Демография "заключенности"
		Над темой номера работал Яков ГИЛИНСКИЙ

Кризис наказания

Всякое наказание преступно.
Лев Толстой

Надо избавиться от иллюзии, будто уголовно-правовая система является главным образом средством борьбы с правонарушениями.
Мишель Фуко

Хорошо известно, что тюрьма не «перевоспитывает», а служит местом повышения криминальной квалификации и профессии. Содержание пенитенциарной («наказательной») системы требует огромных финансовых затрат, ложась тяжким грузом на налогоплательщиков. Лишение свободы – неэффективная мера наказания с многочисленными негативными побочными последствиями.

Лишение свободы – вынужденная мера, пока человечество не придет к более совершенным средствам социального контроля над преступностью¹. «Известны все недостатки тюрьмы. Известно, что она опасна, если не бесполезна. И все же никто "не видит" чем ее заменить. Она – отвратительное решение, без которого, видимо, невозможно обойтись»².

Криминологическая наука и многовековая практика свидетельствуют о том, что пока человечество не научилось обходиться без тюрем, к этой высшей мере наказания (смертная казнь должна быть запрещена во всем мире) допустимо прибегать только в отношении совершеннолетних, виновных в тяжких насильственных преступлениях (убийство, причинение тяжкого вреда здоровью, изнасилование, разбойные нападения, терроризм, геноцид и т.п.). За имущественные, экономические, должностные, экологические и прочие преступления должны, как правило, применяться меры наказания, не связанные с лишением свободы (ограничение свободы, включая электронное слежение, исправительные и принудительные работы, штраф, конфискация, возложение обязанности возместить ущерб и т.п.). «Вор не должен сидеть!». Тем более это относится к несовершеннолетним, чье раннее попадание в «места не столь отдаленные» гарантирует ранний рецидив.

В настоящее время в большинстве цивилизованных стран осознается «кризис наказания», кризис уголовной политики и уголовной юстиции, кризис полицейского контроля³.

«Кризис наказания» проявляется, во-первых, в том, что после Второй мировой войны во всем мире наблюдается рост преступности, несмотря на все усилия полиции и уголовной юстиции. Во-вторых, человечество перепробовало все возможные виды уголовной репрессии, включая квалифицированные виды смертной казни (четвертование, колесование, сожжение заживо и др.), без видимых результатов (неэффективность общей превенции). В-третьих, как показал в 1974 г. Т. Матисен, уровень рецидива относительно стабилен для каждой конкретной страны (и для России тоже!) и не снижается, что свидетельствует о неэффективности специальной превенции. В-четвертых, по мнению психологов, длительное (свыше 5-6 лет) нахождение в местах лишения свободы приводит к необратимым изменениям психики человека⁴. Впрочем, о губительном (а отнюдь не «исправительном» и «перевоспитательном») влиянии лишения свободы на психику и нравственность заключенных известно давно. Об этом подробно писал еще М.Н. Гернет⁵.

Осознание неэффективности традиционных средств контроля над преступностью, более того – негативных последствий такого распространенного вида наказания как лишение свободы, приводит к поискам альтернативных решений как стратегического, так и тактического характера. В странах Западной цивилизации это проявляется следующим образом.

Во-первых, при полном отказе от смертной казни (а это непременное условие цивилизованного общества) лишение свободы применяется в крайних случаях. Так, в Англии и Уэльсе, а также в Швеции из общего числа осужденных к лишению свободы приговаривалось около 20%⁶, а к штрафу – почти половина осужденных. В Германии доля приговоренных к реальному (безусловному) лишению свободы составляла лишь 11-12% от общего числа осужденных, тогда как штраф – свыше 80%⁷. Безусловное лишение свободы в 2004 году составило лишь 8% (штраф – 70%)⁸. В Японии к лишению свободы приговаривались лишь 3-4% осужденных, к штрафу же – свыше 95%. Это вполне продуманная политика, ибо «в результате этого не происходит стигматизация лиц, совершивших преступные деяния, как преступников. Смягчаются сложности ресоциализации преступников после их чрезмерной изоляции от общества и таким образом вносится значительный вклад в предупреждение рецидива»⁹.

Во-вторых, в странах Западной Европы, Австралии, Канаде, Японии преобладает краткосрочное лишение свободы. Во всяком случае – до 2-3 лет, т.е. до наступления необратимых изменений психики. Так, в Германии осуждались на срок до 6 месяцев 21% всех осужденных к лишению свободы, на срок от 6 до 12 месяцев – еще 26% (т.е. всего на срок до 1 года – около половины всех приговоренных к тюремному заключению). На срок от 1 до 2 лет были приговорены 38% осужденных. Таким образом, в отношении 85% всех осужденных к лишению свободы срок наказания не превышал 2-х лет, на срок же свыше 5 лет были приговорены всего 1,2%¹⁰.

