В Британии число смертей от covid-19 переползло через 100-тысячный рубеж. Автор после многих оговорок рекомендует относиться к гибели стариков более расслабленно: «Внимание надо сосредоточить на живых, задумавшись о том, как улучшить жизнь всем, вместо того, чтобы думать о смерти, как ее отсрочить или вообще предотвратить». Вывод, если вдуматься, страшный для стариков. Это тот самый вывод, против которого предупреждал Путин весной. Тогда он пересказал рассказ Джека Лондона про индейское племя, которое оставляло своих стариков на съедение волкам. «Если говорить открыто и бессердечно, большинство из них все равно должны были скоро умереть», — пишет автор о людях старше 65 лет.
Всему миру уже известно, что Британия на этой неделе преодолела скорбный рубеж, зарегистрировав 100 000 смертей от Covid-19. К этой цифре приковано всеобщее внимание, не в последнюю очередь из-за того, что в соотношении с численностью населения смертность от коронавируса у нас одна из самых высоких в мире. Люди совершенно правильно задают вопросы, на которые со временем придется дать ответы. Не отвлечет ли нас такое внимание к общему количеству смертей от тревожных мыслей о том, что не менее важно? Не покажет ли это в новом свете отношение нашего общества к смерти? Не является ли это отношение нездоровым и неприемлемым?
Опубликованные во вторник статистические данные показывают, что Британия стала пятой страной в мире после США, Бразилии, Индии и Мексики, где количество смертей от covid измеряется шестизначными цифрами. Но в тех странах больше численность населения, так что по показателям смертности в расчете на душу населения Британия находится в плачевном положении. Она едва ли не хуже всех в мире организовала работу по недопущению смерти от Covid.
Борис Джонсон сказал: «Меня глубоко печалит каждая потерянная жизнь, и конечно, я как премьер-министр несу полную ответственность за все, что делает правительство. Мы действительно сделали все возможное и продолжаем делать все возможное, чтобы свести к минимуму число смертей и страдания на этом очень и очень трудном этапе очень и очень трудного для нашей страны кризиса. И мы будем и дальше делать все возможное».
Безусловно, очень спорным является утверждение о том, что правительство всегда делало все возможное, чтобы защитить людей от смерти из-за сovid. Даже некоторые министры Джонсона признают, что были допущены ошибки, особенно в начале пандемии, хотя они тут же добавляют, что тогда было мало известно о коронавирусе. Такие ошибки вполне понятны и неизбежны. Ясно, что когда-нибудь придется провести официальное расследование, дабы выяснить, почему в Британии от сovid в процентном соотношении умерло больше людей, чем в других странах.
Часто говорят, что личное носит политический характер. То есть наше личное поведение, наши поступки, взгляды и настроения являются более совершенным индикатором наших политических позиций, нежели та политическая точка зрения, которую мы излагаем. Однако наше отношение к смерти может быть исключением из этого правила. А если нет, то, наверное, надо постараться сделать это отношение исключением.
Для человека любая смерть является причиной для скорби и горя, даже если она наступает в преклонном возрасте или освобождает умершего от мучений. Мы всегда планируем для этих людей их следующий день рождения; всегда ждем, что они посадят к себе на колени очередного внука или внучку; всегда рассчитываем просто на то, что у них будет еще одно лето, когда мы сможем снова посидеть с ними на солнце. Смерть отнимает у нас то, что казалось близким и досягаемым — жизнь, ради которой человек появляется на свет. По этой земной логике, смерть — это худшее, что может с нами случиться. Это конец.
Но если отвлечься от личных ощущений и сделать шаг назад, картина окажется совсем иной. В равной мере избитая и несомненная истина заключается в том, что «все мы когда-нибудь уйдем». Реже говорят о том (хотя от этого менее правдивым данное заявление не становится), что если бы люди не умирали, последствия были бы невероятно страшными. Одна пожилая женщина из Индии как-то сказала мне: «Если мы не будем умирать, не будет места для тех, кто рождается». Может, утонченные специалисты по статистике и демографии изложили бы суть этой проблемы иначе, сопоставляя данные о росте численности населения с данными о нехватке ресурсов, но суть остается та же.
