Развитие демографических структур населения глобальных городов

Н.А. Слука
(Опубликовано в книге: Слука Н.А. Геодемографические феномены глобальных городов. Смоленск: "Ойкумена", 2009 с. 146-175)

4.1. Возрастная структура населения

Возрастная структура населения относится к числу ключевых категорий в демографических исследованиях. С одной стороны, она служит базовым инструментом для изучения трудового потенциала любого социально-экономического объекта, а с другой – оказывает непосредственное влияние на процесс воспроизводства населения. Известно, что с возрастными пропорциями населения напрямую связано количество умерших, а численность в населении женщин репродуктивных возрастов, наряду с другими факторами, влияет на возможное число деторождений. В то же время возрастная структура – результат эволюции демографических процессов в прошлом и одновременно самостоятельный компонент будущего демографического развития. Ее изменения как элемент сдвигов в воспроизводстве населения позволяют осмыслить внутренние закономерности роста населения¹.

Глобальные тренды развития возрастной структуры населения хорошо изучены. Не вызывает сомнений прогрессирующий процесс его старения. На протяжении последних десятилетий в населении мира неуклонно сокращается доля молодых возрастов и, напротив, растет – пожилых². Причем, общий темп этому глобальному процессу во многом задают экономически наиболее развитые страны, подавляющее большинство из которых уже достаточно давно перешагнуло порог демографической старости. По критериям, разработанным экспертами ООН, «старым» считается население, когда в его структуре доля лиц в возрасте 65 лет и старше превышает 7%, а по шкале известного французского демографа Ж. Боже-Гарнье, уточненной Э. Россетом, – если удельный вес людей в возрасте 60 лет и старше – больше 12% населения³. Уже в начале 1970-х годов Япония, США, Великобритания, Франция и целый ряд других, прежде всего европейских, государств относились к числу «старых наций». К настоящему времени доля лиц старше 65 лет в возрастной структуре населения этих стран стала еще больше. В США она достигла 12,3%, в Великобритании и Франции – превысила 16%, в Германии – 18%, а в Японии – составила почти 20%⁴.

В контексте общих тенденций развития возрастной структуры населения в свое время сформировалась гипотеза об опережающих темпах старения населения в крупнейших городах, в число которых входят и все ведущие глобальные центры (ВГЦ). Это тесно увязывалось с динамикой роста средней продолжительности жизни людей, эволюционными изменениями в характере их репродуктивного поведения в урбанизированной среде и сложившейся, своего рода экстремальной формой режима воспроизводства – низкой рождаемостью и смертностью населения. В результате прогнозировалась устойчивая тенденция к увеличению доли пожилых и сокращению удельного веса детей и подростков, а также лиц рабочих возрастов. Такая динамика обусловливала процесс однозначного роста экономической нагрузки на трудоспособное население⁵.

Однако современная ситуация с возрастным составом населения в территориальных социально-экономических системах различного масштаба, включая крупные агломерации, далеко не однозначная. В глобальных городах разброс значений доли лиц как в молодых, так и в пожилых возрастах огромен (табл. 4.1.1). Если в середине 2000-х годов в Москве удельный вес стариков в возрастной структуре населения составлял свыше 1/5, в Берлине, Франкфурте-на-Майне и Мюнхене – более 17%, то в Сеуле и ряде других центров – около или менее 7%. Налицо практически трехкратный разрыв. Во многих европейских и азиатских, преимущественно японских, мегаполисах, в том числе и Токио, на долю лиц в возрасте до 15 лет ныне приходится менее 12% всего населения. Напротив, в целом ряде других центров экономически наиболее развитых государств, включая большинство городов США (Детройт, Лос-Анджелес, Чикаго в пределах МСА), – более 20%. Еще выше удельный вес молодежи в глобальных городах развивающихся стран. В 2004 г. в Сан-Паулу лица в возрасте до 15 лет составляли 24,4% всего населения, а в Мехико – 30,6%.

Таблица 4.1.1. Группировка глобальных городов по основным компонентам возрастной структуры населения, середина 2000-х годов

Рассчитано по: О прогнозе социально-экономического…, 2008; Anuário Estatístico do Estado de São Paulo, 2004; Focus on London…, 2007; Japan Statistical Yearbook, 2008; Insee. Ile-de-France…, 2006; Hong Kong Yearbook, 2006; Statistical Trends. Region Frankfurt/Rhein-Main, 2007; Yearbook of Statistics Singapore, 2007; http://factfinder.census.gov/; http://www.statistik-berlin-brandenburg.de/; и др.

Основная часть и прежде всего элита глобальных городов (Лондон, Париж Нью-Йорк) уже достаточно давно перешли порог «демографической старости», и к настоящему времени почти вдвое перекрывают «нормированное значение» в 7%. ВГЦ не избежали общей участи и эволюционируют, что закономерно, в русле глобальных тенденций. Однако, во-первых, ВГЦ неплохо смотрятся среди прочих крупных центров мира, зачастую обладающих гораздо худшими характеристиками. Во-вторых, впечатляет однотипность, практически полная идентичность современных параметров Лондона, Нью-Йорка и Парижа. В частности, для каждого из них в 2005 году расчетная величина «индекса молодости» населения – соотношение численности детей (0–14 лет) и стариков (старше 65 лет) – составляет 1,6. В-третьих, на сегодня по возрастным «кондициям» населения ВГЦ выглядят вполне «конкурентоспособными» на фоне усредненных показателей по своим странам в целом. По значениям «индекса молодости» Лондон и Париж существенно превосходят национальные показатели (в обоих случаях 1,1), а Нью-Йорк и Токио поддерживают определенный «паритет» (1,7 – для США, 0,6 – для Токио и 0,7 – для Японии).

Сдвиги в возрастной структуре населения в ключевых мировых центрах на протяжении «глобализационного» этапа мировой экономики довольно очевидны, хотя и протекают с различной степенью глубины (табл. 4.1.2). Города обнаруживают различную хронологическую устойчивость возрастного состава жителей. В самом общем виде, в соответствии с темповыми показателями изменений можно говорить о трех видах трансформаций – ускоренном, умеренном или практически стабильном состоянии, а в соответствии с направленностью сдвигов: о прогрессивной модели – по пути омоложения состава жителей, консервативной – без особых изменений и регрессивной – по пути старения населения.

Таблица 4.1.2. Эволюция возрастной структуры населения в мире, в экономически наиболее развитых странах и ведущих глобальных городах, 1970–2005 годы

Рассчитано по: Focus on London…, 2007; Japan Statistical Yearbook, 2008; Summary of vital statistics…, 1995; 2006; World Population Prospects..., 2007; http://www.insee.fr/.

Количественно оценить уровень устойчивости возрастной структуры населения во времени можно с помощью исчисления так называемого квадратического коэффициента абсолютных или относительных структурных сдвигов. Его значения однозначно указывают на повышенную интенсивность и особую скорость изменений за период 1970–2005 годов в Токио (v_абс. = 9,67 и v_отн. = 6,23). Они скромнее в Лондоне и Нью-Йорке (соответственно v_абс. = 3,74 и v_отн. = 1,37, v_абс. = 3,23 и v_отн. = 0,96) и ничтожно малы – в Париже (v_абс. = 0,70 и v_отн. = 0,17).

