Сельско-городская миграция как географический и политический феномен[1]

Ж.А. Зайончковская,
Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН
Зав. лабораторией миграции

Главные координаты миграции

С эволюционной точки зрения XX век для России и СССР был веком урбанизации и индустриализации, развитие которых проходило в условиях социально-политических потрясений, прерывалось войнами и голодом. Урбанизация и индустриализация определили стратегическое направление социальной модернизации, а специфика социально-экономического развития на каждом этапе - ее конкретное воплощение. В совокупности они были главными координатами, определившими долговременные тенденции в передвижении населения. При этом темпы и пространственный ход урбанизации задали осевые векторы движения, а сменяющиеся социальные системы и различные потрясения – его характер, пропорции, отклонения от главного направления. Важными координатами миграции были также пространственные различия в исходных уровнях социально-экономического развития и стадиях демографической эволюции в различных частях Российской Империи, бывшего СССР и современной России. Территориальная дифференциация этих двух координат в общих чертах совпадает.

Прошедший век для России был по многим основополагающим направлениям жизни общества переломным. Миграции ярко отразили все перипетии происходящих перемен, являясь одновременно и их необходимым условием и следствием.

Урбанизация как феномен ХХ века

Одна из отличительных особенностей XX века на историческом пути России заключается в том, что в этом веке преимущественно аграрный характер освоения сменился индустриальным. Как следствие урбанизация стала главным процессом, определяющим размещение населения по территории страны и главным «дирижером» миграций.

В течение нескольких веков движение населения определялось территориальной экспансией Российской Империи. В этом процессе то население следовало за раздвигающимися границами, то, наоборот, мигранты шли впереди, стимулируя расползание территории страны. Сельскохозяйственное освоение было главным методом заселения окраин и их закрепления за Россией.

Индустриализация принципиально изменила миграционное поле, фокусируя развитие экономики в наиболее выгодных немногочисленных точках и ареалах пространства и вынуждая население перемещаться вслед за собой. Это был настоящий переворот, так как уходящая вглубь веков закрепощенность человека землей была, наконец, преодолена.

Перемены надвигались стремительно. Еще в начале века сельскохозяйственное освоение окраин Российской Империи продолжалось очень интенсивно. Более того, именно на этот период пришлась наиболее масштабная – столыпинская – переселенческая волна на новые земли. За 20 лет, с 1887 по 1916 гг., 2,5 млн. человек переселились в Сибирь и на Дальний Восток, еще почти полтора млн. в Казахстан и Среднюю Азию. Суммарный же поток на окраины империи, включая Новороссию, Северный Кавказ и Закавказье, составил за рассматриваемый период 5,2 млн. чел. Хотя переселения были в основном аграрными, часть мигрантов уже направлялась в зарождающиеся крупные индустриальные районы – в Донбасс, на бакинские нефтепромыслы.

В советское время на первый план сразу же вышли миграции, связанные с развитием промышленности и транспортным строительством. Последний масштабный всплеск сельхозпереселения был сопряжен с освоением целинных земель в Казахстане и Западной Сибири в 1950-е гг. Однако этот опыт нельзя было назвать успешным.

Это хорошо иллюстрирует пример Алтайского края, куда устремлялся самый большой поток новоселов Западной Сибири (табл.1) Поначалу казалось, что результат получился обнадеживающим. В разгар освоения целины, в 1954-1955 гг., край, ранее теряющий население, получил значительное его пополнение, в том числе и в сельской местности. Затем ситуация на селе быстро вернулась к исходному уровню. Уже в 1956 году село вновь стало терять население. А вот города края благодаря программе освоения целины получили новый импульс развития и их миграционная привлекательность заметно возросла. Аграрная колонизация исчерпала себя, естественно, не потому, что в России не стало пустующих земель, а потому, что экономические и социальные ориентиры стали другими. Организованные сельскохозяйственные переселения в Сибирь и на Дальний Восток, а позднее и в Нечерноземье с целью повторного заселения продолжались вплоть до горбачевской перестройки, но они были не более чем данью традиции, которая в новых условиях не имела шансов на успех.

