Институт демографии Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

№ 883 - 884
21 - 31 декабря 2020

ISSN 1726-2887

первая полоса

содержание номера

архив

читальный зал приложения обратная связь доска объявлений

поиск

Газеты пишут о ... :

«Известия» о демографической политике
«Science» и «Al Jazeera» о новом коронавирусе
«Handelsblatt» и «Российская газета» о российской вакцине против коронавируса
«Русская служба BBC», «Die Zeit» и «Хуаньцю шибао» о вакцинации от коронавируса
«Die Welt» о статистике по коронавирусу
«Le Monde» о коронавирусе в Японии
«Dagbladet» о коронавирусе в Швеции

«The Guardian» о коронавирусе в США
«Российская газета» и «CNN» об инфекционных заболеваниях
«Forbes» о здоровье мужчин
«Взгляд» о трудовых мигрантах
«The New York Times» о климатической миграции
«Tageszeitung», «Pravda.ru» и «ERR» об интеграции мигрантов
«EurasiaNet» и «Forbes» о семье
«Коммерсантъ» о бедности
«Новая газета» о насилии

об инфекционных заболеваниях

Слушать и слышать

Академик Григорий Ройтберг: Кроме ковида есть еще 10 тысяч болезней, некоторые из них опаснее

Не знаю, как вам, а мне лично обидно, когда собирают средства на лечение наших пациентов за рубежом, когда утверждают, что только зарубежные специалисты, зарубежные клиники могут помочь. Нет пророков в своем отечестве? Не стану опровергать именами выдающихся представителей отечественной медицины, напоминать, в чем мы были первыми. История? Все кануло в Лету? А как тогда быть с противостоянием ковидной пандемии? Создатель, руководитель клиники АО "Медицина" академик Григорий Ройтберг планирует весной 2021 года открыть новый суперсовременный Институт ядерной медицины. И неподалеку от него установить памятник всем медикам, противостоящим ковидной пандемии, независимо, где они работали, в "красной зоне" или принимая больных. Клиника "Медицина" - первая в России, которая четыре раза подряд подтвердила соответствие качества медицинской помощи международным стандартам JCI. Она победитель конкурса по качеству в Европе.

Григорий Ефимович! Пандемия изменила многое. Часть лечебных учреждений перепрофилированы и ориентированы на борьбу с ковидом. На второй (в лучшем случае) план ушли хронические болезни, плановая помощь, привычная диспансеризация. Отложили на потом. И теперь, по мнению экспертов, мы вполовину утратили возможность проверять свое здоровье. Но ваша клиника не работает с ковидными пациентами…

