¹⁴. Отчасти холерный год послужил причиной проведения переписи населения Барнаула в 1895 году. На протяжении XIX века подобного возрастания значений ОКС не наблюдалось.

Интересны результаты сравнения коэффициентов смертности по городам (табл. 2).

Таблица 2. Движение коэффициентов смертности Барнаула, Томска и Кургана во второй половине XIX века

Источники подсчетов по Барнаулу указаны в таблице 1.

Заметно, что в Томске уровень смертности был немного выше, чем в Барнауле, а в Кургане, наоборот, — ниже. Наиболее показательны средние коэффициенты смертности. По Барнаулу ОКС за период с 1861 по 1897 год равен 48,3‰ (административный учет), по Томску — 50,4‰, по Кургану — 36,5‰. По оценкам исследователей, самая большая убыль населения — 31,4‰ произошла в 1892 году в Томске, когда город был охвачен эпидемией холеры¹⁷. Однако, как показывают наши данные, наибольшая убыль была зарегистрирована все же в Барнауле — приблизительно 45–50‰. Это вполне объясняется составом населения — большим количеством рабочих и крестьян. Не случайно еще до революции отмечалось, что «…поражающие своею величиной числа заболеваемости падают на селения, жители которых состоят при горнозаводском деле»¹⁸. Что касается городских крестьян, то даже в благополучные годы концентрация смертных случаев в их среде была высокой. По замечанию Б.Н. Миронова, это объяснялось тем, что они были «…заняты на рискованных работах, жили в непривычных для них и во много раз худших условиях…»¹⁹. С изданием закона 1865 года, разрешающего переселяться на кабинетские земли, доля крестьян Барнаула возросла с 7,5% в 1866 году²⁰ до 28,1% в 1895 году.²¹

Одним из показателей демографии является коэффициент младенческой смертности (КМС). <…>

К сожалению КМС, можно рассчитать по экстрактам метрических книг только за период с 1825 по 1838 г. Нижняя дата обусловлена временем выделения метриками городского населения среди всех прихожан. Верхняя граница — это время изменения формуляра источника. Начиная с 1839 года в экстрактах половозрастная таблица смертей указывается не по годичным циклам, а по пятилетним. Соответственно мы можем говорить не о младенческой, а о детской смертности. Рассчитать показатели коэффициента младенческой смертности можно и по сведениям губернской статистики. Эти материалы составлялись на основе метрик — документы представляют собой сводные ведомости об умерших по приходам с ранжированием по возрастам (ГАТО. Ф. 234).

Уровень исследований по этой проблеме наиболее четко отразил А.Р. Ивонин, отметивший, что «…в данном случае можно только ограничиться постановкой вопроса, но не его решением, из-за необработанности основной массы первичной документации и особенно из-за отсутствия сведений первичного учета по городам»²². Имеющиеся по Барнаулу материалы сведены нами в таблицу (табл. 3).

Обращает на себя внимание огромный показатель младенческой смертности. По предположению А.Р. Ивонина, КМС в городах Сибири рассматриваемого времени должен быть не ниже 250‰²³ . По нашим подсчетам, реально он был значительно выше. Так, показатели КМС за 1820–1830-е годы, вероятнее всего, завышены, поскольку в метрические экстракты в группу умерших до одного года могли записывать тех, кто умер в возрасте от одного до двух лет. Этому способствовала сама форма таблицы смертности экстракта. Что касается сведений губернского статистического комитета, т.е. материалов за вторую половину XIX века, то здесь ситуация иная, поскольку использовалась как текстовая часть метрических книг, так и их экстракты. Об этом свидетельствуют бланки губернского статистического комитета, включающие информацию о смертности в возрастных группах «до 1 месяца», «от 1 месяца до 3», «3–6», «6-года»²⁴. Такие данные содержатся только в самих метриках в графе «лета умершего». Заполнение базы данных по материалам метрик Барнаула за 1877 г. показало, что священнослужители во второй половине XIX в. отмечали возраст умершего вплоть до 1 дня. Соответственно сведения, полученные из церковных первоисточников работниками губстаткомитета, следует, по-видимому, считать более точными, чем сведения экстрактов.