По общей направленности трансформаций возрастного состава населения ВГЦ также существенно различаются. Гипотезу об ускоренном старении населения в условиях высоурбанизированной среды к настоящему времени в полной мере оправдывает, пожалуй, только Токио, а все остальные города ее скорее опровергают. Уникальность столицы Японии, обладавшей в начале 1970-х годов наиболее выигрышными среди ВГЦ пропорциями возрастной структуры жителей, заключается в бурном развитии в последующие десятилетия процессов как «старения снизу», так и «старения сверху». На этой основе кардинально изменилось соотношение полярных – молодежных и старческих – возрастных категорий. Доля лиц моложе 15 лет за 1970–2005 годы в Токио сократилась почти вдвое (с 21,0 до 11,3%), а старше 65 лет – возросла более чем в три раза (с 5,1% до 18,3%). В результате коэффициент демографической нагрузки пожилыми людьми здесь увеличился почти в четыре раза – с 69 до 250 на тысячу человек в трудоспособных возрастах (табл. 4.1.3), а численность пенсионеров намного превысила число лиц детских и подростковых возрастов. Таким образом, для Токио характерен ускоренный регрессивный тип трансформации возрастного состава населения, формирующегося в условиях суженного воспроизводства населения. Отметим, что по такой же схеме – быстрого углубления процесса старения – шло развитие и ряда других глобальных центров, например Сянгана, Сингапура, Сеула, Рима, Милана и т.д.

Таблица 4.1.3. Эволюция демографической нагрузки трудоспособного населения ведущих глобальных городов в 1970–2005 годах, на 1000 человек

¹ Коэффициент нагрузки детьми имеет следующий вид: К_д = Р_0-14 / Р_15-65 · 1000; пожилыми – К_п = Р₆₅₊ / Р_15-65 · 1000; общей нагрузки – Р_о = Р_0-14 + Р₆₅₊ / Р_15-65 · 1000, где Р – численность соответствующих возрастных категорий населения.

Составлено по: Focus on London…, 2007; New York in Focus…, 2003; Recensemant de la population…, 1999; Summary of vital statistics…, 1995; 2006; Japan Statistical Yearbook, 2008; http://www.insee.fr/.

Другому типу – с минимальными изменениями в возрастной структуре населения, условно обозначенному как консервативный, в наибольшей мере соответствует Большой Париж. Здесь возрастной состав жителей за 1970–2005-е годы не претерпел каких-либо серьезных изменений, притом, что для Франции в целом наблюдался явный прогресс процесса старения населения. В течение всего глобализационного периода доля лиц в возрастной категории до 15 лет в структуре населения Иль-де-Франса варьировалась в районе 20%, а старше 65 лет – около отметки в 11%. Лишь в последнее десятилетие в городском регионе несколько увеличилась численность пенсионеров. Это связано как с переходом относительно расширенного контингента лиц, образовавшегося в том числе за счет привлеченной в 1960–1970-е годы иностранной рабочей силы, из трудоспособных в старшие возрастные категории, так и с ростом аттрактивности среды и усилением деловой активности в динамично развивающихся южных регионах страны, оттягивающих рабочую силу даже из столицы⁶. Отметим, что к «парижской» модели среди ВГЦ тяготеет и Нью-Йорк, прежде всего с точки зрения весьма умеренной амплитуды сдвигов за глобализационный период. Но в неофициальной столице США более выражен, чем в Париже, процесс старения населения, причем «старения снизу».

Казалось бы, что с учетом глобального тренда к старению населения тип трансформаций «по пути к омоложению» должен трактоваться как уникальный и иметь в лучшем случае единичное, случайное проявление. Однако, как показывает анализ, данная модель действует в достаточно большой группе городов. Одним из наиболее ярких их представителей является Лондон, всегда считавшийся среди специалистов своего рода «эталоном» демографической старости. Здесь, опять же в противоположность развитию возрастного состава всего населения Великобритании, за последнюю четверть века произошли эпохальные трансформации. Если доля детей и подростков в структуре жителей оставалась почти неизменной, то пенсионеров⁷ – существенно сократилась с 18,2 в 1981 году до 13,8% в 2005 году, что закономерно нашло отражение в неуклонном уменьшении демографической нагрузки на трудоспособное население. И такая тенденция, по оценкам британских экспертов, сохранится, по крайней мере, до середины 2010-х годов⁸.

Очевидно, что столь различные модели развития возрастной структуры жителей в ВГЦ тесно связаны с различной силой воздействия механического движения населения. В условиях ограниченных воспроизводственных возможностей населения именно миграция играет доминирующую роль как в формировании людности, так и в плане «облагораживания» возрастной структуры. С одной стороны, развитие субурбанизации и стремление к проживанию в более комфортных условиях во многом стимулирует перемещение людей старших возрастных категорий из «каменных джунглей» на периферию агломераций или в поселения иного типа. С другой стороны, за счет внешней миграции во многом обеспечивается устойчивость количественных параметров и некоторый прирост лиц рабочих возрастов. В данном случае можно говорить о становлении определенной зависимости – чем больше глобальные города втянуты в систему международных потоков рабочей силы, тем перспективнее возрастная структура населения. Например, в Лондоне в 2000-е годы регулярно 3/5–4/5 в сальдо международной миграции приходится на долю лиц в возрастах 16–45 лет⁹. В итоге многие из этих центров выглядят как «не сдающиеся бастионы» на общем фоне старения населения своих стран.

Интересно отметить, что международная миграция и процесс субурбанизации ведут к усилению территориальной дифференциации возрастной структуры населения внутри глобальных городов. Согласно классическим представлениям действует правило – по мере удаления от центра города растет удельный вес молодых возрастов и, напротив, уменьшается – старческих. Такое распределение полностью выдерживается в столицах Франции и Японии (табл. 4.1.4). Историческое ядро Иль-де-Франса – собственно город Париж – явно и давно выделяется своеобразностью показателей на фоне относительно благополучных возрастных «кондиций» жителей зоны ближайших и внешних пригородов¹⁰. По данным на 2006 год, доля лиц до 15 лет в структуре населения в департаментах Малой короны составила 20,6%, Большой короны – 21,2%; а старше 65 лет – соответственно 12,7 и 11,5%. Заметно ухудшенный за счет особой весомости старческих возрастных групп, но однотипный вариант центр-периферической модели наблюдается и в пределах префектуры Токио.

Таблица 4.1.4. Возрастная структура населения в территориальных зонах ведущих глобальных городов, середина 2000-х годов

¹ Зоны соответствуют основным элементам территориальной структуры ведущих глобальных городов, приводящимся в таблице 1.3.2.

Рассчитано по: New York State Statistical Yearbook, 2006, tabl. A–11; Tokyo Statistical Yearbook, 2006; http://www.insee.fr/.

Неожиданный «эффект» обнаруживает изучение территориальных аспектов развития возрастной структуры населения в условиях глобализации в крупнейших центрах США. Если его пропорции для центральной зоны в большинстве городов остаются негативными, то смежных с ними полупериферийных районов – гораздо оптимистичнее. Более того, они превосходят, зачастую существенно, показатели периферийных территорий. Подобную пространственную «инверсию» хорошо иллюстрирует пример Нью-Йорка, где Манхаттан и поле агломерации ныне разъединяет кольцо территориальных образований с намного более прогрессивной возрастной структурой жителей. Причем, речь о старении населения ни «сверху», ни «снизу» здесь не идет. Такой «эффект», как показывает анализ данных официальной статистики, в том числе по Лос-Анджелесу и Чикаго, – результат долговременной тенденции, в основе которой лежит действие фактора замещающей миграции и усиления процесса этнической консолидации, носящего выраженный пространственный характер. Действительно, в «сердце» Нью-Йорка – Манхаттане, где по данным последней переписи населения белые преобладали (54,3%), в составе жителей была минимальна численность лиц молодых возрастов и, наоборот, максимальна – пожилых. Напротив, например, в соседнем Бронксе, где белые составляли явное меньшинство (29,9%), на долю первых приходилось почти вдвое больше (24,9%), а вторых – в полтора раза меньше (10,1%)¹¹

Но все же, несмотря на яркость – и в известной мере политизированность – фактора международной миграции, нельзя оставлять без внимания и значение официальных программ и административных усилий по оздоровлению демографической ситуации, возрастного состава жителей в ведущих глобальных городах. В Лондоне уже давно проводится целенаправленная политика по стимулированию и обеспечению благоприятных условий для переезда пенсионеров в иные места жительства. Официальная программа такой демографической «разгрузки», параллельно с децентрализацией промышленности и развитием системы «главных ареалов роста» Юго-Востока Великобритании в немалой степени оказала влияние на преодоление сложившихся в свое время серьезных диспропорций в возрастной структуре населения британской столицы, способствовала ее омоложению и в целом демографическому возрождению города.