Григорий Ройтберг: Наша главная задача как раз была обеспечить безопасность лечения пациентов, у которых нет ковида. Признавая всю серьезность заболевания и важность борьбы с пандемией, хочу, чтобы мы не забывали: есть еще 10 тысяч других болезней. Некоторые из них по летальности, по прогнозу, намного хуже ковида. У себя в клинике мы не зарегистрировали ни одного случая передачи инфекции внутри больницы. Хотя у нас не прекращались плановые операции, проведение госпитализаций.
Первого декабря мы подводили итоги: у нас переболели 300 сотрудников из 1100. Хотя не было случая внутрибольничной инфекции. Ни одного больного мы не госпитализируем без экспресс-теста на антиген. Его результат известен через пятнадцать минут. Потом обязательно проводим тест методом ПЦР, результаты которого становятся известны в течение 3-4 часов. Но так как экспресс-тест на антиген дает 15-20 процентов ошибок, то мы обязательно у пациента одновременно берем кровь. Потом он три часа лежит в боксе - в отдельной палате, пока мы проводим исследование. Если ПЦР отрицательный, то переводим пациента на обычное лечение.
Почему подобное не во всех клиниках? Это что, невозможно? Очень дорого?
Григорий Ройтберг: Это недорого. Можно, я не буду это комментировать? Я организую процесс только в одной клинике. Почему в других делается по-другому? Лишь замечу: это всегда вопрос организации, а не денег.
Значит, при желании это можно сделать?
Григорий Ройтберг: Это нужно сделать! Когда началась первая волна пандемии, мы ввели строгие меры по соблюдению правил безопасности. Тем не менее у нас болели сотрудники. Двое умерли, к нашему великому сожалению. Но это не значит, что они заразились в клинике. Я преклоняюсь перед врачами, работающими в "красной зоне". Там тяжелая нервозная обстановка, работа по 24 часа в сутки. Но мне кажется несправедливым выделять врачей, которые находятся в "красной зоне", от тех, кто работает на обычном приеме в поликлинике. Нельзя делить врачей!
Из-за ковида в людях сидит страх. Но что интересно: на кардиохирургию идти боятся, а на пластические операции по увеличению груди - нет
У нас заболели врачи скорой помощи и терапевты. И я ничего не могу с этим поделать. Терапевты ходят в масках. Но они же не надевают противочумные костюмы на приеме! Вот терапевт провел прием больного, у которого завтра появляются признаки коронавирусной инфекции. Или врач прослушал больного, направил на тест на ковид. Тест отрицательный. Врачи снова слушают, смотрят, делают КТ, находят пневмонию. Ставится предварительный диагноз. А на следующий день у больного тест на ковид положительный. А там, где, казалось бы, можно заразиться, в реанимации например, никакой инфекции не было.
Или персонал в приемном покое. Там мы каждый день фиксируем и отсекаем несколько приходов инфицированных пациентов. Но сотрудники там не заболели, так как находились в специальных костюмах. А вот терапевты бедные… Про них говорят: подумаешь терапевт, он не в "красной зоне"! Посмотрите, какая заболеваемость среди терапевтов.
Ковид не кончится в ближайшие месяцы...
Григорий Ройтберг: Не кончится! И мы не можем откладывать свои болезни на 2022 год. Уже сейчас говорят об избыточной смертности помимо ковида. Например, США, регулярно публикуют данные. Вот они: 14,7 млн заболевших ковидом (на 06.12.2020. - Ред.). Летальность от ковида - 4,5%. Но какие у них резкие скачки смертности от ишемической болезни сердца! В США, где онкология обычно диагностируется в основном на I-II стадии, резко ухудшились показатели и появилось много запущенных случаев. "Догнали" нас.
Откладывание диспансеризации чревато вспышкой недиагностированных и поздно диагностированных заболеваний. В первую очередь онкологических, кардиологических, да и других запущенных болезней. А в итоге избыточная смертность, не связанная с коронавирусом. Заболеть коронавирусом, конечно, можно. Но если в поликлиниках, больницах соблюдаются режимы безопасности, то такая вероятность близка к 0%. К нулю, потому, что 100% гарантии нет никогда и нигде. Поэтому проводить диспансеризацию и плановое лечение нужно и должно.
Первичная диагностика чья прерогатива?