Наличие обозначенных возрастных групп исключало ошибки, которые могли возникнуть из-за непрофессионализма тех, кто занимался подсчетами (нехватка средств заставляла привлекать к работе энтузиастов или просто заинтересованных людей²⁵).

Таблица 3. Движение коэффициентов младенческой смертности Барнаула в XIX веке

Источники: ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 522; Д. 526; Д. 528; Д. 533; 535; Там же. Ф. 144. Оп. 2. Д. 15; Д. 26; Д. 39; Д. 41; Д. 71; Д. 78–80; Д. 152; ГАТО. Ф. 234. Оп. 1. Д. 11; Д. 37; Д. 48; Д. 56; Там же. Ф. 170. Оп. 1. Д. 102.

С учетом указанных особенностей следует отметить, что показатели высокой младенческой смертности отличались стабильностью, хотя к концу XIX века наблюдается постепенное их уменьшение (очень небольшое). Интересны в этом отношении данные по приходам (табл. 4).

Таблица 4. Движение коэффициентов младенческой смертности по приходам Барнаула в XIX веке²⁷ , ‰

Источники подсчетов указаны в таблице 3.

На протяжении XIX века церковные источники фиксируют более низкий КМС в Одигитриевском приходе. Демографические процессы в среде прихожан этого храма несколько отличались от тех, которые протекали в основной среде горожан, поскольку основную массу прихожан этой церкви составляли зажиточные купцы и мещане. Исключение составляют 1829–1832 годы, когда показатели коэффициента младенческой смертности здесь были выше, чем в других приходах. Возможно, это было следствием расширения экономических связей Барнаула с другими сибирскими городами — с 1829 года в приходе Одигитриевской церкви временно проживали крестьяне, купцы и мещане разных населенных пунктов Сибири²⁸.

Важное место в современном анализе смертности, в том числе и младенческой, занимает изучение распределения умерших по медицинской причине смерти, другими словами, по последнему диагнозу умершего. Сегодня причина смерти определяется на основе заключения медицинского работника. Источником, отражающим эту информацию, на протяжении XIX века являлись метрические книги.

Фиксацию причин смерти можно назвать весьма условной. Точную причину смерти мог установить только врач. В большинстве же случаев от священнослужителей требовали «при записи умерших подробно расспрашивать родственников, чем хворал покойник, какие симптомы болезни замечались у больного, а не ограничиваться голословными показаниями вроде того, например, “от старости”, когда покойнику не было и 60 лет…»²⁹. Соответственно итог зависел от образованности и компетентности священника. Достаточно часто причина смерти фиксировалась на основе заявления полиции. Например, заявление полицейского надзирателя 1-го участка Барнаула (16 сентября 1896 года) выглядело так: «Имею честь просить причт придать тело скоропостижно умершего барнаульского мещанина Федора Лазаревича Баранова, 89 лет, земле по христианскому обряду и уведомить, что смерть Баранова произошла, по заявлению родственников, от головокружения, которое с ним повторялось периодически в течение нынешнего лета и от старости. Полицейский надзиратель…»³⁰. В остальных случаях форма записи была такой же, менялись только причина смерти и формулировка — «по заявлению родственников», либо «как выяснено дознанием» и др.

Список причин смерти, фиксируемых метрическими книгами в 1877 году, насчитывает 41 название (табл. 5), причем большинство из них не дает точного представления о реальном положении вещей (например, «от боли в животе», «от кашля», «от поноса» и т.д.).