4.2. Половой состав населения

Половой состав населения, как и его возрастная структура, также важный аспект демографических исследований; имеет большое экономическое и социальное значение. В частности, показатель соотношения полов традиционно используется для расчета и оценки перспектив развития мужских и женских трудовых ресурсов любой территориально-экономической системы. Особенно это важно для глобальных городов в условиях, с одной стороны, динамичных постиндустриальных сдвигов в экономике, углубления процесса сервисизации и все большей востребованности женских рабочих рук, а с другой – специфики развития миграционного движения. Кроме того, пропорциональность полов в целом и по разным возрастным категориям чрезвычайно существенна для анализа процесса воспроизводства населения как в прошлом, настоящем, так и в будущем. Из теории демографической науки хорошо известно, что на уровне рождаемости сказывается соотношение мужчин и женщин в возрасте 20–30 лет, когда заключается основная часть браков и рождаемость максимальна. Большое значение для оценки уровня рождаемости и в целом воспроизводства населения имеет численность женщин в детородном возрасте (15–49 лет) и т.д.

По оценкам ООН, современная общемировая ситуация характеризуется почти одинаковой численностью полов. В 2005 г. при 6,5-миллиардном населении планеты мужчин было больше всего на 50 млн., и на 100 женщин приходился 101 мужчина. Другое дело, что их соотношение сильно варьирует по регионам, группам стран и отдельным государствам (рис. 4.2.1). Так, в общем блоке развивающихся стран уже длительное время сохраняются стабильные величины небольшого преобладания мужчин (50,8–51,0%). Обратная обстановка наблюдается в экономически наиболее развитых странах (47,4% в 2005 г.), куда входят и все материнские страны ВГЦ. Но здесь налицо процесс постепенного выправления сложившихся диспропорций полов, хотя и с разной интенсивностью¹². Не последнюю роль в этом отводится миграционному фактору. Именно мужчины традиционно отличаются повышенной территориальной мобильностью и составляют большинство трудовых мигрантов. Хотя в современных условиях соотношение полов среди международных мигрантов все в большей мере выравнивается и изменяется в пользу женского населения. Ныне среди всех прибывающих из-за рубежа переселенцев в экономически наиболее развитые страны мужчины составляют только 47,8%¹³.

Рисунок 4.2.1. Эволюция соотношения полов в мире, по группам государств и в материнских странах ведущих глобальных городов, 1950–2005 гг.

Каковы же в контексте мировых, региональных и национальных тенденций развития основные пропорции полов в глобальных городах? По приведенным в табл. 4.2.1 данным очевиден довольно большой разброс значений соотношения мужчин и женщин. В целом можно констатировать, что меньшая часть глобальных мегаполисов характеризуется практически полностью выровненной структурой. Причем, в этой группе налицо доминанта азиатских городов, включая прежде всего Пекин, Сеул и явно тяготеющих к ним Токио и Сингапур. Для большей же части глобальных центров, расположенных в экономически наиболее развитых государствах, типично преобладание женского населения, причем зачастую весьма солидное. По числу мужчин на 100 женщин очень близки показатели стран и их глобальных центров в Германии (95,6), США (96,8), Франции (95,0)¹⁴.

Таблица 4.2.1. Группировка некоторых глобальных городов по соотношению полов, середина 2000-х годов

Составлено по: Регионы России…, 2007, с. 91; Anuário Estatístico do Estado de São Paulo, 2004; Focus on London…, 2007; Insee. Ile-de-France…, 2006; Hong Kong Yearbook, 2006; Statistisches Jahrbuch Frankfurt am Main, 2007; Summary of Vital Statistics. 2006; Tokyo Statistical Yearbook, 2007; Yearbook of Statistics Singapore, 2006; World Population Prospects…, 2007; и др.

Интересно «соседство» в единой подгруппе с минимальным числом мужчин на 100 женщин (90–91) таких генетически, демографически и функционально разных городов, как Франкфурт-на-Майне, Сан-Паулу и Нью-Йорк. Предположительно в первом из них феномен пониженной численности мужчин связан не только с многолетним «шлейфом», демографическими последствиями Второй мировой войны, но и с опережающими темпами роста средней продолжительности жизни у женщин. В Сан-Паулу его можно объяснить как расширением «вилки» в росте средней продолжительности жизни у полов, так и ускоренной демаскулинизацией входящих потоков внутренней миграции. В Нью-Йорке доминанта женского населения сложилась во многом за счет диспропорций полов в трудоспособных возрастах, и это косвенно подтверждает довольно высокий уровень взаимозаменяемости мужского и женского труда в условиях современного постиндустриального общества.

Как бы то ни было, возникающие «отклонения» от выровненной половой структуры определяются воздействием большой совокупности факторов, среди которых, согласно классике, не последнюю роль играют особенности миграционного движения, возрастного и этносоциального состава населения. Что касается ВГЦ, по соотношению полов они не образуют достаточно консолидированной группы городов, в отличие, например, от их характеристики по возрастному признаку населения и тем более по целому ряду социально-экономических показателей. Особняком выделяется Нью-Йорк (91,1 мужчин на 100 женщин в 2005 году), неожиданно близки показатели Лондона (98,0) и Токио (99,3), а Париж (93,9) занимает между ними как бы промежуточное положение.

«Пути» формирования половой структуры населения в ВГЦ за период 1970–2005-х годов как некоторое прояснение к современной ситуации, можно определить при анализе данных табл. 4.2.2. Практика демографических исследований требует вычленять генеральные процессы и соответственно им должным образом интерпретировать развитие объектов. Собственно говоря, вариантов не так много: либо стабильное во времени состояние полового состава населения, что уже теоретически маловероятно, либо движение к нарастанию или нивелированию возникших в свое время и по разным причинам структурных диспропорций. Рост или сокращение отклонений от выровненной структуры идет на основе процесса либо феминизации – увеличения удельного веса женщин в общей численности жителей, либо маскулинизации – увеличения лиц мужского пола. Но для анализа итоговых пропорций полового состава необходимо выявлять на основе каких составляющих процесса они складываются: опережающей маскулинизации (феминизации) в детской возрастной группе, в группе трудоспособных возрастов или в группе пострабочих возрастов. С учетом устойчивости динамики и пропорции полов в детской и подростковой возрастной категории, в которой, как известно, преобладают мужские контингенты (при рождении на 100 девочек приходится около 104 мальчиков), определяющее воздействие на итоговый баланс оказывают особенности развития полового состава населения в рабочих и пострабочих возрастах.

Таблица 4.2.2. Эволюция соотношения полов в разных возрастных группах в ведущих глобальных городах, 1970–2005 годы

Рассчитано по: Focus on London…, 2007; Insee. Ile-de-France…, 2006; Summary of Vital Statistics. 2006; Tokyo Statistical Yearbook, 2007; World Population Prospects…, 2007; и др.

