Социальная дистанция

В апреле 2019-го года Левада-Центр задал вопрос на измерение социальной дистанции[1]. В этом исследовании она ограничивалась только сферой соседских отношений (классический вариант опросника включает несколько типов возможных взаимодействий – от брака до согражданства с представителями различных социальных групп). Соседские отношения, также как и дружеские или семейные, подразумевают достаточно тесное, хотя и вынужденное пространственное взаимодействие, нежелательность которого с представителями тех или иных социальных групп или носителей отличной идентичности может рассматриваться как индикатор отношения к “чужому” (в понимании социолога Г. Зиммеля).

Список состоял из 11 категорий, представители которых могут стигматизироваться по причине возраста, физических особенностей, семейного и экономического статусов, этнической, религиозной и сексуальной принадлежностей.

Таблица 1. Распределение мнений респондентов в целом по выборке
«Как бы вы отнеслись к тому, если бы в квартиру рядом с вами въехали …»
(респондентам предлагалась карточка, и они могли выбрать только один ответ в каждой строке; ранжировано по столбцу «с интересом, готовностью общаться» по убыванию)

Для удобства был рассчитан индекс «соседской» терпимости: как разница между лояльными («с интересом, готовностью общаться» и «спокойно, без особых чувств») и негативными установками в отношении возможного совместного проживания («с раздражением, неприязнью» и «недоверием, страхом») плюс 100. Если значение индекса было менее 100, то в отношении этих категорий преобладали негативные установки. Напротив, если значение индекса приближалось к 200, то готовность видеть представителей тех или иных социальных групп – из предложенных для выбора – в качестве соседей была высокой.

Пожилой одинокий человек, семья с инвалидом и мать-одиночка с ребенком рассматривались как наиболее желательные соседи, нейтральное или доброжелательное отношение к проживанию которых в соседней квартире демонстрировало большинство. Наиболее длинная дистанция к совместному проживанию фиксировалась в отношении членов религиозной секты, гомосексуальной пары и неблагополучной семьи, потенциальное соседство с которыми вызывало у респондентов, скорее, «раздражение, неприязнь» или «недоверие, страх» (см. Рисунок 1).

Рисунок 1. Индекс “соседской” терпимости

Результаты опросов не раз демонстрировали рестриктивные установки населения в отношении религиозных меньшинств (жители России практически единодушно одобрили запрет деятельности Свидетелей Иеговы в России). Опрошенные с православной идентичностью чаще отмечали, что соседство с членами религиозных сект вызвало бы у них «недоверие, страх», чем «неверующие» участники исследования. Однако респонденты, не только причисляющие себя к православию, но и регулярно посещающие церковь, чаще демонстрировали нейтральное или благожелательное отношение к ним, чем те православные участники опроса, кто в церковь не ходит или делает это редко.

«Выходцы с Кавказа или из Средней Азии» также не рассматриваются среди соседей, к которым большая часть населения настроена лояльно (ранее мы неоднократно публиковали данные, согласно которым они входили в первую тройку «рейтинга» этнофобии среди населения России).

Несмотря на то, что значительная часть жителей России спокойно отнеслась к потенциальному соседству с «вьетнамской, китайской семьей» или «семьей из африканской страны», практически треть опрошенных (суммарно) продемонстрировали негативные установки к таким соседям: 33% и 30% соответственно. Если нежелательное соседство с «выходцами с Кавказа или из Средней Азии» определяется известным стремлением жителей России к ограничению миграционных процессов в целом, поддержкой жестких барьеров с мигрантами, даже внутренними, то нежелание проживать с темнокожими (попутно заметим, что миграция из стран «темного континента» в Россию несущественна, особенно, в провинцию) – это во многом латентное проявления расизма. По данным другим исследований Левада-Центра на социальную дистанцию, только 1/3 респондентов в целом по выборке были готовы поддержать своего друга в желании вступить в межрасовый брак, в то время как для ? совершеннолетних жителей России брак с темнокожим человеком, скорее, табу[2].

Интересно, что готовность видеть среди своих соседей очень бедную семью чуть выше, чем готовность соседствовать с очень богатой семьей (что неудивительно, учитывая подозрительное отношение большинства к «нажившим капитал» – в 2018-м году две трети жителей России были уверены, что честно стать богатым в России невозможно).

Если обратиться к трем самым нежелательным категориям среди потенциальных соседей, то следует отметить, что молодые люди в возрасте 18-24-х лет терпимее относятся к возможному соседству с гомосексуальной парой, с мигрантами и членами религиозных меньшинств. Респонденты с высшим образованием в полтора раза чаще демонстрировали нейтральное отношение к въезду в соседнюю квартиру гомосексуальной пары, чем опрошенные с образованием ниже среднего. Жители Москвы чаще «с раздражением, неприязнью» отнеслись бы к соседям-мигрантам с Кавказа и Средней Азии (в 2018-м году именно жители Москвы в большей мере поддерживали ограничительные объявления для сдачи квартир иноэтничным мигрантам).

Как было ранее указано, этот вопрос задавался в исследовании молодежи в 2006-м году (по репрезентативной выборке), из которого мы отобрали респондентов в возрасте от 18 до 24-х лет. Если сравнивать эти результаты с данными 2019-го года, то можно отметить, что молодые люди этого возраста стали спокойнее относиться к соседству с иноэтничными и инорасовыми группами: «выходцами с Кавказа», «вьетнамской, китайской семьей» и «семьей из Африканской страны» (что укладывается в общий тренд снижения ксенофобских настроений за последние пять лет), но вырос уровень «недоверия, страха» к представителям сексуальных меньшинств.

Таблица 2. Распределение ответов респондентов в возрасте от 18 до 24-х лет в 2006-м и 2019-м годах на вопрос: «Как бы вы отнеслись к тому, если бы в квартиру рядом с вами въехали …»

Опрос проведен 18–23 апреля 2019 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения объемом 1625 человек в возрасте от 18 лет и старше в 137 населенных пунктах, 50 субъектах РФ. Исследование проводилось на дому у респондента методом личного интервью. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных.

Статистическая погрешность при выборке 1600 человек (с вероятностью 0,95) не превышает:
3,4% для показателей, близких к 50%
2,9% для показателей, близких к 25% / 75%
2,0% для показателей, близких к 10% / 90%
1,5% для показателей, близких к 5% / 95%

Карина ПИПИЯ, канд. социол. наук,
научный сотрудник Левада-Центра
https://www.levada.ru/2019/05/22/sotsialnaya-distantsiya/

[1] Ранее он задавался только в исследованиях молодежи, поэтому здесь мы не приводим динамику общественного мнения в целом по выборке.
[2] Подробнее см. в статье Гудков Л., Пипия К. Параметры ксенофобии, расизма и антисемитизма в современной России // Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. №3–4, 2018. С. 33–64.