Общая смертность населения губернии[1]
Глава II

П.И. Куркин

Общая смертность населения губернии

Городское и сельское население; индексы смертности. Смертность по полу; возрастной состав умерших и возрастная смертность; смертность по месяцам года. Волостные районы с высокой общей и детской смертностью.

Переходим далее к рассмотрению смертности населения по главнейшим социальным группам, распределения ее по полу, возрастам и месяцам года, а также ее районизации по мелким (волостным) районам на территории губернии.

а) Смертность городского и сельского населения губернии. Было бы чрезвычайно важно разобраться в вопросе о различиях, в смертности социальных групп населения губернии. Однако в данное время при неполной законченности разработки материалов переписи 1926 года, при отсутствии собственного статистического карточного материала по движению населения за названный год, наконец, при неизученности еще явлений механического передвижения населения по территории губернии, весьма затруднительно было бы ставить для практического освещения задачу исследований такого порядка в более широком объеме. Быть может, было бы правильнее подходить к ее разрешению в рамках местных работ там, где, по тем или другим условиям, наличность нужного .материала могла бы обеспечить удовлетворительное освещение вопроса.

В общегубернском масштабе на этот раз мы располагаем числовыми сведениями о наиболее элементарной социальной группировке населения, именно, по его местожительству в городах и селениях; к первой группе относится население уездных городов (16). более крупных без уездных городов (15) и т.н. поселков городского типа (78, по квалификации ЦСУ). Количественное отношение этих групп и сельского населения таково:

Если для этих наиболее массивных групп найти высоту смертности населения в 1926 году, то определение дает для сельского 17,6‰ и для городского населения 15,7‰ — смертность сельского населения оказывается выше смертности городского населения почти на 2‰. Заметим, что для г. Москвы то же определение приводит к коэффициенту 13,2‰. еще более низкому (на 2,0‰) против городов губернии.

Однако, этот метод определения представляется в данном случае не вполне удовлетворительным, так как речь идет о массах населения, чрезвычайно различающихся по своему возрастному строению. Городское население вообще, а тем более население столицы, отличается от сельского гораздо меньшим содержанием лиц, принадлежащих и детским и старческим возрастным группам и большим содержанием средних производственных возрастных групп. Насколько выражается это явление в нашем случае, в отношении городов и селений Московской губернии и столичного города, явствует само собой из следующих данных возрастного состава этих групп населения (перепись 1926 г.) (табл. 17, гр. 5, 6, 7).

В составе сельского населения губернии (за вычетом городов и поселков городского типа) дети и молодежь менее 20 лет составляют около половины всего населения, средние производственные возрасты - около 43% и старики 8%.

Городское население в губернии уже на большую половину (54%) состоит из лиц средней производительной группы; детей и молодежи 41%, стариков около 5%.

Население г. Москвы почти на 2/3, своего состава (около 63%) заключает среднюю рабочую группу, на 1/3 детей и молодежи и менее 5% пожилых людей.

Так велико различие между селениями и городами по наполняющему их человеческому материалу, таково влияние социальных трудовых факторов на самое построение людских поселений. Приведенные числа показывают, что каждые 10 жителей г. Москвы заключают в своей среде 6 человек взрослых среднего возраста и 4 чел. детей и старых людей; те же 10 жителей губернии заключают, наоборот, 4 человека взрослых производительного возраста и 6 детей и стариков. Г. Москва, таким образом, как колоссальный район труда и интенсивно-производственной жизни, притягивает к себе массы людей в наиболее активных возрастах жизни; в массе же губернского сельского населения скопляется относительно большее количество детей, юной молодежи и стариков. Население уездных городов занимает в этом отношении как бы середину между этими крайними типами.

Но известно, что разные возрастные группы чрезвычайно резко различаются между собою по высоте соответствующей им смертности, что крайние возрасты, детский и старческий, преобладают над средним по силе смертности в 20 и более раз.

Если так, то уже само количественное преобладание в составе сельского населения детей и стариков, столь значительное перед городским составом, не может не служить поводом для большей высоты показателя общей смертности населения, выводимого по обычному элементарному способу (на 1000 чел. данного населения). Истинное определение силы смертности таким образом существенно затемняется побочным привходящим обстоятельством.