Таблица 5. Список причин смерти, фиксируемых метрическими книгами (по материалам базы данных «Население Барнаула» за 1877 год)

Источники: база данных «Население Барнаула» (заполнялась по материалам ЦХАФ АК. Ф. 144. Оп. 2. Д. 39; Д. 41; Оп. 5. Д. 152).

Если обобщить данные за указанный год, то можно прийти к выводу, что больший процент смертей случился «от поноса», кори, «от старости», чахотки, «от родимца», горячки и оспы (список расположен по убыванию). Основная масса смертей произошла от болезней, принадлежащих к двум группам — кишечным и инфекционным заболеваниям, т.е. от болезней экзогенного характера, связанных с воздействием внешней среды. Не случайно врачебная управа отмечала, что «…непроходимая грязь, кучи навоза, валяющиеся местами дохлые кошки и собаки, разливающаяся по улицам вонючая жидкость, выкачанная из погребов и помойных ям, составляют непременную принадлежность городов Томской губернии»³¹, поэтому небольшие всплески эпидемий были характерны как для Барнаула, так и для всех сибирских городов XIX века. Например, в 1882 году «…в Барнауле появлялись все эпидемические болезни, сменяя одна другую»³² . В свое время причины подобных явлений рассмотрел Л.Ю. Крафт. Он отмечал, что умирают больше «…5) В тесных жилищах и многолюдных обществах между горожанами, также в недостатке свободного воздуха... в нечистоте воздуха заражающегося вредными парами от множества печей...; 6) В скором распространении и трудном пресечении заразительных болезней; 7) В частом пренебрежении помощи требующих…»³³. Другими словами, повышенная смертность была последствием неудовлетворительных санитарно-гигиенических условий жизни горожан.

По сообщению П.С. Палласа, в Барнауле из-за сереброплавильного производства примеси серо-сурьмистого дыма чувствуются уже на подступах к городу³⁴. Однако в XIX веке упоминания об этом в источниках не встречались. В частности, в губернаторском отчете 1845 года говорилось: «Местных болезней в городе Барнауле незамечено, кроме того, что весной, также в продолжение жары и сырого воздуха, новорожденные и малолетние дети подвергаются поносу; повальных недугов не господствовало»³⁵.

Нужно отметить, что в Сибири Врачебной палатой время от времени проводились специальные осмотры промышленных предприятий. Например, осмотренные в 1882 году «…в городах и округах заводы и фабрики также найдены в надлежащем санитарном состоянии…» за исключением Бийского округа, где «…санитарные условия на некоторых этих заводах не вполне удовлетворительны»³⁶. Такие осмотры были вынужденной мерой, поскольку уже в 1862 году в Барнауле находилось значительное число заводов и фабрик: «…салотопленные и свечные — 4, мыловаренные — 4, кожевенные — 5, водочные — 1, маслобойные — 3, папиросные — 3, кузнечные — 20. Кроме поименованных заводов находятся еще казенных для выплавки серебра и свинца — 2, золотоплавленный — 1, салотопенный — 1, стекольный — 1, кирпичных — 2, лесопильный — 1, принадлежащий арестантской роте, кирпичный — 1»³⁷. В Европейской России уже в 1826 году по постановлению Комитета министров предполагалось перенести из городов на десятилетний период вредные для здоровья горожан промышленные заведения³⁸. В городах Сибири, судя по всему, ограничивались проверками санитарных условий.

Имели место косвенные последствия расположения заводского производства в Барнауле. В частности, наличие заводского пруда отрицательно сказывалось на санитарном состоянии близлежащих районов — «Зайчанской части Барнаула» (территория в районе Покровского собора). Современники отмечали: «Занимаемая нами часть города буквально тонет в непросыхаемой и непролазной грязи и навозе. Громадный слой навоза образовался вследствие неизбежного старания жителей поднять местность выше уровня пруда, вода которого,… увлажняя накопленный навоз всей этой низменной части, делает ее невозможной для обитания. Всегда эта часть города была очагом всевозможных заболеваний»³⁹.