Итак, судя по данным официальной статистики, необходимо отметить, что ведущие мировые центры существенно различались по основным параметрам половой структуры населения на входе в «глобализационный» период. В частности, достаточно близки позиции главных европейских столиц – Лондона и Парижа – с общим, но относительно небольшим преобладанием женщин, особенно выраженным в старших возрастных группах населения. В принципе подобные, хотя и более «жесткие», пропорции типичны были и для Нью-Йорка. А вот Токио в 1970-е годы отличается от других ВГЦ. Здесь в результате послевоенного экономического «бума» на волне индустриализации и аккумуляции мощных потоков трудовой миграции в половой структуре населения выше удельный вес мужчин.

В последующие десятилетия тенденции развития полового состава населения ВГЦ скорее расходятся. Пожалуй, наиболее критичным глобализационный период стал для столицы Японии, где в 1990-е годы изначальная доминанта мужчин сменилась преобладанием женского населения. Если в 1970 году здесь на 100 женщин приходилось 103,5 мужчин, то в 2005 году – уже только 98,8. Причем, пропорции полов в трудоспособных возрастах остались практически неизменными, но явно прогрессирует преобладание женщин в пострабочих возрастах. Иными словами, процесс феминизации в Токио почти полностью «обеспечивается» за счет старения населения, увеличения как общей численности пенсионеров, так и разницы в средней продолжительности жизни людей разного пола.

Тенденция к феминизации типична и для населения Парижа, однако она носит гораздо менее выраженный по сравнению с Токио характер и строится на иных принципах. Уникальность ситуации заключается в том, что общий тренд формируется на фоне выравнивания половых диспропорций в старших возрастных группах и, напротив, их усиления – в наиболее многочисленной категории лиц трудоспособных возрастов. Объяснения надо искать, очевидно, в специфике миграционного движения населения. Хорошо известен постоянно прогрессирующий выезд пенсионеров для дожития за пределы столицы Франции, в том числе в южные районы страны, включая комфортный и популярный Лазурный берег. Среди них основную часть составляют женщины. Свою лепту, наверняка, привносит и долговременный процесс воссоединения семей иммигрантов, в котором традиционно наиболее активную роль играют женщины рабочих возрастов.

Правомерность подобных объяснений во многом подтверждает анализ эволюции половой структуры населения по основным территориальным зонам Большого Парижа за 1982–2006-е годы (табл. 4.2.3). Общая ее пространственная схема не претерпела за этот период принципиальных изменений. Как и четверть века назад, показатели соотношения полов прогрессируют от центра к периферии. Однако тенденция к выравниванию исторически сложившихся диспропорций налицо только в пределах собственно города Парижа, с одной стороны, испытывающего джентрификационные подвижки, а с другой – традиционно аккумулирующего значительную часть этнических меньшинств и принимающего большую часть внешних входящих миграционных потоков. Если в 1982 г. в Париже на 100 женщин приходилось только 86 мужчин, то в 2006 г. – более 89. Во всех же остальных департаментах, как ближайших, так и внешних пригородов столицы Франции, наблюдается обратный процесс – рост диспропорций и некоторое увеличение в половой структуре населения женской доминанты. Тем не менее отметим, что феномен формирования полового состава жителей Иль-де-Франса достоин более детального изучения.

Таблица 4.2.3. Изменения в половой структуре населения по основным территориальным зонам Большого Парижа, 1982–2006 годы

Рассчитано по: http://www.insee.fr/.

Иная траектория развития полового состава населения характерна для Нью-Йорка и Лондона. В обоих центрах за последние десятилетия отмечается устойчивый процесс сглаживания в структуре жителей доминанты женщин, возникшей во многом в результате их явного преобладания в старших возрастных категориях. Причем, тенденция к маскулинизации обеспечивается за счет выравнивания соотношения полов среди групп населения как рабочих, так и пострабочих возрастов. Более того, выправление дисбаланса в городах идет практически одинаковыми темпами. За 1980–2005-е годы в каждом из них продвижение процесса фиксируется пятью пунктами (с 86,3 до 91,1 мужчин на 100 женщин в Нью-Йорке и соответственно с 93,0 до 98,0 – в Лондоне). Однако из-за существенного разрыва в исходных параметрах до окончательной «сверки» полов неофициальной столице США предстоит гораздо более длительный путь. Лондон, согласно официальным данным¹⁵, уже достиг в 2005 году, казалось бы, невозможного – паритета полов среди трудоспособного населения. Не за горами и тотальное равенство. Подобный эффект тесно связан с волной международной миграции, буквально накрывшей столицу Великобритании в 1990–2000-е годы. Причем, в отличие от Парижа, где пик миграционного бума давно пройден, заметно изменились мотивы перемещений и состав их участников, здесь сложился уникальный характер механического движения населения, сочетающий в себе новейшие тенденции и черты «колонизаторских переселений». В частности, в структуре прибытий в главный город туманного Альбиона явно преобладают лица рабочих возрастов мужского пола.

В целом важно подчеркнуть, что, как и в случае возрастной структуры, формирование пропорций полового состава населения глобальных центров относительно слабо корректируется режимом естественного воспроизводства населения. Более того, можно говорить о понижательном тренде участия естественного движения населения в формировании соотношения полов на перспективу. Среди ряда причин такой ситуации все большее значение получает фактор сдвига рождений первенцев в более зрелые возрастные категории матерей, о чем еще пойдет речь несколько ниже. Ведь, как признают демографы, соотношение полов в пользу мальчиков снижается с ростом возраста матерей: чем он выше при рождении ребенка, тем ниже доля рождений детей мужского пола. В результате главным действенным инструментом на изменение полового состава жителей в глобальных городах становится механическое движение населения. Конкретные нюансы внутренней и внешней миграции – масштабы, интенсивность, территориальная направленность и т.д. – в значительной степени «регулируют» устойчивость и характер сдвигов в половой структуре.

4.3. Брачная структура населения

Демографы всегда признавали, что брачность и брачная структура населения относятся к числу важных факторов рождаемости, формирования института семьи и изменения семейной структуры; имеют большое значение для закрепления того или иного варианта режима естественного воспроизводства населения¹⁶. Однако научный интерес к категории брака находился «в тени», считался вторичным по сравнению с анализом рождаемости. Отчасти это объяснимо рядом объективных причин, включая низкую информационную обеспеченность исследований и затрудненность межстрановых сопоставлений из-за различий в принятых критериях определения брачного состояния населения. В современных условиях ситуация существенно изменилась. Как аргументируют специалисты, различия уровней рождаемости, по крайней мере, в экономически наиболее развитых странах напрямую связаны с типами брачного и репродуктивного поведения людей. Представляется справедливым утверждение, что первоначально демографический переход означал главным образом снижение брачной рождаемости, в то время как нынешняя его фаза, иногда называемая вторым демографическим переходом, заключается прежде всего в изменении брачного поведения¹⁷.

Идею о переходе брака в новое состояние сформулировали во второй половине 1990-х годов преподаватели Уортонской школы бизнеса Б. Стивенсон и Дж. Волферс. На основе анализа материалов по США они констатировали катастрофу традиционного брака в 1970-е годы, когда частота разводов выросла в 2–2,5 раза, и восстановление «статус-кво» института брака в последующие десятилетия. Как выяснилось, в условиях глобализации, научно-технического прогресса, формирования постиндустриального общества, роста благосостояния и уровня образования людей на смену «семье для производства» приходит «семья для потребления». Если в прежней модели притягивались противоположности – специализация в брачном союзе как в производственной ячейке – мужа на внешнем рынке, жены – на домашнем хозяйстве, то в новой – притягиваются сходства. Чем ближе люди по возрасту, образованию и даже профессии – тем больше общих интересов, тем приятнее проводить время друг с другом, соответственно, тем прочнее брак¹⁸.