В виду этого обстоятельства при сравнении смертности населения местностей и групп населения, различающихся по своему возрастному строению, употребляется прием определения т.н. индекса смертности по standart-населению. При этом разрешается задача: при данной реальной силе смертности отдельных возрастов — какова будет общая смертность, если представить себе, что возрастное строение населения сравниваемых местностей будет одинаково? Для нашей цели мы принимаем, что г. Москва и губерния, в ее городской и сельской частях, имеют одинаковый возрастный состав, именно,тот общий суммарный, который отвечает вместе взятым городу с губернией.

Пользование этим методом вносит в определение общей смертности населения Московской губернии и г. Москвы следующую поправку: общие коэффициенты смертности населения, вычисленные по элементарному способу (к переписному населению), дают в 1926 г. для г. Москвы 13,2‰ для губернии в общем 17,1‰, при вычислении индексов по стандартному населению те же числа дают но г. Москве 15,0‰ и по губернии в общем 15,2‰. Отсюда следует, что общая смертность населения в г. Москве и губернии, если отвлечься от различий в их возрастном составе, в действительности весьма близка: в г. Москве она лишь на 0,2‰ ниже, чем в губернии. Данные по возрастам показывают, что это стоит в связи, главным образом, с более высокой смертностью детей грудного воз­раста. а также средних групп 20—39 лет в губернии, сравнительно с городом.

Таблица 17. Вычисление индексов смертности населении г. Москвы
и городского и сельского населения Московской губернии

Продолжение табл. 17

Продолжение табл. 17

Примечание. Относительные величины смертности по возрастам вычислены здесь к населению г. Москвы и губернии по переписи 1926 года.

Отчего зависит это? Более высокая смертность детей сельского населения находится в зависимости, надо думать, от культурной отсталости деревни сравнительно с городом; более высокая смертность в молодом производительном возрасте зависит, скорее всего, надо думать, от того, что в этом возрасте производительной деятельности в деревне остается более слабый физически контингент населения, чем это имеет место на столичном рынке труда.

Что касается двух сравниваемых групп губернского населения, городской и сельской, то индексы их дают для первой, городской, 16,3‰ и для чисто сельской всего лишь 14,8‰ т.е. сила смертности сельского населения при условии одинакового возрастного состава в обоих случаях ниже, чем городского на 1,5‰.

Вывод этот, как видно, резко противоречит приведенному выше заключению, построенному на валовых неочищенных коэффициентах общей смертности того и другого населения. Обращаясь в разъяснении этого факта к сравнению возрастной смертности городского и сельского населения губернии, находим, что по большей части возрастной скалы действительно смертность городского населения преобладает над смертностью сельского населения и лишь по немногим уступает последней; лишь возрасты производительные 20 — 49 лет, и наиболее старые, за 70 лет, имеют более высокую смертность в среде сельских жителей; возрасты же детские, до 14 лет, и пожилые, 50—69 лет, характеризуются более высокой смертностью в городах; переходный возраст 15—19 лет в обоих случаях учитывается одинаковым коэффициентом смертности. Естественно поэтому, что индекс смертности городского населения губернии оказывается выше, чем сельского.

Случай этот показывает, насколько большая осторожность необходима при оценке показаний статистических коэффициентов вообще и, в частности, общей смертности.

б) Смертность населения по полу. Как общее явление, повсюду наблюдается более высокая общая смертность муокского пола, сравнительно со смертностью женского пола. В основе этого явления лежат, как надо думать, факторы биологического характера, создающие меньшую жизненную устойчивость мужской половины человеческого рода, а равно факторы социального порядка, возлагающие на нее же в большей степени тяжести борьбы за существование. В исторической демографии устанавливается, что с течением времени, по мере выступления женщин на арену промышленного труда и социальной борьбы за существование, общая смертность женского пола все более приближается к смертности мужского пола. Данные по Московской губернии освещают положение в этом направлении следующим образом (1926 г.).

В обоих случаях наблюдается весьма значительное превышение смертности мужчин над смертностью женщин. Если принять силу смертности женщин за 100, то мужская смертность выразится числами 134—137, т.е. превышает женскую на 1/5 или несколько более.

Как обстоит дело отдельно в городском и сельском населении? На это отвечают следующие цифры смертности того и другого пола в селениях, уездных городах губернии и г. Москве за тот же год.