Нельзя забывать и то, что определенная часть населения на протяжении XIX в. пользовалась речной водой для питья. Так, по заявлению домохозяев «Нагорной части» Барнаула, адресованному Городской Управе, говорилось: «До 1892 года, т.е. до появления в Барнауле холерной эпидемии, мы… пользовались водою для пищи и питья из заводского пруда. Но с этого времени, вследствие признания городской санитарной полицией вредным употребление прудской воды в пищу, нам приходится брать воду из р. Оби от “пристани” за две версты…»⁴⁰.

Нами отдельно рассмотрен список причин смерти младенцев, фиксируемых метрическими книгами в 1877 году. Например, в Петропавловском приходе из 136 младенцев, умерших до года, 75 умерло «от поноса», 24 — «от кори», 21 — «от родимца», 12 — «от оспы», 2 — «от скарлатины» и 2 — «от золотухи». В Покровском приходе из 110 детей, умерших в возрасте до одного года, основная масса умерла «от поноса» – 64, от кори — 24, «от родимца» — 14 и от разных болезней — 8. Мы видим, что в основном смертность обусловлена кишечными и инфекционными заболеваниями, т.е. факторами, связанными с воздействием внешней среды. Это в какой-то степени подтверждает правильность подсчетов КМС по приходам Барнаула, показавших меньшую младенческую смертность в Одигитриевском приходе, где значительную часть населения составляли зажиточные купцы и мещане.

В основном младенческая смерть регистрировалась как смерть «от родимца». Л.Ю. Крафт отмечал: «Между детскими болезнями опаснейшими почитаются для человеческого рода припадки родимца. Всяк ужаснется, когда увидит в росписях умерших как, например в Лондоне, что в каждой 1000 более 300 находится младенцев, которые померли от родимца…»⁴¹. Для современного исследователя остается неясным, что это за болезнь. В литературе встречается такая дефиниция, как «родимчик» — это болезненный припадок, сопровождающийся судорогами и потерей сознания (у беременных, рожениц и маленьких детей)⁴². С.С. Смирнова отмечает, что эту болезнь можно считать «…одной из тяжелых форм рахита, вызванной недостатком кальция в организме. Результатом становились судороги, младенцу было нечем дышать, и он умирал»⁴³. Не исключено, что под этим названием могли также записываться случаи младенческой смертности, когда священник затруднялся поставить точный диагноз. Однако целый комплекс указанных в источниках причин смерти, таких как «От неестественного рождения», «От родов», «От слаборождения», «От слабости», говорит о том, что во второй половине XIX века эта болезнь имела четкие симптомы, с которыми были хорошо знакомы как священники, так и население в целом.

Процент младенческой смертности на протяжении XIX века был очень высок — более половины всех умерших составляли дети до года (табл. 6).

Таблица 6. Доля числа умерших младенцев Барнаула до одного года от общего числа умерших

Источники: ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 522; Д. 526; Д. 528; Д. 533; 535; Ф. 144. Оп. 2. Д. 15; Д. 26; Д. 39; Д. 41; Д. 71; Д. 78–80; Д. 152. ГАТО. Ф. 234. Оп. 1. Д. 11; Д. 37; Д. 48; Д. 56; Ф. 170. Оп. 1. Д. 102.

Среднее число доли умерших младенцев составило 54,5% от общего числа умерших. Однако во второй половине столетия мы видим некоторое снижение младенческой смертности. Если учесть, что по Сибири в дореформенный период этот показатель колебался вокруг отметки 53%⁴⁴, то можно отметить, что Барнаул в это время сильно не отличался по рассматриваемым показателям от других городов Сибири, впрочем, как и в плане санитарии и медицинского обслуживания.

