Население России 2018

Демография на политической арене ХХ и ХХI столетий

International Migration 2020

Health at a Glance: Asia/Pacific 2020

Современная молодежь Армении и России: социально-демографические и этнокультурные ориентации

По страницам журналов «Экономика региона» и «Вестник МГУ. Серия 6. Экономика»

Содержание журнала «Population & Societes»

Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:

М.А. Клупт

ДЕМОГРАФИЯ НА ПОЛИТИЧЕСКОЙ АРЕНЕ
ХХ И ХХI СТОЛЕТИЙ

СПб, Изд-во СПбГЭУ, 2020, 303 страницы

Рождаемость на фоне политических событий: 1964–1980 гг. (стр. 50)

Демографическое поведение европейцев до и после второго демографического перехода (стр. 62-63)

Рис. 2.6. Суммарный коэффициент рождаемости в Австрии, Венгрии и Чехии в 1965-1991 гг.

Рост рождаемости в начале новой волны мер демографической политики в Венгрии и Чехословакии был отчасти связан и с введением некоторых ограничений на искусственное прерывание беременности. Однако влияние этого фактора было значительно меньшим, чем в Румынии. Если в Румынии в первый год после введения ограничений число абортов снизилось в 5,4 раза, то в Венгрии (в 1974 г. по сравнению с 1973 г.) - на 39,3%, в Чехии (в 1973 г. по сравнению с 1972 г.) только на 14,1%. После того, как в 1987 г. комиссии, в которые необходимо было обращаться за разрешением на аборт, были упразднены, в Чехии число произведенных абортов выросло на 31,2% по сравнению с 1986 г., что опять-таки не идет ни в какое сравнение с пятикратным ростом произведенных абортов после либерализации румынского законодательства. Причины указанных различий заключались в пропаганде и нарастающем использовании противозачаточных средств в Чехословакии и Венгрии, где, к тому же, ограничения на искусственное прерывание беременности охватывали существенно более узкий по сравнению с Румынией круг случаев. В Венгрии в 1976 г. комиссиями, разрешающими искусственное прерывание беременности, было отклонено менее 3% заявлений женщин, в 1978 г. менее 1%.

Страницы 73-74

Попытки интерпретировать снижение рождаемости в развитых странах в 2010-е годы содержат на сегодняшний день больше вопросов, чем ответов. Неожиданным для западных исследователей оказалось то, что снижение рождаемости пришлось не на сам кризис, завершившийся в большинстве стран в 2010 г., а на период, последовавший за его окончанием. Не прослеживается и однозначной связи и между силой кризиса 2008-2010 гг. и последующим снижением рождаемости. Так в Северных странах наиболее сильное снижение суммарного коэффициента рождаемости в послекризисный период наблюдалось в Норвегии (с 1,95 в 2010 г. и 1,56 в 2018 г.) и Финляндии в (с 1,85 в 2008 г. и 1,87 в 2010 г. до 1,41 в 2018 г.). Между тем, в Норвегии падение ВВП в годы кризиса было наименьшим из всех Северных стран, тогда как в Финляндии - наибольшим.

Наиболее вероятной представляется гипотеза, согласно которой кризис и последовавшие за ним структурные изменения экономики подорвал уверенность молодежи в перспективах трудовой жизни. Анализ данных по 258 европейским субрегионам показал, что снижение рождаемости было более сильным там, где более сильным был рост безработицы.
В случае северных стран это объяснение однако "не работает", поскольку, судя по статистическим показателям, негативное влияние "великой рецессии" 2008-2009 гг. на их экономику было относительно слабым. В работе международного коллектива авторов выдвигается предположение, что снижение рождаемости в северных странах связано не столько с экономическими реалиями, сколько с их психологическим восприятием: витающее в мире ощущение неопределенности жизненных перспектив было перенесено глобальными медиа из менее благополучных стран в благополучную Северную Европу.

Страница 191

Реальности сегодняшнего российского общества таковы, что потребности семей с различным уровнем доходов, этнокультурными традициями и установками на распределение обязанностей между супругами различаются весьма сильно. В этих условиях давно известный принцип "разнообразие управления должно соответствовать разнообразию управляемого объекта" становится все более актуальным и для демографической политики, "привязка" мероприятий которой к специфическим потребностям и жизненным ситуациям различных групп семей с детьми является одним из резервов повышения ее эффективности.

Эффект мер помощи семьям с детьми, если сводить его только к повышению рождаемости, труднопредсказуем, кроме того, в силу тесного переплетения с другими факторами, влияющими на рождаемость, его не всегда можно точно определить в очищенном от их воздействия виде. Однако при более широком взгляде на вопрос становится очевидным, что наибольшие демографические и социально-политические риски связаны не с реализацией этих мер, а с их отсутствием или недостаточностью. К таким рискам, помимо дальнейшего снижения рождаемости, относятся разрастание масштабов социального неравенства и сужение возможностей вертикальной социальной мобильности для детей из небогатых семей. Бюджетные расходы на проведение мер помощи семьям с детьми представляют собой поэтому инвестиции в человеческий капитал и поддержание социальной стабильности. Условия демографической отдачи таких мер также очевидны: политическая воля, обеспечивающая непрерывность усилий, развитие демографической политики с учетом изменения потребностей населения и их специфики в его различных группах, медийная поддержка.

Страница 264-265