Надо заметить, что мы не сравниваем здесь собственно высоту смертности населения сельского, городского и г. Москвы, — такое сравнение, в силу различия возрастного состава населения этих 3 групп, требовало бы применения особого приема вычисления коэффициента (об этом была речь выше). Здесь сопоставляются между собою лишь коэффициенты смертности того и другого пола в наиболее крупных социальных группах населения губернии. Во всех этих случаях мужская смертность далеко опережает женскую и в наибольшей мере — в среде сельского населения: против смертности женщин, равной 100, мужская смертность в селениях — 139, уездных городах — 134, г. Москве — 124. Есть основание думать, что в этом факте столь далеко отстающей женской смертности, сравнительно с уровнем мужской, отражаются социальные признаки смертности населения страны, так сказать, еще молодой в отношении развития индустриализации.

в) Возрастной состав умерших. Масса умерших может быть разложена на возрастные группы; определение возрастного состава умерших приводит к выяснению, какие именно возрасты и в какой мере уплачивают свою дань смерти. Таким путем освещается вопрос, насколько в данной среде населения выражается нормальный процесс смерти, физиологической смерти, в пожилом и преклонном возрасте, и, наоборот, насколько силен процесс преждевременной, в социальном смысле ненормальной смертности в возрастах детских, юношеских, молодых и производительных.

Возрастной состав умерших в губернии, в процентах к общей сумме, был следующий:

Разделим всю возрастную скалу на крупные возрастные группы, соответственно главным этапам человеческой жизни; в этом смысле можно принять условно 3 наиболее крупные периода: а) период роста и созревания человеческого организма, от рождения до 19 лет, б) период наибольшего развития производительной деятельности, от 20 до 50 лет, и в) период старости, за 50 лет. До 20 лет человеческий организм растет, созревает и проходит школу подготовки к самостоятельной деятельности, далее, в течение следующего 30-летнего периода жизни он участвует в производительной жизни; наконец, за пределами 50 лет его организм начинает подвергаться процессу старческой эволюции. Спрашивается, какую дань смерти уплачивают в настоящее время эти три возрастные группы?

На это отвечают цифры возрастного состава умерших. Если принять за 100 общую сумму умерших, то содержание в ней указанных главных возрастных групп выразится в следующих числах:

Отсюда видно,что в общем составе умерших из населения Московской губернии 57—63%, т.е. больше половины, почти до 2/3 общей суммы, приходится на первый период развития и созревания организма; значительная часть, 12-13%, приходится на период производительной жизни; наконец, около 1/4 всех умерших, 24—27%, приходится на возраст старости, за 50 лет.

Как эти особенности возрастного состава умерших прослеживаются в город­ском населении г. Москвы? Здесь на долю первого периода, роста и созревания организма, приходится несколько более половины всей массы умерших, 50—53%; на долю производительного возраста около четверти, 24%, и, далее, старческого возраста также около четверти, 25%.

В обоих случаях, как в губернии, так и в Москве, характер этих данных приводит к заключению, что в массе современной смертности населения сельского и городского, преобладает патологическая, ненормально повышенная смертность тех возрастных групп детских, молодых и производительных, которые погибают ранее достижения нормального предела жизни — преклонного возраста, преждевременно, не возвратив стране, государству и обществу тех затрат, которые были израсходованы на их воспитание и образование. Следовательно, в общем объеме современной смертности населения имеется еще весьма большой ее контингент, который, в интересах общего блага, подлежит сокращению. Поэтому борьба со смертью, в смысле социальных мероприятий охраны жизни и здоровья детства и молодости, с одной стороны, -и производящего населения, с другой стороны, имеет перед собою широкое поле для приложения сюда активных сил в наших городах и селениях.

г) Возрастная смертность населения. Общий закон возрастной смертности, как известно, выражается таким образом, что два периода человеческой жизни, начальной, соответствующей детским годам младшего возраста, и конечный, соответствующий годам старости, характеризуются наиболее высокой силой смертности; на средние возрасты приходится меньшая смертность; минимум наблюдается обычно у детей более старшего возраста от 10 до 14 лет, также подростков и молодых людей, 15—19 лет; отсюда с нарастанием возраста, сила смертности непрерывно увеличивается до старческого максимум. Все эти особенности течения возрастной смертности ясно прослеживаются на табличке (ниже).