Для нас важно рассмотреть процент смертности для разных возрастных групп. Не случайно С.А. Новосельский отмечал, что ясное и определенное суждение о характере и особенностях смертности можно вывести только путем изучения отдельно смертности каждого возрастного класса, так как людям в разных возрастах физиологически свойственна различная сила сопротивляемости по отношению к смерти⁴⁵. Соотношение возрастных групп позволяет рассмотреть не только демографические, но и социальные характеристики населения. Неоценимым источником здесь являются экстракты метрических книг. До 1838 года в них содержалась информация о числе умерших по одногодичным возрастным группам. Начиная с 1839 года в экстрактах указывается половозрастная таблица смертей по пятилетним циклам. Сохранность источников позволяет построить таблицы смертности за XIX век (табл. 7).

Таблица 7. Структура смертности в Барнауле в XIX в. (по материалам метрических книг)

Источники: ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 526; Д. 528; Д. 533; Д. 534; Д. 535; Д. 537; Д. 540; Д. 543; Д. 544; Д. 547; Д. 550; Д. 551; Д. 552; Д. 561; Д. 562; Ф. 144. Оп. 2. Д. 1; Д. 8; Д. 12; Д. 13; Д. 14; Д. 15; Д. 26; Д. 31; Д. 36; Д. 41; Д. 44; Д. 52; Д. 57; Д. 61; Д. 62; Д. 70; Д. 71; Д. 78; Д. 79; Д. 80; Д. 96; Д. 118; Д. 127; Д. 142; Ф. 144. Оп. 4. Д. 9; Д. 15; Д. 16; Д. 37; Д. 44; Д. 45; Д. 46; Д. 53; Д. 54; Д. 68; Оп. 5. Д. 16; Д. 115; Д. 152; Д. 387; Д. 556; Д. 620; Д. 689; Д. 690; Д. 691; Д. 692; Д. 757; Д. 758; Д. 759; Д. 760; ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 102; Оп. 9. Д. 45; Д. 47; Д. 49; Д. 51; Д. 53; Д. 55; Д. 56; Д. 74; Д. 620; Оп. 10. Д. 44; Д. 156; Д. 198.

Наиболее стабильны высокие абсолютные показатели детской смертности (до 5-ти лет). Если до 1860-х годов среднее значение доли детской смертности равнялось 60,6%, то за период с 1861 по 1895 год этот показатель составил 56,3%. Как и в случае с младенческой, наибольшая детская смертность была зарегистрирована церковными источниками в 1828–1830-х годах. Возможные причины этого нами уже оговаривались. Интересно то, что в 1892 году — году страшной холерной эпидемии — показатели доли детской смертности были практически самыми низкими по сравнению с остальными годами второй половины XIX века. Основная масса умершего населения была в возрасте от 20 до 65 лет.

Младенческая и детская смертность были вызваны плохими санитарно-гигиеническими условиями жизни и недостатком акушерской помощи. По оценкам Б.Н. Миронова, «…в 1837 году в России насчитывалось 6,8 тысячи врачей (без дантистов), в 1846 году — 8,7, в 1880 году —13,5, в 1913 году — 28,1 тысячи»⁴⁶. Интересны в этом отношении сведения по Томской губернии и отчасти по Барнаулу за 1882 год: «Санитарный персонал гражданского ведомства состоит из 134 лиц; в том числе было врачей 22, ветеринаров 4, фармацевтов 2, медицинских фельдшеров 28, лекарских учеников 24, ветеринарных фельдшеров и учеников 14, повивальных бабок 40. Против прежних лет произошло довольно значительное увеличение, так как в 1881 году состояло по санитарному ведомству 112, а в 1880 году лишь 57 лиц…»⁴⁷, при том, что только в Томске в 1882 году находилось 44% человек из перечисленного персонала. В других городах губернии ситуация была значительно хуже.