Таблица 1. Нетто-миграция по Алтайскому краю в 1950-1958гг., тыс. человек*

*По расчетам В.И. Переведенцева

В начале века процесс урбанизации в Российской Империи уже набрал довольно высокие темпы: за 1897-1913 гг. собственно в России число горожан увеличилось в 1,6 раза, в то время как общая численность населения выросла в 1,4 раза. Но затем, за время первой мировой и гражданской войн, городское население уменьшилось абсолютно и относительно. В 1922 году против 1914 года оно сократилось на 2,5 млн. чел., на 16,5%, а его доля вновь опустилась до 15%, вернувшись на уровень конца минувшего столетия, в то время как в 1914 г. она уже составляла 17%. Основные потери были следствием войны и голода, эмиграции и бегства населения из города в деревню от голода и репрессий в первые годы после Октября. Особенно пострадала столица: Петроград потерял в революционной буре третью часть своих жителей. С середины 1920-х гг. возобновился стремительный рост городского населения, которое в годы первых пятилеток прибавлялось по 6,25% в год (1926-1939).

В течение ХХ века городское население России увеличилось более чем в 10 раз. Около половины его прироста (46,4 млн. чел. из 96,7) пришлось на 1960-1980-е гг. Миграционный прирост в это время был почти равен естественному приросту. По мере замедления темпов урбанизации сокращался и приток населения в города. Миграция обеспечила прибавку городского населения России более чем в 10 млн. чел. в 1950-е гг., 9 – в 1960-е, 8 – в 1970-е, 5,8 – в 1980-е и 4,8 – в 1990-е гг. (условно отождествляя с десятилетиями соответствующие межпереписные периоды). Всего же за вторую половину ХХ века миграционный прирост составил 37 млн. чел., или 80% по отношению к численности городского населения на начало 1951 года. К моменту распада СССР три четверти населения России были горожанами.

С 1992 года в России установилась естественная убыль населения, которая характерна как для городского, так и для сельского населения. Кроме того, в последние 2 десятилетия городское население несло существенные потери за счет переклассификации части городских поселений в сельские. Это резко противоречило предшествующей долговременной тенденции, когда административные преобразования всегда происходили в пользу городского населения. Например, в 1980-е гг. города прибавили за счет данного фактора 1,9 млн. жителей, затем они же, напротив, потеряли по 1 млн. чел. за каждый из последующих периодов (табл.2).

Таблица 2. Рост городского населения России, 1897-2010 гг.

* Ориентировочный расчет.

Источник: The Demographic Yearbook of Russia.

Слом данной тенденции, вероятно, был обусловлен воздействием противоречивых процессов. С одной стороны, в СССР рост городского населения несколько искусственно стимулировался в погоне за более высокой долей городского населения, в целях более выгодного позиционирования страны на мировом фоне. В противоположном направлении действовали вспыхнувшие в связи с переходом на рыночные отношения надежды на куплю-продажу земли, особенно в сельских пригородах, что стало одним из стимулов к реверсии административных преобразований. Вероятно также, что многие мелкие городские поселения в период кризиса 1990-х потеряли свою градообразующую базу, а, следовательно, и основания носить соответствующий статус. Миграционный прирост в 1990-е гг., хотя и был довольно значительным (4,8 млн. чел.), не смог полностью компенсировать потери от естественной убыли и перевода городских поселков в статус сельских. В результате городское население начало сокращаться.

Таким образом, ХХ век и начался и завершился кризисом урбанизации. Социальная реакция на октябрьский переворот и на распад СССР была по сути аналогичной.

Урбанизация в годы первых пятилеток была стремительной, но дикой и уродливой, страна не поспевала за ней. Индустриализация осуществлялась в значительной мере силами заключенных и ссыльных, а очаги ее развития часто представляли собой лагеря и поселки ссыльнопоселенцев. Эти поселения даже с большой натяжкой невозможно назвать городскими, равно как и их обитателей – горожанами, хотя лагеря дали основание множеству советских городов и поселков. В конце 1980-х гг. журнал «ЭКО» публиковал карты лагерей по всем регионам востока страны, начиная с Урала. Как показали эти карты, лагеря и поселения ссыльных были непременным атрибутом любой новостройки, разработки полезных ископаемых, крупных предприятий – и на юге, и на севере этих регионов. Лагерями был усеян и север Европейской части страны.