Григорий Ройтберг: Она должна быть закреплена за врачом общей практики. Тот же диагноз "онкология" может и должен поставить врач общей практики. Я не согласен с тем, что нужно посадить онколога в каждой поликлинике. Это нереализуемая и ничего не дающая идея. Так можно до абсурда дойти. Над каждым терапевтом посадить одного онколога, одного кардиолога, одного пульмонолога… Во-первых, где взять столько "узких" специалистов? Во-вторых, это дискредитация специальности терапевта. Он становится диспетчером, выдающим направления к узким специалистам. Этот путь мы уже проходили. Он движение в тупик. Об этом говорит и опыт наших коллег за рубежом.
Нужно научить врача общей практики диагностировать не только онкологию - все. Врач общей практики должен поставить предварительный диагноз. И после этого направить к "узкому" специалисту. "Узкий" делает назначения, а я, терапевт, продолжаю наблюдать пациента. "Узкий" расписал схему лечения. Пациент ее выполняет, а я продолжаю наблюдать его как обычного пациента и контролировать соблюдение им схемы лечения, назначенной, скажем, тем же онкологом. Нигде в мире не бегут по каждому чиху к "узкому" специалисту.
В начале 2021 года состоится презентация учебника по семейной медицине, который вы написали вместе с профессором университета штата Айова Марком Грабером. Учебник выйдет на русском и на английском языках. Но даже самые любознательные медики его в одночасье не прочтут. Где сегодня, сейчас, взять специалистов, у которых есть та же онконастороженность?
Григорий Ройтберг: В нашей клинике все врачи общей практики могут провести первичное обследование и поставить предварительный диагноз. Они сдают специальный экзамен. И все же было несколько случаев, когда пропускалась онкология. Говорю об этом потому, что у нас достойные и врачи, и оборудование, и диагностика. Представьте, сколько подобных случаев в целом по стране? Это проблема. Мы стандартизировали вопросы, которые врач должен задать пациенту на приеме. Мне нужно, чтобы врач, осмотрев пациента, поставил диагноз или исключил ишемическую болезнь сердца, тяжелую гипертонию и так далее. И чтоб он знал, когда пациента нужно направить, например, к кардиологу, потому что ему кажется, что пациенту требуется поставить стент в коронарную артерию или в сонную. Если приставить фонендоскоп к сонной артерии у мужчины-больного, можно услышать шум, направить на УЗИ, которое есть в каждой поликлинике, увидеть стеноз. Просто? Но это каждый год будет спасать от раннего инсульта пять тысяч мужчин только в двух районах Москвы. Приставить фонендоскоп к сонной артерии - простой способ! Но заставить врачей послушать и услышать до сегодняшнего дня не удается.
И дело не только в том, каких специалистов мы выпускаем из институтов. Дело в том, что нет системы контроля за тем, что доктор не только должен это знать, он должен это делать! Врачи могут начать деградировать без системы, которая заставляла бы их развиваться. Врач, который не развивается, уже деградирует. А если нет системы контроля, то эта вероятность еще больше.
Но кроме контроля нужна еще мотивация врача?
Григорий Ройтберг: А что это такое - мотивация? Это же сложнейшая тема. Доходит до абсурда. Скажем, будем платить за каждый выявленный случай онкологии по 5000 руб. А почему за онкологию будем платить, а за инсульты, от которых чаще умирают, не будем? А за выявление пульмонологических заболеваний или за пальпирование? Мы в очень интересной социальной ситуации, в которой: первое - нет контроля, второе - нет адекватной конкуренции, третье - "а зачем?". Примерное расхожее рассуждение: "Будут мне платить на 10 тысяч рублей больше. Ну и что? Не нужны мне эти 10 тысяч. Раньше я как-то жил без них. А сейчас за эти 10 тысяч я должен думать, нести ответственность за пациента, читать… Это другая жизнь. Не хочу ее".
Мы должны построить систему, которая бы вынуждала врачей быть лучшими. Практически все терапевты нашей клиники прошли стажировку в США. В США у выпускников медицинских вузов в резидентуре, это как наша ординатура, рабочая неделя 92 часа! 92 часа в неделю! И когда у них есть свободное время, они все равно находятся в кампусе на постоянной связи (on call) с клиникой, где проходят стажировку. В любой момент им могут позвонить и вызвать в госпиталь. Один раз в месяц им дают один выходной день, когда можно уехать.