Но, несмотря на эти общие тенденции, сохраняются «региональные» типы современной брачности. Согласно классификации по четырем параметрам брачности, наиболее близко связанным с репродуктивным поведением: средний возраст вступления в первый брак, доля лиц, состоящих в браке, уровень разводимости и распространенность консенсуальных союзов, шесть регионов экономически наиболее развитых стран (США, Восточная, Западная, Северная и Южная Европа и Восточная Азия¹⁹) группируются в четыре из 16 возможных типов брачного поведения. При этом материнские регионы ВГЦ (США, Западная Европа и Восточная Азия) относятся к трем различным типам. В США низкий возраст вступления в брак и высокий уровень брачности в принципе способствуют рождаемости, а распространенность официально незарегистрированных брачных пар частично компенсирует высокую разводимость. Для «европейского» типа характерны низкая брачность и высокие «этажи» возрастных характеристик вступления в брак, уровня разводимости и консенсуальной брачности. В «восточно-азиатском», или «японском» типе брачности три параметра из четырех (за вычетом низкого уровня разводимости) оказывают негативное влияние на рождаемость²⁰.

Исследуемые глобальные центры, относясь к разным региональным типам брачности, в целом, безусловно, «выдерживают» основные типологические характеристики, но предметный анализ развития сферы брачных отношений в них выявляет и значительную специфику. Прежде всего надо признать за факт, что именно крупнейшие мегаполисы экономически наиболее развитых стран явились в свое время генераторами так называемой «сексуальной революции», упрощения взглядов на брак. Это хорошо иллюстрирует пример Нью-Йорка, где уровень брачности вплоть до первой половины 1980-х годов был намного ниже, чем в среднем по США (табл. 4.3.1). Не упускает лидерства глобальный центр и в становлении нового типа брачного поведения. Статистически это «нащупывается» с начала 2000-х годов, когда нью-йорские показатели брачности изменялись в противофазе со средненациональными. Другая важная особенность формирования брачных отношений в американских реалиях – традиционно более низкий уровень разводимости в Нью-Йорке и его окружении, чем в среднем по стране. Иными словами, устойчивость браков в условиях высокоурбанизированной среды оказывается выше, чем в сельской местности. В итоге по соотношению браков-разводов в выигрыше оказывается Нью-Йорк.

Таблица 4.3.1. Эволюция уровня брачности и разводимости в Нью-Йорке и Токио, 1970–2005 гг.

¹ Данные на 2003 г.

Составлено по: Japan Statistical Yearbook, 2008; Profiles of New York State, 2006; Statistical Abstract…, 2006.

В Токио же в течение всего глобализационного периода уровень и брачности, и разводимости устойчиво превышал национальные показатели, тем самым, в частности, подтверждая известный тезис о повышенной контактности городской среды. Но на этом фоне для города характерны трансформации иного рода. «Восточный исполин», как часто именуют японскую столицу за впечатляющие масштабы, еще сравнительно недавно явно выделялся среди ВГЦ наиболее «патриархальными» чертами институтов брака и семьи – с максимальной долей лиц, состоящих в браке, и относительно низкой долей окончательного безбрачия, особой устойчивостью семейных союзов и минимальным уровнем разводимости. Например, в 1970-е годы он существенно превосходил Нью-Йорк по уровню брачности населения и уступал – по разводимости. Однако к настоящему времени величина первого показателя здесь почти вдвое сократилась, второго напротив, выросла. Начиная с 1980-х годов, по уровню брачности населения столица Японии уступает Нью-Йорку, а по уровню разводимости – «успешно» догоняет. Иными словами, черты «восточно-азиатского» типа брачности в глобализационный период заметно эродируют.

Свою специфику в сфере развития брачных отношений имеют и европейские представители ВГЦ – Париж и Лондон. Входя в состав единого «регионального» типа современной брачности, они существенно различаются как по характеру эволюции основных показателей в течение глобализационного периода, так и по их современному состоянию. В частности, если Иль-де-Франс и в целом Франция по уровню брачности и разводимости ныне достаточно схожи, то столица и «остальная» Великобритания – в значительной степени различаются. В Лондоне, например, гораздо выше интенсивность заключения официальных брачных союзов (7,5 против 5,2 на 1000 жителей в 2005 году). Подобные отклонения, по всей видимости, не могут поставить под сомнение существование территориальных типов брачности населения, но заставляют задуматься, с одной стороны, о богатстве и своеобразии развития этого демографического процесса, а с другой – о возможном формировании под влиянием факторов глобализации «внерегиональных», пространственно-локальных форм современной брачности. Тем более, что на расширенном сравнительном фоне ВГЦ в сфере брачных отношений смотрятся особенно позитивно, параметры их почти всегда превосходят показатели как своих материнских стран, так и глобальных городов более низкого ранга (табл. 4.3.2). Такой «расклад» явно противоречит сложившимся в демографии представлениям и является определенным аргументом в пользу модернизации брачного поведения людей в новых социально-экономических условиях.

Таблица 4.3.2. Уровень брачности и разводимости в некоторых глобальных городах и их материнских странах, 2005 г.

Составлено по: Демографический ежегодник России, 2007; Россия и страны мира, 2006; Insee. Ile-de-France…, 2006; Hong Kong Yearbook, 2006; Marriage, divorce and adoption statistics, 2007; Statistisches Jahrbuch Frankfurt am Main, 2007; Summary of Vital Statistics. 2006; Tokyo Statistical Yearbook, 2007; Yearbook of Statistics Singapore, 2006; и др.

В контексте изучаемого вопроса, конечно, нельзя не отметить и такой общей тенденции, как старение брачности. Причем, интенсивность хода процесса выдерживается в соответствии с «региональными» типами современной брачности. Если в глобальных городах США, с учетом специфики миграционного движения и сложившегося этносоциального состава населения, средний возраст вступления в брак сохраняется относительно низким, то в западноевропейских и азиатских центрах – существенно выше. В Иль-де-Франсе средний возраст заключения первого брака в настоящее время достиг 30,7 лет у мужчин и 28,6 – у женщин. В Лондоне почти половина зарегистрированных в 2005 г. браков у мужчин и более 2/5 – у женщин приходилась на долю лиц в возрастной категории 30–44 года. Но при этом интенсивность заключения браков в молодых возрастах (до 34 лет) в столице была несколько выше, чем в Великобритании (рис. 4.3.1).

Рис. 4.3.1. Распределение по возрастным группам мужчин и женщин, заключивших браки, в Великобритании и Лондоне, 2005 г. Составлено по: Marriage, divorce and adoption statistics. 2007.

Значительные трансформации в брачном состоянии населения, в том числе старение брачности, за период глобализации испытал Токио. В частности, за 1975–2005 гг. резко вырос средний возраст заключения первого брака, а удельный вес людей, никогда в нем не состоявших, превысил уже 1/3 всего населения. Особенно заметны изменения в брачном поведении у мужчин. Если в середине 1970-х годов в столице Японии среди мужчин в возрастной категории 25–29 лет в браке состояло 38,3%, 30–34 года – 73,2, а 35–39 лет – 86,6%, то в 2005 г. соответственно – 18,2; 40,8 и 54,6%. Иными словами, в каждой группе налицо почти двукратное сокращение показателя. Аналогичные, хотя и более сглаженные, сдвиги произошли и среди женщин (рис. 4.3.2). Очевидно, что в формировании такой новой обстановки, помимо прочих причин демографического и социально-экономического порядка, далеко не последнюю роль играет параллельный ход процесса старения брачности и собственно населения.