На этапе своего старта урбанизация носила пространственно избирательный характер, усиливая контрасты в развитии регионов. Происходил сдвиг населения на восток (включая Урал) и север, в Донбасс, то есть в ресурсные районы. Наряду с этим урбанизация ускоренно развивалась в наиболее продвинутых в промышленном отношении регионах Европейской части страны, где создавался плацдарм для движения в сырьевые регионы.

В период 1959-1989 гг. явно проявилась тенденция выравнивания регионов по уровню урбанизированности.

Переход к рыночным отношениям развернул миграции в сторону староосвоенных районов страны, что подробно рассматривается в следующем разделе. В анализируемом контексте важно подчеркнуть следующее. Резко усилившееся тяготение населения к наиболее обжитым и комфортным районам, которое мы наблюдаем сейчас, – не конъюнктурное явление, не просто реакция на экономическую депрессию, как часто думают, а запоздавшее проявление перехода от экстенсивного к интенсивному освоению пространства. Реформы ответственны лишь за то, что этот поворот стал столь стремительным и столь болезненным.

Урбанизационный переход в России далеко не окончен. Близка к завершению лишь фаза экстенсивной урбанизации – активного градообразования и быстрого роста городов, которая опиралась на расширение освоенного пространства и преимущественно сырьевые отрасли промышленности. Переход к интенсивной фазе – к территориальной концентрации деятельности на базе верхних этажей промышленности и зрелой инфраструктуры, хотя и обозначился в 1960-1980-е гг., потребует еще значительного времени.

Последнее 10-летие ХХ века разом замкнуло экспансионистский многовековой цикл, обозначив переход к сжатию и уплотнению освоенного пространства, более эффективному его использованию, открывая путь к следующей фазе модернизации, которая будет разворачиваться уже в ХХI веке.

Главный миграционный тренд

Главным миграционным трендом на постсоветском пространстве в течение всего ХХ века, за исключением последнего десятилетия, было переселение из сел в города. В границах бывшего СССР село отдало городу за этот период около 100 млн. чел., что, по крайней мере, на четверть превысило естественный прирост сельского населения. На Россию из этого количества прошлось примерно 60 млн.

Сельское население быстро росло вплоть до 1917 г. Даже Первая мировая война не прервала, а лишь замедлила его рост: за 1914-1916 гг. оно прибавилось на 1,3 млн. чел. Удар Гражданской войны был гораздо разрушительнее и привел к сокращению численности сельского населения на 900 тыс. чел. за 1917-1922 гг. Свою лепту внес и голод 1921 г. Затем рост населения быстро возобновился, превзойдя на 2,1 млн. чел. в 1926 г. довоенную численность (табл.3). Это, несомненно, указывает на огромный воспроизводственный потенциал сельского населения страны.

Таблица 3. Динамика сельского населения России, 1897-2010 гг.

* Ориентировочный расчет.

Источник: The Demographic Yearbook of Russia.

Коллективизация пресекла рост населения и буквально вытолкнула сельское население в города. Депортированные и добровольно бежавшие из деревни крестьяне в значительной мере обусловили успехи индустриализации в годы первых пятилеток, снабдив промышленность, строительство и различные разработки дешевой рабочей силой.

1929-й год – год начала коллективизации – стал переломным в динамике сельского населения и СССР и России. С этого года оно начало сокращаться, не спасал и высокий естественный прирост. Голод в начале 1930-х годов усугубил положение. Тяготы деревенской жизни в период становления коллективизации сформировали столь устойчивое стремление из села, что после Второй мировой войны значительная часть демобилизованных военнослужащих из числа бывших сельских жителей предпочла домой не возвращаться, а поселилась в городах, несмотря на разруху во многих из них. Между переписями 1926 и 1939 гг. сельская местность России потеряла в миграциях 18,7 млн. чел., почти весь естественный прирост. Потери России были еще больше, так как ее сельское население в 1939 г. недосчиталось 4,2 млн. чел. (5,5%) против 1926 г.