Итак, в личном плане смерть является нашим главным врагом, нашим концом; но если смотреть на нее шире, это наше спасение.
Пожалуй, именно в таком контексте, или в одном из таких контекстов мы должны рассматривать эту цифру в 100 000 человек. Ее следует разбить по возрастным группам. Около 43% из этих 100 000 умерших — это люди в возрасте 85 лет и старше. 75% — люди в возрасте 75 лет и старше. 90% — от 65 лет и старше. Если говорить открыто и бессердечно, большинство из них все равно должны были скоро умереть.
Конечно, это ужасно для них и для их семей, что сovid отнял у них жизнь раньше, чем можно было ожидать. Ужасно, что многие умерли от нехватки кислорода, не приходя в сознание, не видя своих близких и не чувствуя, что они рядом. Ужасно и то, что родственники потеряли их таким образом. Но при этом стоит отметить, что подавляющее большинство из этих 100 000 умерших прожило дольше своих родителей, и уж точно дольше своих дедушек и бабушек. Их предки даже представить себе не могли, как долго будут жить эти потомки. Призраки этих предков наверняка язвительно бормочут по углам что-то о «долгой жизни». Короче говоря, с материальной точки зрения о смерти этих людей можно сожалеть, но ужасаться по этому поводу не стоит.
Нас в большей степени должна беспокоить не жестокая статистика, говорящая о 100 000 смертей, а нечто другое, скрывающееся внутри этой статистики. Covid также унес жизни тех, кто мог бы прожить намного дольше, но в силу жизненных обстоятельств оказался незащищенным от этой болезни.
Среди них молодежь, страдающая ожирением из-за неправильного питания и нездоровой пищи; бедные люди, особенно из определенных этнических групп, которые живут скученно и вынуждены общаться с потенциальными распространителями вируса в общественном транспорте и на работе — просто из-за того, что у них нет выбора. И речь здесь идет не столько о беззащитности перед смертью, сколько о незащищенности при жизни. У таких людей меньше шансов прожить насыщенную жизнь, какую прожили многие пожилые жертвы Covid.
Более важный урок из всего этого состоит в следующем. Да, мы совершенно правильно скорбим и оплакиваем 100 000 умерших. Мы совершенно справедливо требуем провести расследование и выяснить, почему в Британии смертность выше, чем в большинстве других стран. Но внимание надо сосредоточить на живых, задумавшись о том, как улучшить жизнь всем, вместо того, чтобы думать о смерти, как ее отсрочить или вообще предотвратить.
Здесь опять входит в противоречие личное и политическое, поскольку медицинские технологии находят все новые способы обмануть смерть. Долг каждого отдельного врача — сохранить жизнь пациенту, и в этом плане смерть для врача — это всегда в определенной мере провал. Но для общества такие провалы являются необходимостью.
Вполне понятно, что мы должны стремиться к продлению жизни. Однако нам надо проявлять осторожность в своих желаниях. Я полагаю, что наша реакция на скорбный рубеж в 100 000 смертей от Сovid во многих отношениях вполне оправданна, но в то же время она показывает, что отношение нашего общества к смерти не вполне правильное. А что думаете вы?
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Джон ХАМФРИС (John HUMPHRYS). YouGov, Великобритания, 29 января 2021 года
ИноСМИ.RU, 2 февраля 2021 года
Дар убеждений: как Япония победила коронавирус
Япония может похвастаться одним из самых низких показателей смертности от коронавируса среди развитых стран. При этом власти не вводили полного локдауна и тестировали своих граждан гораздо меньше, чем в других странах. Как правила, гены и менталитет помогли Японии в борьбе с пандемией?
Япония стала одной из первых после Китая стран, столкнувшихся с COVID-19, причем при довольно нестандартных обстоятельствах. В феврале 2020-го круизный лайнер Diamond Princess с 3711 пассажирами прибыл в Йокогаму и был вынужден встать на карантин из-за вспышки коронавируса на борту: заболели в общей сложности 712 человек, из них 14 умерли. Японские власти увидели в этом прообраз своей собственной страны в условиях эпидемии. Возможно, именно это столкновение с опасностью заставило их тщательно продумать и подготовиться к ответу на вирусный вызов, заметил The Economist. И японская стратегия серьезно отличалась от стратегий других развитых стран.