Характер процесса образования супружеских пар определяет воспроизводство брачной структуры населения глобальных городов. При этом однозначно дифференцирующее воздействие на ее формирование оказывает «встроенность» мегаполисов в регионы с различными типами современной брачности. Напротив, лидерство городов в процессе перехода от традиционного типа брака, базирующегося на принципе «семья для производства» к новому – на основе «семья для потребления» – служит росту их аффинитивности. Но в качестве главного, определяющего направленность структурных сдвигов фактора выступает единство и особые качества «глобально-городской» среды ВГЦ. Действительно, повышенный спрос на рынке труда в этих городах на интеллектуалов и профессионалов сказывается на престижности уровня образования, получаемой квалификации, в целом увеличивает продолжительность обучения молодежи, что отодвигает сроки заключения браков. Рост значения сферы услуг и особая востребованность в условиях новой экономики женского персонала ведет, с одной стороны, к увеличению уровня занятости и экономической самостоятельности женщин, а с другой – к более тщательному и продолжительному выбору брачных партнеров, повышенной динамике брако-разводных процессов. Именно в условиях глобальных городов все большее распространение получают консенсуальные союзы и иные формы сожительства, смешанные браки и т.д.

Рис. 4.3.2. Изменения в брачном состоянии населения по полу и возрастным группам в столичной префектуре Токио, 1975–2005 гг.

К сожалению, информация о состоянии брачной структуры населения глобальных городов весьма отрывочна и скудна. С большим трудом обнаруженные данные сведены в таблицу 4.3.3, позволяющую подойти к некоторым обобщениям. Одно из них в том, что в мегаполисах пропорции брачной структуры населения менее прогрессивны с точки зрения решения репродуктивных задач по сравнению со своими материнскими странами. В них заметно выше доля лиц, не состоящих в браке, и, напротив, ниже – его заключивших. Кроме того, налицо неоднородность, часто разнонаправленность развития брачной структуры в глобальных городах и их материнских странах. Единственный объединяющий в данном случае тренд – рост в составе населения числа и доли лиц, находящихся в разводе. Это закономерный результат заметного усиления в последнее время как «демократичности» собственно института брака, так и упрощения юридической процедуры его расторжения.

Таблица 4.3.3. Изменение брачной структуры населения в глобальных городах и их материнских странах, 1970–2005 гг.

Рассчитано по: Japan Statistical Yearbook, 2005; Profiles of New York State, 2006; Statistical Abstract…, 2007; Tokyo Statistical Yearbook, 2006; http://www.insee.fr/; http://www.singstat.gov.; и др.

Необходимо отметить существенное подобие современной брачной структуры в глобальных городах. Практически во всех рассматриваемых центрах в браке состоит около половины всего населения, от 1/3 до 2/5 – пока избежали уз Гименея и по 6–7% приходится на вдовых. Определенное разнообразие привносит только численность лиц, находящихся в разводе. Их удельный вес минимален в азиатских городах – Токио и Сянгане, где повторные браки гораздо реже, чем, например, в Европе, а максимален – вдвое больше – в мегаполисах США. Но это, пожалуй, и единственный факт расхождения.

Данные французской и американской статистики позволяют проследить территориальную дифференциацию брачного состава населения внутри самих глобальных городов. По его параметрам «две большие разницы» представляют собой Иль-де-Франс и собственно город Париж, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго в границах метрополитенских ареалов и собственно сити. Главная отличительная черта исторических ядер всех перечисленных выше центров по сравнению с прочей территорией – полу- и периферийными зонами агломераций – чрезвычайно высокое превышение численности лиц, не разделяющих супружеские отношения, – как правило, от 40% и более против 1/3, а в Париже – почти половина. Центральные зоны мегаполисов США впечатляют равнозначностью контингентов лиц, состоящих и не состоящих в браке (в большинстве случаев – по 2/5). Подобное распределение, вероятно, тесно увязано с особенностями размещения населения, спецификой его возрастного и этносоциального состава, состоянием «брачного рынка».

Подводя некоторые итоги, хотя и с определенной мерой осторожности, можно говорить о процессе унификации принципов и главных механизмов развития брачной структуры ВГЦ. В этих городах в последние десятилетия атрибутивные черты «регионального» брачного состава населения все в большей мере размываются и активно замещаются новыми, что имеет смысл трактовать как формирование собственно глобально-городского «класса» структуры. Его главные признаки, которые отмечают в том числе и международные эксперты, возникают в общем движении по пути снижения удельного веса людей, вступивших в супружеские отношения и, напротив, роста доли не состоящих в браке и разведенных; повышения возраста вступления в брак и увеличения уровня разводимости; особенно широкого распространения консенсуальных браков и других форм сожительства людей и т.д. Кроме того, заметим, что определенное «равнение» глобальных городов на тип брачной структуры с большой «степенью свободы» должно с классических позиций демографии отрицательно влиять на естественное воспроизводство населения, в частности, не способствовать росту рождаемости. Но, как показывает практика, кстати, уже обоснованная теорией, взаимодействие брачности и рождаемости в настоящее время идет по пути усложнения. Статистика не в состоянии четко отследить процесс распространения фактических браков, который однозначно снижает прямую зависимость между официально зарегистрированными браками и числом рождений. И в принципе общий вектор динамики брачных отношений в ВГЦ, по сути, противоречит наблюдаемой позитивной динамике рождаемости. Выяснение характера и причин подобного феномена требует обращения к анализу иных областей современных демографических реалий глобальных городов.

4.4. Семейная структура населения

С характером матримониального поведения напрямую связано формирование семейного состава населения городов или иных территориальных систем. Под семьей, по определению, понимается основанное на браке или кровном родстве объединение людей, связанных общностью быта и взаимной ответственностью. Будучи необходимым компонентом социальной структуры любого общества и выполняя многочисленные социальные функции, семья играет важную роль в общественном развитии²¹. Как и в случае брачности, существуют немалые трудности при анализе и сравнении семейного состава населения в разных государствах. Они вызваны прежде всего ограниченностью доступной информационной базы и отсутствием общепринятой системы показателей семейного состава населения. В большинстве стран мира при его анализе используется несколько более широкое, чем «семья», понятие, а именно – «семейное домохозяйство». В соответствии с рекомендациями ООН, домохозяйство определяется как «лицо или группа лиц, объединенных с целью обеспечения всем необходимым для жизни», то есть объединенных совместным ведением хозяйства²². В дальнейшем в силу специфики статистического учета тематический анализ рассматриваемых глобальных городов и их материнских стран будет строиться с использованием данных именно по домохозяйствам.

Семейная структура населения подразумевает распределение людей по домохозяйствам (семьям) различной величины, состава и типа. Эволюция ее основных пропорций задается большой совокупностью демографических, экономических и социальных факторов, а кроме того, сложившейся ритмикой так называемого жизненного цикла семьи – последовательностью состояний семьи с момента ее образования и до распада. В частности, в экономически наиболее развитых странах, как отмечают демографы, все большее значение получает, с одной стороны, создание семей в более зрелых возрастах и частичное удлинение первой и последней стадии жизненного цикла семьи – ее роста и затухания, а с другой – временное сжатие двух промежуточных фаз – стабильности и зрелости семьи. Если первый процесс тесно связан со спецификой социально-экономического развития и ростом средней продолжительности жизни людей, то второй – как с господством в современном постиндустриальном обществе общей репродуктивной установки на малодетность (один-два ребенка), так и все более ранними сроками выделения из семьи взрослых детей.

Глобальные города отличаются немалой спецификой формирования семейного состава населения. Пожалуй, одна из наиболее ярких и устойчивых во времени тенденций – перманентный рост абсолютного количества домохозяйств. В Токио за 1980–2007-е гг. их число увеличилось более чем на полтора миллиона единиц – с 4,3 до 6,0 млн., в Лондоне за 1981–2004 гг. – на 500 тыс. – с 2,6 до 3,1 млн., в Иль-де-Франсе, по данным переписей населения 1982 и 1999 гг., – почти на 600 тыс. – и составило на конечную дату 4,5 млн. ед. Причем, во всех глобальных городах количество домохозяйств прогрессирует опережающими темпами по сравнению с общей численностью населения. За последние двадцать пять лет индекс роста (1980 г. принят за 100) населения в столице Японии составил 109, а домохозяйств – 140. Азиатскому лидеру явно уступают европейские представители ВГЦ. Так, в Лондоне расчетные индексы принимают значения – соответственно 110 и 119; а в Большом Париже – 109 и 115²³.