В частности, в детской среде сила смертности тем выше, чем меньше детский возраст, чем ближе стоит данная детская группа к моменту рождения: на первом году жизни смертность детей гораздо выше, чем на втором: на первом месяце жизни выше, чем на следующих; на первой неделе больше, чем на второй неделе и дальше; наивыше — в первый день рождения и в самые первые часы жизни. Приспособление только что родившейся жизни к новым внешним условиям ее существования, установление процессов кровообращения, питания, регуляции тепла и т.д. требует напряженной работы и затраты энергии нового организма, нуждается в помощи со стороны матери и окружающей среды, в неблагоприятных условиях соединяется с большой опасностью для самой жизни ребенка. В силу этих моментов погибает масса слабого беспомощного потомства, не встречающего в окружающей среде необходимого для него комфорта, целесообразного, умелого питания, ухода и т.п. Таким путем, к известному возрасту, скажем, 5—10 лет, выживает лишь детское население, благополучно перенесшее опасности катастрофического начального периода жизни; в ближайшие годы своей жизни оно обнаруживает наименьший уровень смертности.

Но дальше, с вступлением на поприще самостоятельного, весьма часто тяжелого труда, социальной борьбы за существование, совершающейся в неблагоприятных условиях, накопление этих тяжелых влияний на продолжительности жизни работника сказывается в виде постепенного повышения смертности с возрастом уже в черте самого производительного периода. Совершается процесс постепенного изнашивания организма, неизбежного при наличности неблагоприятных социальных условий и недостаточной охраны труда.

Естественно, что далее с возрастом, по мере приближения к предёлам человеческой жизни, сила смертности непрерывно и быстро повышается. Этот общий закон возрастной смертности получает полное выражение также и по Московской губернии. Если принять за единицу силу смертности возраста детей 10—14 лет, то процесс повышения смертности в среде населения губернии получает следующий ход:

Процесс нарастания смертности в производительных возрастах происходит непрерывно, но несколько более замедленным темпом, чем в старческих группах, Тот же процесс наблюдается и по г, Москве, хотя и в более замедленном темпе, что можно отнести, вероятно, насчет известного отбора населения, являющегося на столичный рынок труда в г. Москву.

Если с тем же нормальным уровнем смертности группы старших детей 10—14 лет сопоставить смертность массы детей младшей группы, от рождения до 9 лет включительно, то эта последняя выразится громадными отношениями, превышающими норму одинаково в 21,5 раз по губернии и по г. Москве.

Так выражается определение возрастной смертности населения в целом по губернии, сравнительно с г. Москвой. Спрашивается теперь: чем различается между собой возрастная смертность собственно сельского населения губернии, ее уездно-городского населения и столичного т.е. г. Москвы? Ориентировочные данные по этому пункту представляются на следующей табличке:

Таблица 18. Возрастная смертность населения (отношение на 1000 населения каждой группы)

Согласно этим данным, коэффициенты смертности отдельных возрастных групп в составе городского и сельского населения губернии, а также в г. Москве различаются между собой вообще небольшими величинами в средних группах и более значительно у детей и пожилых возрастов. В общем можно отметить для младших детей до 10 лет — более высокую смертность в среде уездного городского населения губернии; для молодежи 10—19 лет — более высокую смертность в г. Москве, сравнительно с губернией; для молодой производительной группы 20—39 лет — перевес смертности в составе сельского населения перед городским; в старшем производительном и пожилом возрастах 40—69 лет, наоборот, — более высокую смертность в среде населения г. Москвы; наконец, за 70 лет — более высокую смертность в селениях.

Разъяснение этих пунктов требует сопоставления с данными анализа причин смерти, Однако уже с одного взгляда здесь нельзя не видеть отражения некоторых социальных факторов более высокой смертности подростков и старшего производительного возраста, в условиях положения труда, более тяжелого в г, Москве, также отбора физически более слабого населения, остающегося дома, в селениях, в возрасте 20—40 лет, в силу чего именно сюда переходит максимум смертности этого возраста.

Д) Возрастная смертность того и другого пола. Обратимся теперь к сопоставлению смертности того и другого пола по возрастам. Что касается общего распределения силы смертности по возрастным группам, то тот и другой пол следует в этом направлении одной и той же общей закономерности, которая только что характеризована: минимальная смертность соответствует возрастам старших детей и подростков 10—14 и 15—19 лет, повышение смертности — по мере приближения к обоим концам возрастной скалы, детской группы самого младшего возраста и наиболее пожилой группы, эта закономерность наблюдается неуклонно во всех группах населения губернии и г. Москвы.