Концепция «трех C»
Японские вирусологи решили, что нет смысла пытаться выявить и изолировать всех инфицированных людей — в стране с такой плотностью населения это было бы практически невозможно. Кроме того, это потребовало бы огромного числа тестирований, что также не имело бы большого смысла — основная масса инфицированных в Японии болели либо бессимптомно, либо с очень слабыми симптомами. По словам японского вирусолога Оситани Хитоши, члена экспертного совета, консультирующего правительство, «даже если бы мы тестировали каждого жителя хотя бы раз в неделю, мы все равно упустили бы какое-то количество инфицированных».
Поэтому количество тестов на COVID-19 в Японии было в разы меньше, чем в других развитых странах, входящих в G7: так, в марте 2020 года в Японии тестировали в среднем около 100 человек в день на миллион населения, в декабре 2020-го — около 270, в то время как в Америке и Великобритании это число в декабре превышало 4000.
Вместо этого японские вирусологи пошли иным путем, подсказанным опытом Diamond Princess. На этом судне были медики, соблюдавшие все утвержденные антивирусные протоколы — и тем не менее заразившиеся. Следовательно, решили вирусологи, наиболее вероятный способ передачи коронавируса — воздушно-капельный. Уже с марта 2020-го японцев стали призывать избегать «трех С»: закрытых пространств, заполненных людьми помещений и близких контактов (closed spaces, crowded places and close-contact settings). Соответствующие объявления присутствовали во всех средствах массовой информации и в социальных сетях. Как показали опросы через несколько месяцев, это дало превосходные результаты: большинство японцев избегали «трех С», а само словосочетание было даже провозглашено новым словом года.
Все эти меры носили именно рекомендательный характер — японская конституция, принятая после второй мировой войны под контролем американской оккупационной администрации, не дает правительству полномочий запрещать людям находиться на улице или закрывать бизнесы, как это делалось в Европе и Северной Америке. Здесь в полной мере проявилось такое свойство японского характера, как почтение к власти и порядку: в большинстве случаев японцы добровольно следовали предписаниям и совершенно не собирались обсуждать, умаляет ли ношение масок их свободу и человеческое достоинство, как это часто происходило в США и некоторых европейских странах. «Иногда нас критикуют за то, что мы слишком однородное общество, но на этот раз это явно сыграло для нас положительную роль», — заявил Нисимура Ясутоши, член правительства, ответственный за борьбу с пандемией. При этом учебные заведения были закрыты на несколько месяцев, а правительство компенсировало бизнесу затраты на вынужденный отпуск родителей, которым пришлось оставаться дома с детьми.
Нестандартный подход
В этом плане японская модель была похожа на шведскую: в обеих странах граждане в большинстве доверяли правительству и следовали рекомендациям добровольно, а не по принуждению.
Объявление в середине апреля чрезвычайного положения в стране не привело к повсеместному закрытию ресторанов и кинотеатров. Результаты моделирования на самом быстром в мире суперкомпьютере Фугаку показали, что, например, «шахматная», диагональная рассадка в метро при достаточной вентиляции и ношении медицинских масок снижает риск инфекции на 75%. В отношении ресторанов было рекомендовано ограничить число людей за одним столом четырьмя. Поскольку главным путем передачи инфекции считался воздушно-капельный, важную роль стал играть контроль чистоты воздуха. Он осуществляется с помощью счетчиков углекислого газа — показатель ниже 1000 единиц на миллион считается безопасным в плане вероятности заражения от возможных носителей вируса, находящихся в том же помещении.
Что же касается медицинских масок, то многие японцы использовали их и раньше. Но после того, как это стало повсеместным, неожиданным показателем их эффективности стало резкое, в 100 раз, снижение заболеваний сезонным гриппом: в 2020 было зарегистрировано всего 148 случаев за 10 недель, в то время как средняя величина за такой же период за предыдущие 5 лет — 17 000.