Я решил организовать такую стажировку в США для российских выпускников нашего Второго меда. Мы выбирали лучших из лучших. Мы обеспечивали им визы, дорогу, стипендию на время стажировки. Так вот, у меня из двенадцати хороших, достойных кандидатов осталось четыре человека. Остальные отказались. Сказали, что им не нужна такая жизнь, им не нужны деньги, им не нужна стажировка в США. Более того, на меня были жалобы ректору, что я издеваюсь над людьми, что есть КЗоТ, который нельзя нарушать… На поверку деньги перестали быть стимулом. Люди перестали к чему-либо стремиться. Для кого деньги и раньше не были стимулом, живут, как жили. Для них работа - стимул, драйв. А большинство людей достигли плато.
Прежний стимул - заплатить дополнительные деньги - не работает. Мы в клинике имеем и другие стимулы - возможность заниматься научной работой, например. И если последипломное образование не будет изменено, никакие деньги не помогут. Надеюсь, что будет создана эффективная система последипломного образования. Тогда мы реально сдвинем здравоохранение. Пока этого нет.
Пока постоянно муссируется: надо увеличить финансирование. Первое - от лишних денег никто бы не отказался. Но у тех, кто выдает деньги, новых денег, которые можно было бы дать, нет. Второе - надо ли дать? Я бы не дал до тех пор, пока не будет создана четкая инфраструктура для нормального их использования. Пока деньги, которые есть, используются неэффективно. По данным Мирового банка, Россия по эффективности использования денег на здравоохранение находится на 55-м месте. Из скольких стран? Из 55! На 54-м месте Украина. То есть те деньги, что выделяются на здравоохранение, используются неэффективно. Например, в Сингапуре доля здравоохранения в ВВП такая же, как и в России, но уровень эффективности использования несопоставимо выше и здравоохранение лучшее в мире.
Что же делать? У меня нет единого рецепта. Да я и не сомневаюсь, что сейчас этим занимаются более сведущие в данной сфере люди, и это уже включено в государственную программу. Повторюсь: укрепить первичное звено. Оно не заработает только потому, что будут построены офисы семейного врача и в каждом будет аппарат УЗИ. Нужна конкурентная среда. У пациента должно быть право выбора врача: если пациенту не понравится у этого, он уйдет к другому. А у нас пока маршрутизация. И пациент вынужден, как крепостной, все время ходить к одному и тому же доктору, который ему совсем не нравится, которому он не доверяет. Это тоже пример выброшенных денег. Поэтому еще раз: нужно укреплять первичное звено, нужно создать конкурентную среду.
Началась всеобщая вакцинация против ковида. Может, теперь возобновятся диспансеризация, плановые медосмотры?
Григорий Ройтберг: Обычная жизнь должна продолжаться. В Москве первичную медицинскую помощь, диспансеризацию получить реально. Но я вижу больных, которые из-за страха заболеть коронавирусной инфекцией не приходят на плановые операции, даже те, что нельзя переносить. А когда слышу, как человек говорит, что перенесет химиотерапию на два месяца, я думаю: кто из нас двоих сумасшедший? Как он перенесет на два месяца химиотерапию, когда ее необходимо проводить курсами по определенной схеме? Или пациент, которому нужно поставить стент, переносит операцию. У него же каждый день на счету! Замечу: стент ставится бесплатно в рамках программы государственных гарантий. Или лучевая терапия. Пациент не приходит на лечение после пятого сеанса из-за страха заболеть. Но прервать проведение лучевой терапии равносильно тому, как убить человека. Мы звоним пациенту домой, поднимаем его родственников. Спрашиваем, чего он боится? У нас в клинике пациент заходит в изолированное отделение, лечение проводится на аппарате, который постоянно обрабатывается, во время лечения в помещении, кроме пациента, никого нет.
Но в людях сидит страх, телевизор нагнетает ужасы. Нет разъяснений, что при контакте заражаемость не обязательна, что ношение маски и дезинфекция рук в значительной мере снижают вероятность заражения. Мы должны помочь осознать: нельзя запускать, надо лечить свои хронические заболевания. И знаете, что интересно: на косметологию, на большие пластические операции идут, как раньше. У нас пластическая хирургия перегружена. На кардиохирургию идти боятся, а на пластические операции по увеличению груди нет.
Может, это хороший знак? Красота спасает мир.