Таким образом, медицинского персонала как в Томской губернии, так и в Барнауле было очень мало, не говоря уже о наличии квалифицированных врачей. Это в значительной степени определяло высокую смертность в городе. Обращает на себя внимание небольшое количество медицинских фельдшеров. Их отсутствие врачебная статистика пыталась компенсировать учетом «повивальных бабок». Однако, как нам представляется, отсутствие специального образования и слабое знакомство с патологией женской половой сферы могли зачастую приводить к летальному исходу — младенческой смертности.

Приведенные в таблице 7 материалы, по-видимому, необходимо объединить в более крупные возрастные группы и показать процентное соотношение каждой группы по отношению к общему числу умерших (табл. 8).

Таблица 8. Структура смертности в Барнауле в XIX веке, % (по материалам метрических книг)

Источники подсчетов указаны в таблице 7.

На отрезок жизни от 5 до 19 лет в дореформенный период приходилось от 1,3 до 7,3% всех смертей (в среднем 4,0%). За последующее время, с 1861 по 1895 год, этот показатель колебался от 3,1 до 21,8% (в среднем 6,8%). Таким образом, на протяжении XIX века мы наблюдаем постепенный рост смертности в этой возрастной группе.

В первой половине столетия в возрасте 20–39 лет умирало 7–15,2% человек (в среднем 11,2%). Во второй половине XIX века происходит небольшое снижение смертей этой когорты — средний показатель составил 10,6%. Причем если на смертность лиц 5–19 лет холерный 1892 год повлиял очень слабо, то смертность людей работоспособного возраста возросла практически в два раза. Процентный показатель смертности людей 40–59-летнего возраста был практически равен показателю смертности предыдущей возрастной группы. Отличие в том, что с течением времени он возрастал. Если в первой половине XIX века его среднее значение было 10,9%, то в последующий период — почти 12%. Группа лиц 60–79-летнего возраста, к которой церковнослужителями применялся диагноз причины смерти «от старости», имела также высокие показатели смертности. В дореформенный период на их долю приходилось 6,0–11,2% от общего количества смертей, в 1861–1895 годах — 8,3–12,0%, т.е. смертность этой когорты возрастала. Это также может говорить о том, что уровень жизни барнаульского населения постепенно повышался, поскольку все большее число людей доживало до этого возраста.

На группу 80–99 лет в среднем приходилось 3,8% от общего количества смертных случаев, причем смертность на протяжении всего изучаемого периода находилась на одном уровне. Что касается долгожителей (свыше ста лет), то уровень их смертности был достаточно высок в первой половине XIX века, с колебаниями от 0,7 до 1,3%, в то же время по Сибири этот показатель составил 0,1–0,2%⁴⁸. Однако в последующий период уровень смертности этой когорты достиг общесибирских показателей.

Следует обратить внимание на «всплески» смертности в разных возрастных группах на протяжении всего изучаемого времени. В дореформенный период в группе 40–59 лет увеличение смертности произошло в 1853 году, причем большая часть людей умерла в 45–50 лет. С 1861 года и до конца исследуемого периода в когорте 5–19 лет увеличение смертности происходило в 1869 году, у 40–59-летних — в 1879 году, у 60–79-летних — в 1881 году, наконец, в 1884–1885 годах увеличилась смертность лиц в возрасте 40–59 и 60–79 лет соответственно. 1889 год отличался повышенной смертностью групп людей 40–45 и 70–75 лет. Найти объяснение таким «скачкам» в исторической литературе достаточно сложно. Вероятнее всего, это были результаты эпидемий разных болезней, поскольку увеличение смертности наблюдалось в указанные годы и в соседних возрастных группах. Однако преобладание количества умерших той или иной возрастной группы во многом зависело от характера болезней.