Вследствие Второй мировой войны деревня понесла двойные потери: гибель людей во время войны, а после нее – массовый уход в восстанавливаемые города. В начале 1951 г. сельское население СССР было на 22 млн. чел. (на 17%) меньше, чем в 1939 г., а отток из села между переписями 1939 и 1959 гг. достиг 25 млн. чел., в 2,5 раза превысив естественный прирост. Этот урон был уже не восстановим. На Россию пришлось 15 из 22 млн. чел.

Примерно только с 1950 г. миграцию сельского населения в России можно рассматривать как процесс, обусловленный исключительно ростом городов, но не только России, но и всего СССР. В 1960-1970-е гг. города росли высокими темпами, выкачав из села за 30 лет, с 1959 по 1989 гг., почти 40 млн. чел., из которых 22,6 млн. дало село России. Сельское население в СССР сократилось за этот период на 11%, тогда как в России – на 30%. Численность сельского населения России на финише ХХ века по сравнению с его началом была на одну треть меньше. Если сравнить с максимально достигнутой численностью сельского населения, пришедшейся на 1926 г., то потери села окажутся половинными.

Поразительна устойчивость во времени картины пространственной дифференциации динамики сельского населения. Районы, откуда оно уходило интенсивнее всего, в основном были одни и те же, начиная с конца прошлого века и до конца существования СССР. То же можно сказать и относительно районов, где сельское население росло. Это тем более поражает, что картина пространственных приоритетов урбанизации сильно менялась за это время. Такое несоответствие в динамике двух составляющих населения наводит на мысль о большой инерционности, так сказать, фундаментальности миграционного поведения сельского населения как свойства, определяющего его движение.

Исключительная роль в урбанизации и России, и СССР в целом принадлежит центральный районам России, которые дали почти половину мигрантов в города СССР за 1927-1988 гг. Сельское население уходило из этих районов в 2 раза интенсивнее, чем их других. Зона интенсивного оттока сельского населения вокруг Москвы и Ленинграда сформировалась уже на начальной стадии урбанизации, в последующем она быстро расширялась. К 1989 г. по сравнению с 1926 г. сельское население Центра и Северо-Запада сократилось более чем в 3 раза, Волго-Вятского и Центрально-Черноземного районов около 3 раз.

Отток населения из сел Центральной России в города имеет давнюю традицию, глубокие исторические корни, связанные с более ранним развитием здесь капитализма и расслоением крестьянства. Население этих районов с самого начала было более мобильным, а, следовательно, и более подготовленным, восприимчивым к урбанизации. Уход в города, временная работа там хотя бы одного из членов семьи в начале века были уже привычным явлением в селах Центральной России. Например, в 1893-1903 гг. среди крестьян мужского пола Московской губернии было 38% отходников, занятых преимущественно в промышленности и строительстве, Ярославской – 28%, Владимирской – 26% (Рыдзюнский, 1983, с.108).

Сельские ресурсы двух центральных районов России – Северо-Западного и Центрального – были исчерпаны уже к середине века, и во второй его половине эти районы стали главнейшими ареалами притяжения мигрантов. Собственно, даже не сами эти районы, а Ленинградская и особенно Московская агломерации, которые в 1970-1980-х гг. поглощали почти половину перераспределяемого миграциями населения в СССР (кстати, делают это и до настоящего времени).

Влияние войны сказалось на пространственных различиях динамики городского и сельского населения совершенно по-разному. Если война резко затормозила рост городского населения на западе страны, то на востоке оно продолжало расти. Сельское же население сократилось почти везде, в том числе в Сибири.