Что касается взаимоотношений высоты смертности того и другого пола по возрастам, то в этом направлении наблюдается — в качестве общераспространенного явления — перевес силы смертности на стороне мужчин на всех уровнях возраста, кроме тех лет, на которые приходятся моменты наибольшей родовой деятельности у женщин; в эти годы, сопряженные с наибольшей заболеваемостью женского организма, смертность женщин повышается и иногда превосходит уровень мужской смертности; момент этот приходится на отдельные годы возрастной группы 20—29 лет.

Массовые групповые данные возрастной смертности мужчин и женщин на таблицах по Московской губернии, — а равно и по г. Москве, — не улавливают этого явления: во всех возрастных стадиях мужская смертность у нас выше женской, не исключая также и группы наибольшего женского плодородия. Вероятно, это находится в связи с наличностью высокого уровня смертности мужского пола в те же моменты производительной жизни, о которых идет здесь речь.

Если, далее, сопоставить между собою показания возрастной смертности отдельно того и другого пола для населения губернии и г. Москвы, то в этом направлении повторяется тот же вывод, который уже был формулирован выше: смертность мальчиков и девочек самого младшего возраста, на первом 5-летии жизни, далее мужчин и женщин молодого производительного возраста 20—30 лет, наконец, глубоких стариков и старух за 70 лет, — одинаково для того и другого пола выше в среде населения губернии, чем это имеет место в г. Москве; наоборот, на уровне возрастов растущего организма, 5—19 лет, и производительного, 40—59 лет, смертность мужчин и женщин одинаково выше в среде населения г. Москвы, чем в губернии. Объяснение этого, по-видимому, надо искать в условиях социальных факторов смертности населения г. Москвы и губернии.

Е) Движение смертности населения по месяцам года в губернии вообще обнаруживает более высокое ее напряжение в январе—марте 1925 года и летнее повышение в июле—августе того же года; в 1926 году наблюдается весеннее повышение в апреле—мае и летний подъем июль—август.

Прослеживая движение смертности отдельных возрастных групп по месяцам 1926 года, находим, что весенний мартовский подъем соответствует повышенной смертности всех возрастных групп населения как детских и юношеских, так и средних и, в особенности, пожилых; март 1926 года был моментом, несомненно, неблагоприятным для здоровья населения; особенно, гибельным был этот месяц для детей младшего возраста, менее 10 лет, и пожилых, за 40 лет.

Далее, май месяц сопровождался максимальной смертностью молодежи 15—19 лет. На июль месяц выпал наибольший подъем смертности детей грудного возраста, 1 года жизни и 1—4 лет. Зимнее повышение смертности в декабре распространилось всего более на пожилые возрасты, старше 40 лет. Наоборот, наиболее благоприятный характер носили месяцы — февраль, апрель, июнь, сентябрь, октябрь.

Ж) Волостные районы. Значительное понижение общей смертности населения губернии в 1925/26 г. сравнительно с предшествующими годами получает отражение также в распределении смертности по волостным районам в уездах губернии. Если приложить теперь ту схему группировки волостей по высоте смертности, которая была применена за прошлые годы, к позднейшему периоду, то оказывается, что наиболее высокий уровень общей смертности, принятый тогда в размере 27‰ и выше и широко распространенный в 1924 г,, наблюдается в 1925 году всего лишь в 7 волостях и в 1926 году — даже лишь в 2 волостях во всей губернии. Наоборот, умеренная смертность, 18‰ и менее, наблюдавшаяся в 1924 году в 45 волостях, в 1925 году оказывается уже в 95 волостях, т.е. почти в половине волостей, в 1926 году в 139 волостях, т.е. более чем в 70% всех волостных районов.

Интересно отметить вместе с тем, что одновременно с общим понижением смертности по мелким территориям топографическое распределение более высокой и менее высокой смертности сохраняет на карте губернии довольно прочно свое положение из года в год.

В обзоре прошлых лет были установлены на площади губернии главные районы высокой смертности населения — западный, северо-западный и северный — и местные районы — восточный, юго-восточный, южный.

Картограмма высокой общей смертности населения в губернии за 1926 год представляет территориальное распределение тех волостных районов, в числе 53, где уровень смертности превысил наиболее значительно среднюю смертность данного года, был выше 19‰; в том числе в 34 волостях он превысил 20‰.

В северо-западной полосе эти районы представляются редко рассеянными и нигде на этот раз не группируются в крупные сплошные территории. Сюда принадлежат: 2 западные волости в Звенигородском уезде, 6 вол. В Можайском уезде, 2 вол. В Волоколамском уезде, 3 вол. В Клинском ,1 — в Дмитровском, 3 — в Ленинском уезде.

