… о богатстве и бедности в России

Радение за бедных - это "зеленый коридор" каждого уважающего себя политика к сердцу рядовых россиян. Вариант беспроигрышный. На эту тему можно говорить долго, доступным для самого последнего нищего языком, без углубления в неудобные для риторики детали.
Вот и президент России ставит задачу снизить уровень бедности в два раза. Подчиненные ему партия и правительство вроде бы берут под козырек. Но без детального знания предмета даже самый благой курс напоминает проводку судна в рифоопасном районе неквалифицированным лоцманом.
О реальных, далеких от односложных лозунгов проблемах бедности и богатства в России рассказывает заместитель директора Института комплексных социальных исследований РАН доктор социологических наук Наталья ТИХОНОВА.
- Чем объяснить повышенный интерес к противостоянию бедности и богатства?
- Эта тема у нас традиционно реактивируется под выборы. Политики улавливают настроение масс. Конфликт между богатыми и бедными рассматривается как основной конфликт современного российского общества. А обществом он воспринимается не как социально-экономическая проблема, а как проблема социальной справедливости. Это показывают все наши исследования.
Следует заметить, что взгляд на бедность у населения и правительства разный. Обыватель в первую очередь смотрит в собственный кошелек. Потому-то число тех, кто себя считает необеспеченными, намного превышает долю бедных по данным Госкомстата. По статистике, доля бедных колеблется вокруг 23%. А вот наши опросы показывают, что малообеспеченными себя считает почти половина граждан.
- Лейтмотивом борьбы с бедностью, за социальную справедливость стали призывы к возврату неправедно нажитого капитала. В реальность же эти призывы воплотились лишь в деле "ЮКОСа". Власть и политики, поддержавшие такие настроения, свои рейтинги на этом реально повысили?
- Конечно же повысили. Для нас результаты наших опросов по ситуации с "ЮКОСом" в целом и "по Ходорковскому" в частности были весьма неожиданными. Эти действия власти были активно поддержаны населением. Мы же ожидали более трезвой оценки ситуации. Интересно, что отрицательная реакция в адрес "ЮКОСа" и Ходорковского определялась не уровнем благосостояния, а уровнем продвинутости. Гонения на руководство "ЮКОСа" поддержали в основном люди с низким уровнем образования, выходцы из сел и малых городов, занятые на должностях и работах, не требующих квалификации. Доминантой общественных настроений в деле "ЮКОСа" оказалась реакция самой неквалифицированной и отсталой массы. А инициаторы этого дела просто сыграли на темных инстинктах.
- Те, кто разжигает ненависть к "денежным мешкам", сами хотят стать богатыми?
- Исследования показывают, что как бы мы ни повысили благосостояние населения, это не снимет ощущения недовольства. Немногие россияне хотят довольствоваться средним достатком в отличие, к примеру, от жителей Западной Европы. Большинство наших рвется на самый верх, что практически невозможно.
Взять хотя бы сотрудников правоохранительных органов. Разговоры о том, что у них невысокие зарплаты, давно стали общим местом. До 1999 года в оценке собственного социального статуса эта группа действительно не отличалась от показателей в обществе в целом. Начиная с 2002 года силовики себя относят к тем, кто от реформ оказался в относительном выигрыше. Точно так же себя позиционируют, например, руководящие работники и предприниматели. Но именно сотрудники правоохранительных органов сыграли решающую роль в деле "ЮКОСа".
- Значит, в основе экономического передела лежат корыстные интересы? Люди всерьез рассчитывают на улучшение своего материального положения в случае развития подобных процессов?
- Люди в большинстве своем не считают, что от этих процессов они выиграют непосредственно. Мало кому приходит в голову, что деприватизация каким-либо образом пополнит личный кошелек. Это скорее корреспондируется с общими представлениями о справедливости.