В 1960-1980-е гг. ареал интенсивного оттока сельского населения охватил всю Главную полосу расселения, включая южные районы Сибири. Село России и в это время оставалось самым мощным донором урбанизации, отдав в города СССР 23 млн. чел., в 2,4 раза больше своего естественного прироста. В 1960-е гг. сельское население России не только полностью «закрыло» миграционный прирост российских городов, но и 20% прироста городов других республик СССР. В период максимального оттока с 1959 по 1974 гг. из села России уходило в среднем по 1 млн. чел., или по 2% населения в год. В последующем оно уже не могло удовлетворить потребность даже «своих» городов, и Россия в результате стала принимающей республикой (табл. 4).

Таблица 4. Миграционный прирост населения России, тыс. человек 1951-1990 гг.

* Расчет наш по: Население России за 100 лет (1998).

В 1980-е гг. только 60% миграционного прироста российских городов было получено за счет «своего» села. В 1990-е гг. население сельской местности несколько, на 1,1 млн. чел., пополнилось – в основном за счет вынужденных мигрантов их бывших республик СССР, хлынувших сюда в 1992-1994 гг. Однако волна желающих поселиться на селе быстро спала, и в первом десятилетии нового века отток из села возобновился.

Существенный вклад в замедление процесса сокращения сельского населения внес перевод сельских пунктов в категорию городских, что в 1990-е гг., вкупе с миграционным приростом, полностью компенсировало естественную убыль населения на селе, а в 2000-е гг. возместило миграционные потери.

Траектории нетто-миграции городского и сельского населения убедительно иллюстрируют как глубину пережитого кризиса после дезинтеграции СССР, так и его затяжной характер (рис.1). В конце 1980-х – начале 1990-х гг. не только произошло резкое сокращение притока населения в города, но и наблюдалось попятное движение горожан в село, что обусловило инверсию миграционных трендов города и села.

Рисунок 1. Миграционный прирост городского и сельского населения, 1980-2004 гг., тыс. человек

Инверсия городского тренда продолжалась недолго. Рыночные реформы открыли новые возможности для заработков, что стало серьезной альтернативой рухнувшему государственному сектору. Приток в города быстро восстановился, достигнув в 1994 году почти прежних значений. В 1994 году возобновилось и нормальное направление внутренних миграций – из села в город. Финансовый кризис 1998 года снова опустил миграционный приток в города почти до нуля, в дальнейшем наблюдался вяло текущий процесс.

Весь миграционный прирост сельского населения и основная часть прироста городского населения были получены за счет притока мигрантов из стран СНГ и Балтии. Внутренние же переселения из села в город как бы замерли, застыв на очень низких отметках (рис.2). Тем не менее, начиная с 2001 года, сократившийся приток из стран СНГ и Балтии уже не может компенсировать даже эти незначительные потери села. Так что оно снова стало терять население.

Рисунок 2. Миграционный прирост городского и сельского населения по видам миграции, 1989-2004, тыс. человек

В целом же перепись 2002 года подтвердила, что процесс урбанизации в современной России протекает довольно вяло, отражая в целом медленный и неравномерный темп подъема экономики страны. Вместе с тем, миграционный потенциал села на исходе, и едва ли города могут рассчитывать на былые масштабы пополнения своего населения за счет этого источника. Для этого все больше будет необходима иммиграция.

С этих позиций железный занавес поднялся как раз вовремя, а ХХ век завершил еще один цикл, социальное значение которого касается фундаментальных основ общественного устройства. По сути, оно означает, что в дальнейшем существование страны как автаркической системы невозможно.

Миграционная мобильность

Важнейшим следствием урбанизации стало повышение территориальной мобильности населения. В течение века она возросла в 3 раза. В 1897 году подавляющая часть жителей Российской Империи проживали там, где родились, и только 1 из 7 хотя бы раз переезжал. Урбанизация взорвала традиционную оседлость, генерировала огромные сдвиги населения из села в город, затем активизировала переселения по всем направлениям.

