… о демографической ситуации в России глазами руководителя Росстата

<…>

В России туалеты есть

— К вопросу о нюансированных показателях. Вроде бы обеспеченность населения канализацией падает.
— А… как театр начинается с вешалки, так статистика с канализации…
— Да. И Россия как была страной туалетов во дворе, так она такой и осталась. Это ведь о многом говорит?
— Я могу сказать, что мы вообще-то первый раз о благоустройстве жилых помещений у населения спросили при переписи 2002 года. Когда я итоги переписи посмотрел, подумал: что такое, 27—28% людей в стране живет без канализации, то есть как бы вообще без туалетов. Я вызываю профессионалов и говорю: «Коллеги, я чего-то не понял. У меня одна бабушка давным-давно жила в деревне русской, другая бабушка жила в Орджоникидзе в собственном доме, и у них были туалеты». — «Да нет, — говорят, — здесь не о туалетах, а о канализационной системе вопрос был. У тех, у кого нет канализации, туалеты другого типа есть — биотуалеты, или с удалением в выгребные ямы, или туалет-домик во дворе». И тогда, к переписи 2010 года, мы уже более подробно в вопроснике этот вид благоустройства раскрыли. Сейчас все нормально: в России туалеты есть!
Такой показатель: доля домохозяйств с канализацией — 83%, а в 2002 году было 71%. Все-таки за 8 лет прирост 12% — это прилично. И в городах 86% с канализацией, а на селе — 32%. Туалеты в квартирах имеют 73% домохозяйств, у 23% домохозяйств туалеты вне жилища (у остальных 4% домохозяйств этот вопрос в переписном листе просто не был заполнен).
— Ладно, туалеты шагают по стране. Но только иной раз ходить в них некому. Расширяются территории, где вообще нет людей?
— Да. Перепись показала, что у нас почти 20 тысяч сельских населенных пунктов практически без людей. По сравнению с переписью населения 2002 года число таких населенных пунктов увеличилось на 48 процентов. Старое население, смертность и, конечно, отсутствие инфраструктуры. Это давно замеченная тенденция — люди как бы сбиваются вместе. Там, где социальная инфраструктура получше…
— Рапорты о повышении рождаемости несколько смазываются тем, что средне- и долгосрочные тенденции плохие: рождаемость будет падать, население стареть, доля трудоспособного населения уменьшаться…
— Ну а чем мы отличаемся, например, от немцев-то?
— Чему же мы радуемся тогда так активно?
— Ну как, плакать, что ли? Сейчас стало рождаться больше детей. Второе: люди стали дольше жить. Конечно, долговременные тенденции не изменим, а может, изменим, может, ментальность у людей поменяется. А вдруг переориентируется наша семья на многодетную?
— А с чего вдруг?
— Новые поколения — другие. Я смотрю на своих младших детей: они серьезно отличаются от старших, разница 10 лет. И мы по ментальности больше похожи на родителей, чем мои дети — на нас. Я вот это ощущаю как отец.
— Многодетный.
— Многодетный, да. Ей-богу, отличаются. Я на студентов смотрю: они отличаются от нас, когда мы были студентами…
Продолжительность жизни растет, и довольно прилично. И, честно говоря, если бы мне об этом сказали лет 10 назад, я бы не поверил. Что это? Система здравоохранения стала рабочей? Не знаю. Люди стали, скажем так, думать о своем здоровье? Но нам-то подтасовывать смысла нет. Мы берем данные из регистрации случаев смерти.
А вот что плохо: стала хуже статистика причин смертности. То есть у нас гораздо больше стала доля неточно обозначенных и неизвестных причин смерти. В советское время за это партбилет на стол клали, а сегодня…
Есть еще ряд настораживающих тенденций: средний размер домохозяйства падает, и не только потому, что детей меньше, чем, например, в 1960-е годы, но и много стало одиноких стариков.
Средний размер домохозяйства в 2002 году был 2,7 человека, в 2010-м — 2,6 человека. То есть тенденция на сокращение продолжилась.
И увеличилась значительно доля домохозяйств, состоящих из одного человека, — старики и молодые. То есть те уже стали вдовцами, вдовами, а молодые — не создают семьи. Для стариков это еще и экономически невыгодно: все-таки есть, скажем так, экономия на масштабе, эффект от ведения относительного большого хозяйства: один телевизор на двоих, например, плата за квартиру на две пенсии.
— Знаете, такой демографический анекдот — про любой крупный город: очень велика доля однополых семей, то есть семей, состоящих из мамы и бабушки. Вот с этим тоже есть определенная проблема, уже не с войной связанная и не с ГУЛАГом.
— Совершенно верно. Понимаете, демографическая ситуация отражает всю жизнь общества за многие десятилетия, может быть, даже и 100 лет. Не знаю, наверное, уже переварена там Крымская война, а революция, наверное, еще не переварена с Гражданской войной, потому что все эти последствия еще остаются.
Мне вот нравится возрастно-половая пирамида по переписи 1897 года Российской империи — такая аккуратная и ровная. Может, потому столько Россия выдержала, что соотношение полов и возрастов было таким, что позволило нации выжить в мясорубке Гражданской войны, Первой мировой, репрессий, химизации, коллективизации и всего остального.
Один мой знакомый демограф сказал: «Чем отличается ситуация начала ХХ века и конца ХХ века? Раньше на дедушку с бабушкой приходилось много-много внуков, а сейчас на одного внука много-много дедушек и бабушек». Пирамида перевернулась. А это, знаете, как полюса Земли…
— А что происходит с миграцией?
— Мы остаемся миграционно привлекательной страной — притом что размеры притока сокращаются. Интересно, что число постоянных жителей России — уроженцев некоторых стран дальнего зарубежья — за 8 лет выросло: тех, кто родился в США, на 60%; в Израиле — на 50%; в Северной Корее — на 20%. А больше всего из дальнего зарубежья у нас тех, кто родился в Германии, — 138 тысяч человек. Китай — 54 тысячи.
— Китайской угрозы нет, есть немецкая угроза?
— Мы проводили пробную перепись специально в Хабаровске, потому что там много было претензий к переписи 2002 года: мол, китайцев недосчитали. Мы тогда поехали в Благовещенск, поработали с миграционной службой. Нам было честно сказано: «Ребята, все китайцы вон там, за речкой, живут. У них климат лучше. У нас более суровый». А потом мы поехали уже в Хабаровск проводить пробную перепись, и оказалось, что китайцев действительно мало.
<…>

Андрей КОЛЕСНИКОВ, Алексей ПОЛУХИН. “Новая газета», 21 мая 2014 года