Не менее важную роль сыграла японская организация системы здравоохранения, где ведущая роль отведена 460 региональным центрам здравоохранения (hokenjo), созданным еще в 1937 году. Частично эти центры финансируются центральным правительством, частично — префектурами, где они расположены. Эти центры координировали всю работу медицинских учреждений в своих округах. Уже в феврале 2020 года при них были созданы центры по консультации и координации государственных и частных медицинских учреждений для борьбы с вирусом. Именно там в марте 2020-го стали заниматься отслеживанием кластеров инфицированных людей.
Вместо малоуспешных попыток сплошного тестирования медики отслеживали контакты уже выявленных зараженных людей, которых затем размещали в больницах или специально переоборудованных гостиницах, вне зависимости от симптоматики и тяжести протекания болезни. Однако уже к началу апреля система начала захлебываться: свободных коек оставалось все меньше. Тогда людей с бессимптомным или легким течением болезни стали отправлять на самоизоляцию домой. А региональные центры сумели быстро выстроить систему сортировки пациентов, и тяжелые случаи направлялись в специализированные клиники.
В совокупности все эти меры дали результат: уже к концу мая пик заражений был пройден, и правительство посчитало возможным снять значительную часть ограничений, поскольку число новых случаев заражения упало ниже 0,5 на 100 000 человек.
Вторая волна
Однако радость оказалась недолгой: уже в июне началась вторая волна заражений, к середине лета вдвое превысившая первую. Приход второй волны прогнозировался вирусологами во всем мире, но в Японии она началась раньше, чем в Европе и Америке. Власти вновь усилили информационно-пропагандистскую кампанию, призывающую людей больше оставаться дома, ограничить контакты и т. п. Были отменены или перенесены на год практически все летние фестивали, выставки и спортивные состязания. Олимпийские игры-2020, которые должны были состоятся в Токио, перенесли на 2021-й еще в марте 2020-го. Вторая волна пошла на спад и стабилизировалась в начале осени, но на существенно более высоком уровне, чем после первой волны. При этом смертность во второй волне была ниже, чем в первой.
Однако уже в конце октября началась третья волна заражений и смертей, в несколько раз превысившая первые две волны. Количество умерших удвоилось менее чем за два месяца. К концу января в Токио больничные койки были заполнены на 73%, а палаты интенсивной терапии — на 113%. Правительство, по мнению Шигеру Оми, главы экспертного совета по борьбе с коронавирусом при правительстве, слишком долго не решалось вновь ввести чрезвычайное положение из экономических соображений, чем ухудшило ситуацию, особенно в период новогодних праздников.
Наконец 7 января, после обращения нескольких губернаторов провинций, премьер Суга ввел чрезвычайное положение в четырех провинциях, к которым вскоре добавились еще семь, включая Токио, Осаку и Нагою — регионы, где проживает наибольшее число людей и где создается около двух третей ВВП. Но и в этом случае ограничения были существенно мягче, чем в Европе и Америке, и носили в основном рекомендательный характер: ресторанам рекомендовалось закрываться в 8 вечера, работодателям — по возможности отправить сотрудников на удаленку, а людям — оставаться дома.
Меньше чем через месяц японский парламент одобрил законы, дававшие правительству полномочия штрафовать рестораны и бары, нарушившие предписанное время работы. Такие меры на законодательном уровне не требовались, так как большинство заведений и так выполняло предписания властей. Однако премьеру Суга нужно было показать, что его правительство настроено решительно: уровень одобрения его администрации упал до 42%. Несмотря на урон для экономики, население на 90% поддерживало введение ограничений, показал опрос в конце января.