В 1989 году половина жителей России проживали не там, где родились (рис. 3). По сравнению с 1926 г. общий уровень миграционной мобильности населения возрос в 2 раза. К 1989 г., когда уже обозначился кризис СССР как государственно-политической системы, мобильность населения упала, в очередной раз демонстрируя скорость миграционной реакции населения. Эта инверсия мобильности выглядела тогда как досадная случайность.

Рисунок 3. Население, проживающее в месте жительства с рождения и не с рождения

* Не указавшие время проживания (в 2002 г. - 1,4%) пропорционально распределены

Однако перепись 2002 г. показала, что это не случайность, а регресс, принявший застойный характер. Доля людей, никогда не переезжавших, к 2002 году сильно выросла – до 55,8% против 49,3% в 1989 г. и 46,1% в 1979 г. Сейчас люди, безвыездно проживающие в местах своего рождения, заметно преобладают в населении страны.

Застойные явления наблюдаются как в городском, так и в сельском населении, но в городском особенно (рис.4). Доля горожан, никогда не покидавших место своего рождения, упала за 1979-2002 гг. с 59 до 46%, то есть в 1,3 раза. Факторы, обуславливавшие довольно высокую мобильность населения в советское время, такие как служба в армии, переезды на учебу, на север и на работу в быстро растущие города, сильно снизили свою роль.

Рыночные же факторы, прежде всего, рынок жилья и свободный рынок труда, еще не развиты в той степени, чтобы стать стимулом мобильности населения. Население нашло выход во временной трудовой миграции, в возврате к отходничеству, столь распространенному в конце XIX и начале XX веков. По нашим оценкам, во внутреннюю трудовую миграцию, направленную в крупные города, вовлечено около 3 млн россиян. Трудовая миграция из бедных стран в более богатые получает все большее развитие в мире, но едва ли можно считать широкую распространенность подобной практики нормальной по отношению к своим гражданам. То, что люди не могут переселиться с семьей на постоянное жительство туда, где есть работа, как раз и свидетельствует о том, что в стране не созданы условия, стимулирующие подвижность или хотя бы соответствующую спросу на переселение со стороны граждан.

Миграционная паутина становилась все более разветвленной и уравновешенной по направлениям, охватывая все население и всю расселенческую сеть. Все это “прочитывается” в переписных показателях мобильности населения. Почти все новоселы городов в 1926 году приехали из села; в 1970 году сельских мигрантов была половина, другую половину составили переехавшие из города в город; в 1979 году городских мигрантов было уже около двух третей. Набирал силу и поток из города в село. В 1926 году новоселов, проживших в месте постоянного жительства менее двух лет, было в городах СССР 10%, а в селах только 2%, то есть резко доминировал поток из села в город. К 1979 году различия сильно сгладились, составив 8,7% и 6%, соответственно. В России же город и село в этом отношении почти сравнялись – 8,9% новоселов в городе и 8,3% на селе (табл. 5).

Таблица 5. Продолжительность проживания городского и сельского населения в месте постоянного жительства, % 1926, 1979, 1989

Городское население постепенно становилось все более таковым, изживая черты маргинальности и приобретая черты зрелости. В городском населении увеличилась стабильная часть, тогда как его структура в 1920-х гг. отражала молодость происхождения населения городов и молодость самих городов. В 1926 году почти каждый четвертый прибывший в город прожил в нем не более 5 лет, а более 20 лет - лишь каждый двенадцатый. В 1989 году оседлых мигрантов было уже 18%, а новоселов со стажем до 5 лет, - около 6%.

В то время как городское население утрачивало маргинальность, сельское, напротив, становилось все более маргинальным за счет миграции специалистов из города и работы части сельских жителей в городах. Со временем это приведет к гомогенности населения по основным параметрам образа жизни, что свойственно зрелому урбанизированному обществу.

Но произойдет это не так скоро.

[1] Публикуемый текст является докладом Ж.А. Зайончковской, представленным ей на 19-21 апреля 2012 г. на российско-немецкой конференции "Миграции и пространственная мобильность в сельско-городском континууме России в 20-м столетии: управляемость, адаптивность и стратегии преодолении", состоявшейся в Немецком Историческом институте в Москве.