Такая динамика обусловливается активным процессом измельчения размера домохозяйств. Главный и общий вектор развития уже достаточно давно обозначился и направлен от большой, многодетной к простой, малодетной семье. За последние десятилетия в структуре населения всех ВГЦ неуклонно сокращается удельный вес домохозяйств из трех и более человек в пользу домохозяйств, состоящих из одного-двух человек. Это наглядно иллюстрирует пример Большого Парижа, где на долю последних категорий приходится уже почти 2/3 всех домохозяйств²⁴. На такую ситуацию не в силах повлиять даже многочисленные контингенты иммигрантов афро-азиатского происхождения, среди которых наиболее «популярны» крупные домохозяйства из четырех-пяти человек. Сегодня средняя величина домохозяйства, например, в Берлине и собственно Париже составляет 1,9 чел.; Мадриде и Брюсселе – 2,0; Вене, Праге, Токио – 2,1–2,3; даже в Буэнос-Айресе – только 2,5 чел.; и т.д.²⁵.

Однако за «главным и общим» вектором в глобальных городах обнаруживаются и противотечения: темпы измельчения домохозяйств в них в последнее десятилетие падают либо процесс вообще притормаживается и поворачивает вспять. И это на фоне продолжающегося сокращения среднего размера домохозяйств по странам в целом. На протяжении последних двух десятилетий темпы измельчения размера домохозяйств были минимальны в собственно Париже, чуть выше – в регионе Иль-де-Франс и максимальны – на остальной территории Франции (табл. 4.4.1). В США, по данным за период 1990–2006-х гг., на фоне общего, медленного, но устойчивого тренда к снижению среднего размера домохозяйства в стране в целом (с 2,63 до 2,57 чел.) в крупнейших глобальных центрах процесс получил обратную направленность. В пределах МСА в Нью-Йорке средний размер домохозяйства увеличился с 2,5 до 2,8 чел. (в Нью-Йорк Сити – 2,6), Лос-Анджелесе – с 2,8 до 3,1, Детройте – с 2,7 до 2,9, Чикаго – с 2,7 до 2,8 чел.²⁶. Аналогичный тренд наблюдается в Лондоне, где параллельно росту общего числа домохозяйств происходит их укрупнение. В результате по данному показателю ряд глобальных мегаполисов стал опережать даже некоторые крупногородские образования развивающихся стран.

Таблица 4.4.1. Изменение структуры домохозяйств во Франции и Большом Париже, 1968–1999 гг.

Рассчитано по: Recensemant de la population de 1999..., 75, 2000. р. 9; http://www.recensement.insee.fr/.

Основные причины такой особой ситуации в ВГЦ достаточно очевидны. Специфичность динамики показателя здесь тесно связана с миграционным фактором и этническим составом населения. В этом плане достаточно сопоставить средние параметры семьи в Большом Париже у титульного и пришлого населения, например турков (2,4 против 3,3 чел.). Аналогичное соотношение выдерживается и для выходцев из стран Северной Африки. Параметры иммигрантов из стран Европейского союза во многом соответствуют местным «стандартам». Средний размер домохозяйства у «парижских» испанцев составляет 2,3 чел. Напротив, в Токио, где фактор внешней миграции находится явно «на вторых ролях», сокращение числа крупных семей и среднего размера домохозяйства идет наиболее динамично – с 2,7 до 2,1 чел. за 1980–2005 гг.²⁷ (табл. 4.4.2). Однако опыт «молодых» глобальных центров указывает на особую значимость социально-экономических факторов. Так, в открытом для международной миграции и быстро прогрессирующем Сингапуре налицо свершение в сжатые сроки перехода от традиционной, многодетной к малодетной семье. Если в 1970 г. средний размер домохозяйства здесь составлял 5,4 чел, в 1990 г. – 4,2, то в 2005 г. – уже только 3,6 чел.²⁸. Новые возможности и материальные стимулы больше прельщают людей, чем хранение домашнего очага и патриархальных традиций.

Таблица 4.4.2. Изменение структуры домохозяйств в Токио, 1995–2005 гг.

Рассчитано по: Tokyo Statistical Yearbook, 2001; 2006.

В обозначенном процессе изменения среднего размера домохозяйств отчасти отражаются и трансформации собственно характера современной семьи. Общепринятая типология семей отсутствует, и поэтому зачастую не сопоставимы даже данные переписей населения в одной стране. Хотя типы семей обычно выделяются в соответствии со структурой родственных отношений. Как показывает анализ, несмотря на некоторую противоречивость, в глобальных городах, в целом, наблюдается быстрый рост мозаичности, увеличения представительства самых различных форм домохозяйств и семейных отношений. При этом главная направленность развития семейной структуры выражается движением от сложной к простой (нуклеарной) семье и далее – от простой к неполной или состоящей из одиночек. На этот процесс оказывает влияние колоссальное количество факторов как социально-экономического порядка (профессиональная занятость людей, социальная и территориальная мобильность, экономическая независимость и т.д.), так и чисто демографического плана. К последним, в частности, относится характер матримониального поведения людей, распространенность консенсуальных браков, высокий уровень разводимости, особенности «новых» репродуктивных установок, бездетность, раннее выделение молодых людей из родительской семьи, процесс овдовения и многие другие.

В итоге в глобальных городах преобладающим типом становится категория лиц, проживающих вне семьи, так называемые одиночки. Французские исследователи, впрочем, как и многие специалисты других стран, считают, что это удел «городской цивилизации» в целом. В ядрах урбанизированных районов Франции проживает около 28% населения, но концентрируется 43,5% всех одиночек. Практически во всех рассматриваемых глобальных центрах на их долю в семейной структуре населения приходится сейчас около или более 1/3 (табл. 4.4.3). Причем, процесс быстро прогрессирует. В Токио за период 1980–2005 гг. удельный вес лиц, проживающих вне семьи, в общем количестве домохозяйств увеличился с 33,0 до 42,5%, в Брюсселе – с 41,6 до 49,8²⁹. Хотя, общая логика демографии, как и содержание новейших тенденций – смена модели «семья для производства» на модель «семья для потребления» – подсказывают наличие пределов роста явления. Более того, теоретические соображения подкрепляет практика. В Лондоне процесс уже достиг «апогея» и обратился вспять. Доля одиночек в структуре домохозяйств столицы Великобритании за годы третьего тысячелетия уменьшилась с 34,7 до 30,4%. Устойчивость начавшегося нового витка потребует дополнительного и детального изучения³⁰.

Таблица 4.4.3. Современная структура домохозяйств в глобальных городах, 2005–2006 гг.

Составлено по: Region in Figures…, 2006; Tokyo Statistical Yearbook, 2006; Indicateurs Statistiques…, 2007; U.S. Census Bureau…, 2006; и др.

Во всех глобальных городах ощутим и другой вектор развития в структуре домохозяйств. Довольно быстрое распространение получает такой тип семьи как «разделенная» семья, состоящая из одного родителя с ребенком. В контексте их образования обычно сказываются, с одной стороны, мотивы личностной неудовлетворенности партнером по браку, а с другой – рост социальной защищенности, экономического благополучия и независимости людей, что значительно расширяет возможности самостоятельно «поднять» ребенка. Во всех рассматриваемых мегаполисах на долю неполных семей приходится около 10% и более домохозяйств. Вдвое выше она в глобальных городах США. Динамика этого процесса здесь особенно высока. Во всех крупнейших агломерациях страны за период 1970–2006-х гг. в структуре семей с детьми доля неполных семей увеличилась практически вдвое (табл. 4.4.4).