Подводя итоги, отметим, что на изменение показателей смертности влияли такие причины, как рост количества медицинского персонала и постепенное налаживание деятельности врачебной управы, что в какой-то степени отражалось на санитарии города, хотя водоснабжение и удаление нечистот осуществлялись на протяжении XIX века традиционным способом. В Петербурге водопроводы стали действовать только в 1859 году. Первые города были канализированы только в 1894 году⁴⁹, в Сибири это произошло лишь в следующем столетии. Еще одной причиной стал рост грамотности населения⁵⁰. В последней четверти XIX века в Барнауле было создано Общество попечения о начальном образовании, на средства которого был открыт ряд школ⁵¹. Уровень грамотности постепенно повышался, что положительно сказывалось на культурном уровне населения и в конечном итоге на показателях смертности.

¹ Исследование выполнено при поддержке РФФИ, грант №06–06–80181а и грант №05–06–80220а.
² Новосельский С.А. Смертность и продолжительность жизни в России. Пг.,1916. С. 52.
³ Бессер Л., Баллод К. Смертность, возрастной состав и долговечность православного народонаселения обоего пола в России за 1851–1890 годы // Записки Императорской академии наук по историко-филологическому отделению. Серия 8. Т. 1. СПб., 1897. С. 1.
⁴ Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1982. С. 1221.
⁵ Рубин Я.И. Оптимум населения: что за этим понятием. Минск: Наука и техника, 1979. С. 30.
⁶ Урланис Б.Ц. Эволюция продолжительности жизни. М.: Статистика, 1978. 309 с.; Дмитриева Р.М., Андреев Е.М. Снижение смертности в СССР за годы советской власти // Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР. М.: Статистика, 1977. С. 28–40; Чертова Г.И. Смертность населения России в XIX в по исследованиям современников // Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР. М.: Статистика, 1977. С. 154–166; Бедный М.С. Медико-демографическое изучение народонаселения. М.: Статистика, 1979. 224 с.
⁷ Народонаселение: Энциклопедический словарь. М.: Большая российская энциклопедия, 1994. С. 448.
⁸ Дмитриенко Н.М. Сибирский город Томск в XIX — первой трети XX века: управление, экономика, население. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2000. 280 с.; Гончаров Ю.М. Население города Бийска во второй половине XIX —начале XX в. // Научные чтения памяти Ю.С. Булыгина. Барнаул: «Аз Бука», 2004. С. 81–100; и др.
⁹ Ивонин А.Р. Западносибирский город в последней четверти XVIII — 60-х гг. XIX в. (Опыт историко-демографического исследования). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. С. 85–102; Гончаров Ю.М. Брачность, рождаемость и смертность в городах Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX в. // Население, управление, экономика, культурная жизнь Сибири XVII — начала XX в. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. С. 3–27; Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX в. Ч. I: Население. Экономика. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. С. 142–160.
¹⁰ Шпалтаков В.П. Динамика численности и структура городского населения Западной Сибири в дореформенный период (1795–1860 гг.) // Проблемы исторической демографии СССР. Вып. 2. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1982. С. 71; Рутц М.Г. Источники формирования городского населения Западной Сибири в первой половине XIX в. // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1994. С. 180.
¹¹ Рабинович Г.Х., Скубневский В.А. Буржуазия города Барнаула (1861 г. —середина 90-х годов XIX в.) // Из истории Сибири. Вып. 1. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1970. С. 70–107; Скубневский В.А. Население города Барнаула во второй половине XIX века // Актуальные вопросы истории Алтая. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1980. С. 104–130.