Более крупные территории высокой смертности обнаруживаются в подмосковной местности — к северо-востоку, на перекрестке уездов Московского, Богородского и Сергиевского (6 волостей), далее в Бронницком уезде (11 волостей со смежными вол. Коломенского уезда), на востоке — в Орехово-Зуевском и Егорьевском (10 вол.) и, наконец, на юге — в Каширском уезде (6, с южн. Волостью Коломенского уезда).

Некоторая группа из этих районов характеризуется более высокой общей смертностью (за 20‰), в качестве довольно постоянного признака из года в год. Сюда относятся (см. табл. 19):

1) в Богородском уезде — Пригородная, Ивановская; 2) в Бронницком — Белинская, Вохринская, Софьинская, Загорновская, Салтыковская, Троице-Лобановская: 3) в Волоколамском уезде — Калеевская; 4) в Егорьевском — Егорьевская; 5) в Звенигородском — Нара-Фоминская, Ягунинская; 6) в Каширском — Захарьинская, Иваньковская, Климовская, Кончинская; 7) в Клинском — Владыкинская, Спас-Нудольская; 8) в Коломенском — Глебовская; 9) в Ленинском — Зайцевская, Нагорская; 10) в Можайском — Верейская, Елмановская, Карачаровская, Рузская; 11) в Московском — Ленинская, Пролетарская; 12) в Орехово-Зуевском — Ленинская, Покрово-Слободская, Теренинская; 13) в Подольском — Молодинская; 14) в Сергиевском — Путиловская, Сергиевская: 15) в Серпуховском — Пригородная.

Местности эти, несомненно, должны привлечь к себе внимание санитарного надзора и вызвать расследование тех. Условий, которыми вызывается здесь наличность более высокой смертности местного населения. В социальном отношении значительная часть этих районов характеризуется более сложным составом населения и его хозяйственно-экономическим строением; таковы пригородные местности, прилегающие к уездным центрам (города Богородск, Егорьевск, Серпухов и лр.), фабрично-заводские районы (Нара-Фоминский и др.); далее, тот же характер носят многие районы пограничного положения по отношению к соседним губерниям.(уезды Ленинский, Орехово-Зуевский и др.); наконец, выделяется группа волостей, с распространением в них лечебных заведений, иногда довольно крупных (Молодинская волость Подольского уезда)[2].

Обратимся к распределению высокой детской смертности грудного возраста но территории губернии в том же году.

Выделяя на первый план районы с показаниями детской смертности выше 16% по отношению к родившимся в том же году, насчитываем в 1926 году 66 волостей в общем их составе по губернии; из них в 28 волостях коэффициент детской смертности повышается до 18% и более.

На карте губернии местности этого рода группируются в виде более крупных территорий по юго-восточной полосе губернии, соответственно уездам Бронницкому (18 волостей), Богородскому (3 вол.), Орехово-Зуевскому (5 вол.), Егорьевскому (5 вол.), Каширскому (9 вол.). На западе губернии значительная территория более высокой детской смертности наблюдается в Можайском уезде (9 вол.) и смежных районах соседних уездов — Звенигородского, Воскресенского и Волоколамского (4 вол.).

В прочих уездах губернии в небольшом количестве рассеяны лишь отдельные волости этого рода; таковы Ленинский (3 вол.), Сергиевский (2), Московский (2), Подольский (1), Серпуховской (1), Коломенский (3).

Обширная северо-западная полоса губернии — Волоколамский и Воскресенский уезды, север Московского, Клинский и Дмитровский целиком, юг Ленинского, почти весь Сергиевский — представляют относительно более благополучное положение детской смертности, на уровне повсюду ниже 16% родившихся. Тот же характер имеет значительная смежная полоса уездов Звенигородского, Подольского и Серпуховского, а также Коломенского и на западе Егорьевского уезда.

Таблица 19. Волостные районы с высокой общей смертностью в уездах Московской губернии

[1] Санитарное состояние населения г. Москвы и Московской губ. в 1925-1928 гг. статистический обзор движения населения с 15 картами и диаграммами составили сотрудники Московского санитарно статистического бюро П.А. Брушлинская и П.И. Куркин. М., 1930. С. 52-62
[2] Возможно, что примесь госпитальной смертности отягощает в некоторых случаях регистрацию местной смертности; обстоятельство это требует расследования в соответствующих случаях.