Однозначно во всех социальных группах, даже среди предпринимателей, преобладает точка зрения, что природные богатства являются общенациональным достоянием и должны находиться в собственности государства. Но такого государства, которое представляет интересы общества, а не распоряжается этими богатствами по собственному усмотрению. В этом вопросе можно рассчитывать на поддержку 90 с лишним процентов населения, в том числе и на 70% предпринимателей. А частный капитал, по мнению россиян, должен быть представлен в сфере культуры, средствах массовой информации, производстве продуктов питания, торговле. Что касается любых видов промышленности, то все зависит от масштаба предприятия. Мелкие и средние предприятия, как считают граждане, могут быть частными. Крупные же промышленные объекты, особенно градообразующие, остановка которых может дестабилизировать ситуацию в регионе, должны оставаться государственными.
- Насколько глубоки в России корни ненависти к богатеям?
- Ненависть к богатеям в России - это миф. Другое дело, что эту ненависть можно подогреть. Вообще с презрением, подозрением и завистью к тем, кто разбогател за последние годы, относится лишь четверть соотечественников. Причем в своей массе это люди, которые не имеют богатых в ближайшем окружении. Для них богатый человек - это абстракция. Но у тех бедных, которые собственными глазами видели процесс обогащения близких знакомых, уровень толерантности гораздо выше.
И еще. На Западе социальные слои формировались веками. Постоянные связи между ними практически отсутствуют. У нас же только треть богатых не имеет в своем ближайшем окружении малообеспеченных родственников и друзей. Те, кто имеют, как правило, помогают своим бедным родственникам. Это в традициях нашей национальной культуры. Поэтому в бедной России каждый 12-й среди самых нищих владеет, к примеру, собственным автомобилем, компьютером или обновляет бытовую технику. На Западе подобные межсемейные трансферты просто невозможны. У нас же это обычная взаимопомощь друзей, родственников и знакомых. Но если человек из положения сирого и убогого за пять-семь лет не выкарабкался, то к нему теряется всякий интерес. Меняется структура социальных контактов. Иными словами, человек становится изгоем. Таких изгоев в России - 12 миллионов. Это не бомжи. Это нормальные люди, которые просто пытаются свести концы с концами, но вместе с тем находятся вне общества. Наиболее типичные представители этого слоя - беженцы. Их шансы на полноценное включение в общество практически равны нулю. Даже в богатой Европе. А у нас тем более.
Социологи называют такое явление эксклюзией. Это реальная проблема катастрофического характера, которой никто не занимается. С середины 90-х годов в семьях отверженных вырастают дети, которые зачастую бросают школу. И что прикажете делать через пять-десять лет с этой массой неквалифицированных, но амбициозных и озлобленных молодых людей? Это будет еще тот социальный феномен.
- Эти молодые люди вместе с традиционными бедными могут стать движущей силой социального взрыва под лозунгом "Отнять и поделить"?
- У нас, конечно, ситуация во многом аномальная. Глубина социальной дифференциации в России в три-четыре раза больше, чем в странах Западной Европы. Причину бедности 40% граждан следует искать в структурных факторах. Это безработица, невыплата зарплат, маленькие пенсии. От ощущения бессмысленного существования, от бесперспективности молодежь подсаживается на дешевые наркотики, спивается. Такая ситуация складывается, например, на Урале и в Центральной России. Естественно, это порождает недовольство властью, особенно местной. Но алкоголики и наркоманы политикой не интересуются.
Для социального взрыва нужна готовность к нему социально активных слоев населения. А социально активные слои при малейшей возможности предпочитают зарабатывать деньги, а не митинговать.
Вообще проблемы бедности в России далеки от политической риторики. Они во многом технологические и могут обернуться не столько социальным взрывом, сколько не менее серьезной опасностью: из-за проводимой сегодня социальной политики талантливая молодежь не имеет возможности стать достойной заменой выходящим в тираж квалифицированным специалистам. Страна, по сути дела, теряет конкурентоспособность в мировом масштабе.

Беседовал Игорь БЕДЕРОВ. "Новая газета", 29 апреля 2004 года