¹² ГАТО. Ф. 234.
¹³ Барнаул. Летопись города. Барнаул: «Силэн-Континент», 1994. Ч. 1. С. 22, 26, 28.
¹⁴ Швецов С.П. Город Барнаул по переписи 26 марта 1895 г. // Алтайский сборник. Т. 2. Вып. 1–2. Барнаул: Типо-Литография при Главном Управлении Алтайского округа, 1898. С. 1.
¹⁵ Дмитриенко Н.М. Сибирский город Томск в XIX – первой трети XX века: управление, экономика, население. С. 109.
¹⁶ Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX в. Ч. I: Население. Экономика. С. 322.
¹⁷ Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Указ. соч. С. 152.
¹⁸ Памятная книжка Томской губернии на 1884 год. Томск: Типо-Литография Михайлова и Макушина, 1884. С. 49.
¹⁹ Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начала XX в.). СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. Т.I. С. 194.
²⁰ Скубневский В.А. Население города Барнаула во второй половине XIX века. С. 123.
²¹ Швецов С.П. Город Барнаул по переписи 26 марта 1895 г. С. 47.
²² Ивонин А.Р. Западносибирский город в последней четверти XVIII — 60-х гг. XIX в. (Опыт историко-демографического исследования). С. 93.
²³ Там же. С. 93.
²⁴ ГАТО. Ф. 234. Оп. 1. Д. 86. Л. 117об., 118об., 119об., 120об.
²⁵ Скопа В.А. Томская губернская статистика и общественные организации во второй половине XIX — начале XX в.: к постановке проблемы // Актуальные вопросы истории Сибири: Материалы пятых научных чтений памяти профессора А.П. Бородавкина. Барнаул: «Аз Бука», 2005. С. 50.
²⁶ Наиболее «грубый» показатель.
²⁷ КМС рассчитывался по формуле, дающей более «грубый» показатель.
²⁸ Барнаул. Летопись города. Ч. 1. С. 56–57.
²⁹ ЦХАФ АК. Ф. 131. Оп. 1. Д. 50. Л. 36.
³⁰ Там же. Ф. 144. Оп. 5. Д. 691. Л. 110.
³¹ Памятная книжка Томской губернии на 1884 год. С. 49.
³² Там же. С. 49.
³³ Крафт Л.Ю. Собрание разных знаний о законах рождения и смертности в роде человеческом // Собрание сочинений, выбранных из месяцесловов на разные годы. СПб., 1787. Ч. II. С. 365.
³⁴ Цит. по: Ивонин А.Р. Западносибирский город в последней четверти XVIII —60-х гг. XIX в. (Опыт историко-демографического исследования). С. 92.
³⁵ ГАТО. Ф. 3. Оп. 4. Д. 123. Л. 337об.
³⁶ Памятная книжка Томской губернии на 1884 год. С. 58.
³⁷ ГАТО. Ф. 234. Оп. 1. Д. 11. Л. 120.
³⁸ Миронов Б.Н. Русский город в 1740–1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л.: Наука, 1990. С. 59.
³⁹ История Алтая в документах и материалах. Конец XVII — начало XX в. Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1991. С. 274.
⁴⁰ Барнаульская городская дума. 1877–1996: Сборник документов. Барнаул: Управление архивного дела администрации Алтайского края, 1999. С. 91.
⁴¹ Крафт Л.Ю.Указ. соч. С. 389–390.
⁴² Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1972. С. 628.
⁴³ Смирнова С.С. Смертность в Олонецкой губернии в XIX — начале XX в.: к  вопросу о фиксации причин смерти (по материалам метрических книг) // Информационный бюллетень Ассоциации Ассоциации «История и компьютер». № 30. июнь. М., 2002. С. 197.
⁴⁴ Ивонин А.Р. Указ. соч. С. 94.
⁴⁵ Новосельский С.А. Смертность и продолжительность жизни в России. С. 4.
⁴⁶ Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начала XX в.). Т. I. С. 191.
⁴⁷ Памятная книжка Томской губернии на 1884 год. С. 33.
⁴⁸ Ивонин А.Р. Западносибирский город в последней четверти XVIII —60-х гг. XIX в. (Опыт историко-демографического исследования). С. 95.
⁴⁹ Миронов Б.Н. Русский город в 1740–1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. С. 59.
⁵⁰ Он же. Социальная история России периода империи (XVIII — начала XX в.). Т. I. С. 191.
⁵¹ История Алтая. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1995. Ч. 1. С. 360