Таблица 4.4.4. Изменение структуры семей с детьми в глобальных городах США, 1970–2006 гг.

Составлено по: SOCDS…, 2001; U.S. Census Bureau…, 2006.

Приходится констатировать, что глобализация и урбанизация в самом широком понимании ведет к разрушению классической семьи, состоящей из супружеской пары с детьми и без них. Если в целом по экономически наиболее развитым странам в структуре домохозяйств этот тип семьи еще является преобладающим, то практически во всех крупнейших агломерациях он остается в меньшинстве. В глобальных городах супружеские пары с детьми или без них составляют, как правило, менее половины всех домохозяйств. Не обнадеживают пока данные и о динамике показателей. Так, за период 1990–2006-х гг. во всех ведущих глобальных центрах США прирост количества супружеских пар с детьми и без них заметно уступает приросту семей иных типов. Правда, дифференцированный анализ выявляет и несколько более оптимистическую тенденцию: факт увеличения числа супружеских пар с детьми и некоторое сокращение пар без детей. Иными словами, это означает, что в современных условиях если уж создается семья, то одной из главных ее функций становится деторождение. Это дополнительный аргумент в пользу теории Б. Стивенсон и Дж. Волферс о переходе в современных условиях института брака и семьи в новое качественное состояние³¹.

Интересен анализ структуры домохозяйств в глобальных городах в территориальном плане. Усредненные данные заметно затушевывают различия между их центральной и периферийной зонами. Территориально дифференцированная статистика скудна, но даже та, что есть, позволяет констатировать действенность центр-периферической модели. При этом экстремально диспропорциональной предстает семейный состав проживающих в историческом ядре агломераций. Для иллюстрации этого факта можно привести только один показатель – долю одиночек в структуре домохозяйств. Так, во Внутреннем Лондоне она составляет 2/5, а в Сити – более 3/5, в пределах городских районов префектуры Токио – 45,4%, а в собственно Париже – уже более половины. Аналогичное распределение характерно и для всех глобальных городов США (около 2/5). Соответственно, по направлению от центра к периферии мегаполисов наблюдается увеличение среднего размера домохозяйства и, напротив, уменьшения удельного веса неполных семей, лиц, проживающих в неофициальном браке, и т.д.

В заключение следует подчеркнуть, что в целом, несмотря на определенные различия, основные тенденции развития семейного состава населения ВГЦ достаточно едины и с классических позиций демографии должны бы оцениваться как негативные, как не могущие способствовать активизации репродуктивного поведения людей и росту рождаемости, «оздоровлению» демографической ситуации. Однако, как показывает дальнейший анализ воспроизводства населения в глобальных центрах, демографической «классики» в них не наблюдается.

¹ Народонаселение. Энциклопедический словарь. М., 1994. с. 155.
² По данным ООН, если в 1950 г. в мире на долю лиц в возрасте до 15 лет приходилось 34,2% населения, то в 2005 г. 28,3%; старше 60 лет – соответственно 8,1 и 10,3%. Средний возраст жителя планеты за этот период увеличился с 23,9 до 28,0 лет [World Population Prospects…, 2007].
³ Россет Э. Процесс старения населения. Перевод с польск. М., 1968. – 510 с.;  http://www.un.org/russian/ecosoc/unfpa/ – официальный сайт Фонда ООН в области народонаселения.
⁴ World Population Prospects. U.N., N.Y., 2007
⁵ Урбанизация и развитие городов в СССР. Л., 1985. с. 193; Хорев Б.С. Проблемы городов. М., 1975. – 313 с. и др.
⁶ Aubry B. Les métiers se redeploient sur le territoire metropolitain // Insee. 2001. Juillet. № 792; http://www.insee.fr/fr/ – официальный сайт Института национальной статистики и экономических исследований (INSEE)
⁷ В Великобритании пенсионный возраст у женщин – 60 лет, у мужчин – 65 лет.
⁸ Regions in Figures. London. L., 2006, tabl. 2–2
⁹ Focus on London. L., 2001–2007
¹⁰ Insee. Ile-de-France. Faits et chiffres. 2006. № 137
¹¹ New York State Statistical Yearbook. N.Y., 2006; http://www.census.gov – официальный сайт Бюро переписей США.
¹² World Population Prospects. U.N., N.Y., 2007
¹³ World Migration 2005: Costs and Benefits of International Migration. U.N., IOM, 2005. р. 396
¹⁴ Отметим, что по целому ряду причин некоторые города явно «выбиваются» по параметрам половой структуры населения на общестрановом фоне. Например, в США она существенно больше деформирована в Нью-Йорк Сити, в Германии – во Франкфурте-на-Майне и т.д.
¹⁵ Focus on London. L., 2007, р. 15–16
¹⁶ Демография. Учебник / Под общ. ред. Н.А.Волгина. М., 2003. с.196
¹⁷ Иванов С.Ф. Изменение брачного поведения – суть нынешней фазы демографического перехода // Демоскоп Weekly. Электронная версия бюллетеня Население и общество. 2002. № 67–68.
¹⁸ . Попов М. Союз гедонистов // SmartMoney. 2008. № 10 (100); Stevenson B., Wolfers J. Marriage and Divorce: Changes and their Driving Forces // Journal of Economic Perspectives. 2007. Vol. 21. P. 27–52
¹⁹ В условный регион Восточной Азии автором классификации включаются Япония, Республика Корея, Сянган и Сингапур.
²⁰ Иванов С.Ф. Изменение брачного поведения – суть нынешней фазы демографического перехода // Демоскоп Weekly. Электронная версия бюллетеня Население и общество. 2002. № 67–68.
²¹ Народонаселение. Энциклопедический словарь. М., 1994. с. 430
²² Введение в демографию. Учебник / Под ред. В.А. Ионцева, А.А. Саградова. М., 2002. с. 280
²³ Focus on London. L., 2007; Tokyo Statistical Yearbook. Tokyo, 2006; http://www.recensement.insee.fr/ – официальный сайт итогов переписи населения Франции в 1999 г.
²⁴ В целом ряде городов, особенно Европы, показатель еще выше. Например, в Брюсселе в 2006 г. удельный вес домохозяйств, состоящих из одного-двух человек, составлял 73,6% [Indicateurs Statistiques…, 2007].
²⁵ The State of the World’s Cities. 2001. UNCHS, 2001. р. 333
²⁶ Chicago in Focus: A Profile from Census 2000. November, 2003; Los Angeles in Focus: A Profile from Census 2000. November, 2003; New York in Focus: A Profile from Census 2000. November, 2003; Statistical Abstract of the United States. N.Y., 2007 и др.
²⁷ Правда, в данном случае следует учитывать целый ряд и иных обстоятельств. К ним, например, относится активный ход процесса овдовения в условиях старения населения и опережающего роста средней продолжительности жизни у женщин. В результате образования в Токио очень значительных контингентов одиноких женщин в старших возрастных категориях существенно сокращается средний размер домохозяйств.
²⁸ Yearbook of Statistics Singapure. Singapore, 2006
²⁹ Tokyo Statistical Yearbook. Tokyo, 2006; Indicateurs statistiques de la Region de Bruxelles-Capitale. Bruxelle, 2007, p. 109
³⁰ City of London Resident Population. Census 2001. Economic information. L., 2005; Regions in Figures. London. L., 2006
³¹ Stevenson B., Wolfers J. Marriage and Divorce: Changes and their Driving Forces // Journal of Economic Perspectives. 2007. Vol. 21. P. 27–52