Уже с середины января произошел перелом тенденции, и число новых случаев заражения стало снижаться. Тем не менее в начале февраля правительство продлило режим чрезвычайного положения еще на месяц. «Нелегко отказаться от принятой в прошлом году властями модели — пытаться найти баланс между здоровьем населения и экономическим ростом, они и дальше будут пытаться пролезть в это игольное ушко», — прокомментировал американский специалист по Японии Тобайас Харрис. Однако продление чрезвычайного положения свидетельствует о том, что на этот раз, перед лицом быстрого роста смертности от COVID-19, власти решили не рисковать. Тем более что, несмотря на снижение числа новых инфицированных, количество смертей пока почти не снижается. Что же касается экономики, то 2020 год в Японии, как и в большинстве других стран, стал провальным, несмотря на отскок вверх более чем на 5% в III квартале. Почему у Японии получилось
После введения второго чрезвычайного положения эксперты заговорили о кризисе «японской модели» борьбы с коронавирусом, основанной на отслеживании контактов инфицированных и локализации кластеров при минимальных ограничениях для экономики. Несмотря на неблагоприятное развитие эпидемической ситуации, нельзя отрицать, что в Японии она существенно лучше, чем в большинстве других развитых стран. Число инфицированных на 1 млн населения в Японии в десятки раз ниже, чем в США и Европе (и почти в девять раз ниже, чем в России). Та же картина — и по смертности на 1 млн человек. Как это оказалось возможным в стране с очень высокой плотностью населения, где к тому же почти треть населения — старше 65 лет, то есть входит в группу риска?
Единого мнения у экспертов нет, но есть несколько факторов, которые могут объяснить японские успехи. Во-первых, японцы сами по себе — очень здоровая нация. Лишь 4,2% японцев страдают от ожирения — это в 10 раз меньше, чем в США (ожирение считается отягчающим фактором при коронавирусе). У японцев имеются генетические отличия от европейцев, а некоторые исследователи утверждают, что в далеком прошлом (5000-25 000 лет назад) в Восточной Азии уже были коронавирусные эпидемии, азиатские предки уже выработали антигены, поэтому у нынешнего населения сопротивляемость коронавирусу «зашита» на генетическом уровне. Два исследователя из Йельского университета, Акико Ивасаки и Натан Грубау, в своей научной статье «Почему в Японии так мало случаев COVID-19?» рассмотрели целый ряд работ на эту тему.
Косвенным доказательством этой точки зрения можно считать данные по некоторым другим азиатским странам, таким как Южная Корея, Вьетнам, Таиланд и Монголия, которые существенно лучше даже японских показателей. Сюда же относится и такой аргумент: во многих азиатских странах детские прививки обязательны, а это также повышает сопротивляемость организма. Кроме того, по утверждению индийских иммунологов, люди, живущие в таком климате, как в Индии, с самого детства подвергаются воздействию самых разных патогенов, что вырабатывает у них сильный природный иммунитет.
Во-вторых, одним из факторов японского успеха считается японская система здравоохранения и ее региональные центры, обеспечившие координацию медиков и эффективное отслеживание контактов зараженных (этим занимались более 25 000 специально обученных людей).
Наконец, традиционная любовь к чистоте и высокие стандарты гигиены, дисциплина японцев и доверие к властям также сыграли далеко не последнюю роль. Как и в Швеции, японское правительство юридически не имело возможности издавать жесткие запреты и полагалось больше на убеждение своих граждан. Это оказалось достаточно эффективным, хотя вряд ли могло бы сработать в Америке и во многих европейских странах.
Япония не торопится с вакцинацией — в самом лучшем случае она может начаться в конце февраля или начале марта 2020 года. Японские регуляторы всегда настаивали на том, что клинические испытания новых лекарств должны проходить в самой Японии, чтобы доказать безопасность и эффективность именно для японского населения. Ситуация с вирусом в Японии далеко не так критична, как в других странах, она может позволить себе не торопясь исследовать их опыт и последствия вакцинации, прежде чем начинать ее самой.
Схожей позиции придерживается и ряд других относительно благополучных стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Профессор Национального университета Сингапура Джереми Лим сформулировал «азиатское» отношение к вакцинации кратко, но емко: «Неважно, насколько быстро вы это проведете. Важно, с каким результатом вы закончите». А профессор Австралийского национального университета Рамеш Такур достаточно безапелляционно заявил: «Запад должен завидовать тому, как Япония ответила на вызов COVID-19». Правда, является ли успех Японии заслугой ее властей, системы здравоохранения или далеких предков, прошедших через коронавирусные инфекции тысячелетия назад и сохранивших для потомков генетическую память об этом, — пока можно только гадать.