В-третьих, поскольку сохранность или же деградация личности существенно зависят от условий отбывания наказания в пенитенциарных учреждениях, постольку в цивилизованных государствах поддерживается достойный уровень существования заключенных (нормальные питание, санитарно-гигиенические и «жилищные» условия, медицинское обслуживание, возможность работать, заниматься спортом, встречаться с родственниками), устанавливается режим, не унижающий их человеческое достоинство, а также существует система пробаций (испытаний), позволяющая дифференцировать условия отбывания наказания в зависимости от его срока, поведения заключенного и т.п.

Автору этих строк довелось посещать тюрьмы и другие пенитенциарные учреждения многих зарубежных стран Азии, Америки, Европы и, конечно же, бывшего СССР и России. В тюрьмах Западной Европы убеждаешься, что можно вполне сочетать надежность охраны (в основном с помощью электронной техники, без автоматчиков и собак) и режимные требования с соблюдением прав человека, уважением его личности. В одной из посещенных мною тюрем Турку (Финляндии) заключенным… выдаются ключи от камеры, чтобы человек, уходя из нее, мог закрыть дверь в «свою комнату» и открыть, возвращаясь. По мнению начальника тюрьмы, это позволяет заключенным сохранять чувство собственного достоинства. В Хельсинки (Финляндия), Фрайбурге (Германия) заключенные проживают по одному – два человека в камере и днем свободно гуляют по коридору, заходят в гости друг к другу. При мне в тюрьме Хельсинки осужденные на кухне блока готовили торт ко дню рождения одного из заключенных. В камерах находятся телевизоры, компьютеры, прохладительные напитки.

В-четвертых, все решительнее звучат предложения по формированию и развитию альтернативной, не уголовной юстиции для урегулирования отношений «преступник – жертва», по переходу от «возмездной юстиции» (retributive justice) к юстиции возмещающей, восстанавливающей (restorative justice)¹¹. Суть этой стратегии состоит в том, чтобы с помощью доброжелательного и незаинтересованного посредника (нечто в роде «третейского судьи») урегулировать отношения между жертвой и преступником. Во многих случаях корыстных преступлений потерпевший больше заинтересован в реальном возмещении причиненного ему ущерба, нежели в том, чтобы «посадить» виновного (и, как правило, в течение многих лет дожидаться результатов исполнения обязательств по удовлетворенному в уголовном процессе гражданскому иску). А лицо, совершившее это преступление, скорее будет готово возместить ущерб, чем «идти в тюрьму». Опыт такого решения конфликта «преступник – жертва» фактически существует в тех странах, где еще сильны общинные связи и авторитет старейшин (в частности, у аборигенов Новой Зеландии), и постепенно внедряется в других государствах.

Переходя к статистическим данным, автор вынужден оговориться. К сожалению, нет единого официального публикуемого источника соответствующей статистики ни по России, ни по странам мира. Поэтому ниже будут приводиться данные, опубликованные в различных источниках, где цифры не всегда совпадают. Это неизбежное зло, с которым приходится мириться не только в данной публикации. Автор пытался, насколько это возможно, минимизировать разночтения. Кроме того, в статистические данные по РСФСР – СССР – РФ в различные годы не включались лица, находящиеся в пенитенциарных учреждениях КГБ, и за все годы – не включен контингент заключенных в органах военной юстиции (благо это всегда "секретно"…).

¹ См. подробнее: Гилинский Я.И. Наказание: криминологический подход // Отечественные Записки, 2008, №2; Он же. В: Криминология: Учебник. СПб.: МИЭП, 2007 (гл. 7, с. 184-239).
² Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999. С.339.
³ Mathisen T. The Politics of Abolition. Essays in Political action Theory // Scandinavian Studies in Criminology. Oslo-London, 1974; Albanese J. Myths and Realities of Crime and Justice. Third Edition. Apocalypse Publishing, Co, 1990; Hendrics J., Byers B. Crisis Intervention in Criminal Justice. Charles C Thomas Publishing, 1996; Rotwax H. Guilty. The Collapse of Criminal Justice. NY: Random House, 1996; и др.
⁴ Пирожков В.Ф. Влияние социальной изоляции в виде лишения свободы на психологию осужденного // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1981. Вып. 35. С.40-50; Хохряков Г.Ф. Парадоксы тюрьмы. М., 1991.
⁵ Гернет М.Н. В тюрьме: Очерки тюремной психологии. Юр. Издат Украины, 1930.
⁶ Information on the criminal justice system in England and Wales. Digest. Home Office, 1999. No4. P. 50.
⁷ Strafrechtspflege in Deutschland: Fakten und Zahlen. Bonn: Bundesministerium für Justiz, 1996. S.30.
⁸ Zweiter Periodischer Sicherheitsbericht. Kurzfassung. Berlin, 2006. S.84.
⁹ Уэда К. Преступность и криминология в современной Японии. М., 1989. С.98, 176-177.
¹⁰ Strafrechtspflege in Deutschland, ibid. S.32.
¹¹ Зер Х. Восстановительное правосудие: Новый взгляд на преступление и наказание. М., 1998; Consedine J. Restorative Justice: Healing the Effects of Crime. Ploughshares Publication, 1995; Contemporary Justice Review: Issues in Criminal, Social and Restorative Justice: Special Issue on The Phenomenon of Restorative Justice, 1998. Vol.1 No1.