Что мы знаем о лисе?.. Ничего. И то не все Борис Заходер

Демографическая экспансия чеченцев

Член-корреспондент Российской академии наук Михаил Николаевич Руткевич знает, что:

"самый максимальный прирост населения дает, как это ни странно, разоренная многолетними военными действиями Чечня. В 2002 г. рождаемость в республике достигла максимума, составив 25 чел. на 1000 населения. Это показатель демографической экспансии чеченского народа (выделено автором). Сейчас происходит процесс заселения чеченцами ряда районов Астраханской и Волгоградской областей; например, в Суровикинском районе последней чеченцы уже составляют большинство".

Руткевич М.Н. Воспроизводство населения и социально-демографическая ситуация в России.
Социологические исследования, 2005, №7, стр. 29.

Демоскоп знает больше.

Нам кажется, что, Михаил Николаевич, правильно указав на опасность чеченской экспансии, все же недооценивает остроту ситуации. Он бьет в колокола, но как-то слабо. Взял какой-то один район. Надо глобальнее рассуждать. В Волгоградской области между переписями населения 1989 и 2002 годов, то есть за какие-то 13-14 лет, число чеченцев выросло почти на 11%! Их теперь там стало больше 12 тысяч человек, а ведь население области не достигает даже 3 миллионов - всего 2 миллиона 700 тысяч. А об Астраханской области мы уж и не говорим. При ее-то ничтожном населении немногим более 1 млн. человек - даже в Эстонии больше! - там уже скопилось 10 тысяч чеченцев. Один процент всех жителей! Так то юг, а они даже в центральные районы проникли. В Тверской области, можно сказать, в сердце России, почти две десятых процента населения - чеченцы. Сможем ли мы и на этот раз выйти из окружения? Не знаем, не знаем…

Как тут не поставить им на вид их высокую рождаемость? Но только можно ли ограничиваться одними чеченцами? А Индия? У них тоже рождаемость 25 на тысячу. А Пакистан со своими 37 на тысячу? Не демографическая ли экспансия?

Стоит ли после этого удивляться, что "уменьшение доли русских в населении Российской Федерации приобретает характер постоянно действующей тенденции", которая к тому же будет в ближайшее время прогрессировать "вследствие быстрого роста численности ряда коренных народов России, преимущественно мусульманского вероисповедания" и "роста миграции в Россию, особенно из Закавказья, Средней Азии, Китая и других государств "ближнего" и "дальнего" зарубежья" этнически чуждых славянству этносов". (стр. 29). Какая глубокая мысль! И этот человек - все еще только член-корреспондент Академии наук, когда он давно уже мог быть полным академиком, и даже академиссимусом.

Если у Демоскопа и есть какие-то несогласия с выдающимся представителем нашей научной элиты, то самые ничтожные. Это даже и несогласиями нельзя назвать, так, небольшие вопросы.

Как утверждает Михаил Николаевич, все причины наших бед - в "трансформации раннего социалистического общества в СССР в "периферийное" капиталистическое общество" (стр. 26). Демоскоп смутно помнит, что раннее социалистическое общество в СССР называлось "развитым социалистическим обществом", и как раз тогда присутствие этнически чуждых славянству этносов не считалось большой бедой. Как, впрочем, и до наступления эры социализма, когда Россия была довольно-таки периферийным слабым звеном в цепи мирового капитализма. Всех даже радовало, когда доблестные российские войска присоединяли очередную территорию, а вместе с нею и очередную порцию этнически чуждых этносов.
Доприсоединялись до того, что когда развитой (или ранний?) социализм достиг, как сказал бы Михаил Николаевич, "самой максимальной" точки, русские в стране составляли всего половину населения и даже все славяне - не более 70 процентов, а остальные 30 процентов были им этнически чуждыми. Вот три славянских лидера, встретившись случайно в Беловежской Пуще, и решили от них отсоединиться. Доля русских в оставшейся стране сразу подскочила до 80%, можно сказать, за один день. Тут бы Михаилу Николаевичу и возрадоваться, а он не удовлетворен. Все еще многовато этнически чуждых.

И вот, чтобы все это преодолеть и исправить, Михаил Николаевич предлагает осуществить "коренное изменение демографической ситуации в направлении, противоположном тому, который проводился в жизнь на протяжении полутора десятилетий и завел Россию в тупик, в т.ч. привел к демографической катастрофе русского народа". А предыдущее изменение, полтора десятилетия назад, было недостаточно коренным? И как часто надо производить такие коренные изменения?

Правильно ли мы поняли, что то снижение рождаемости и повышение смертности русских, которые шли и 20, и 30 лет назад, при раннем (развитом?) социализме, были позитивными, хорошими? И тогда даже высокая, а порой и растущая рождаемость у этнически чуждых славянам этносов была нам по сердцу? А при периферийном капитализме все это уже нельзя считать таковым. Теперь это относится к числу негативных явлений, и надо добиваться коренного поворота к тому, чтобы все то же самое опять можно было считать позитивным? Чтобы снова можно было рассматривать "демографические показатели в их зависимости от социально-классовой структуры общества" (стр. 24), благодаря чему этнически чуждые снова станут классово близкими?

Если мы поняли Михаила Николаевича правильно, то он указывает нам довольно-таки реальный путь. Коренной переворот будет заключаться в переименовании, которое и станет очередным новым "стартом весьма длительного, требующего десятилетий, процесса возрождения мощи и величия российского государства и российского народа" (стр. 30), хотя, конечно, надо будет бдительно следить за тем, чтобы входящий в него "ряд коренных народов России, преимущественно мусульманского вероисповедания" не позволял себе неумеренной демографической экспансии.