Ирина КРАСНОПОЛЬСКАЯ. Российская газета, 17 декабря 2020 года

CNN (США): охота на «болезнь Х»

Автор напоминает нам о болезни под названием Эбола, совсем недавно считавшейся угрозой номер один для человечества. Хотя Сovid-19 отвлек внимание от этой болезни, она убивает людей в Африке. Велик риск и новых болезней, передающихся от животных к человеку. Могут помочь экологические меры, но на них нужно 30 миллиардов долларов.

Врач, обнаруживший Эболу, предупреждает, что из тропических лесов Конго могут прийти новые смертоносные вирусы.
Киншаса, Демократическая Республика Конго — Показавшая первые симптомы геморрагической лихорадки пациентка тихо сидит на кровати, сдерживая двух малышей, которые отчаянно пытаются сбежать из похожей на тюремную камеру больничной палаты в захолустном городке Ингенде в Демократической Республике Конго.
Они ждут результатов анализа на Эболу.
Со своими родственниками пациентка может общаться только через прозрачное пластиковое смотровое окно. Ее имя держат в секрете, дабы женщину не затравило напуганное Эболой местное население. Детям тоже сделали анализы, но у них пока нет никаких симптомов.
От Эболы есть вакцина, есть лекарства против этой болезни, и это помогло снизить количество смертей.
Но все втайне думают об одном. Что, если у этой женщины не Эбола? Что, если это нулевая пациентка с «болезнью Х»? А болезнью X здесь называют инфекцию нового патогена, который может захлестнуть мир так же быстро, как Covid-19? Причем у этой болезни коэффициент смертности такой же, как у Эболы — от 50 до 90 процентов.
Это не научная фантастика. Это научный страх, основанный на научных фактах.
«Бояться надо всем нам, — говорит лечащий врач пациентки из Ингенде Дадин Бонколе (Dadin Bonkole). — Эбола была неизвестна. Covid был неизвестен. Надо опасаться новых болезней».

Угроза человечеству
Человечество сталкивается с неизвестным количеством новых и потенциально смертельных вирусов, появляющихся из тропических влажных лесов Африки, рассказывает профессор Жан-Жак Муембе Тамфум (Jean-Jacques Muyembe Tamfum). Этот человек в 1976 году участвовал в выявлении вируса Эболы и с тех пор занимается поиском новых болезнетворных микроорганизмов.
«В нашем мире будут появляться все новые патогены, — рассказал он Си-Эн-Эн. — А это является угрозой человечеству».
Будучи молодым ученым, Муембе брал первые образцы крови у жертв таинственной болезни, которая вызывала кровотечение и убила около 88% пациентов, а также 80% медперсонала, работавшего в госпитале Ямбуку, где она была впервые обнаружена.
Пробирки с кровью отправляли в Бельгию и США, и тамошние ученые обнаружили в образцах вирус в форме червя. Они назвали его «Эбола» по названию близкой к месту вспышки реки в тогдашнем Заире.
Для выявления Эболы была создана целая сеть, связавшая отдаленные районы африканских тропических лесов с передовыми западными лабораториями.
Сегодня же Запад вынужден полагаться на африканских ученых из Конго и других стран, рассчитывая на то, что они станут передовыми стражами, предупреждающими о будущих болезнях.
В Ингенде страх перед новым смертоносным вирусом очень велик даже после выздоровления пациентки, у которой были похожие на Эболу симптомы. Взятые у нее образцы проверили на месте и отправили в Национальный институт биомедицинских исследований (INRB) в Киншасу, где их проанализировали на предмет других заболеваний с похожими симптомами. Все анализы дали отрицательный результат, а поразившая женщину болезнь так и осталась загадкой.
Давая в столице ДРК Киншасе эксклюзивное интервью Си-Эн-Эн, Муембе рассказал, что следует ждать появления новых зоонозов, как называют инфекции, передаваемые от животного человеку. Среди них желтая лихорадка, различные формы гриппа, бешенство, бруцеллез и болезнь Лайма. Часто переносчиками заболевания становятся грызуны и насекомые. Они и прежде вызывали эпидемии и пандемии.
ВИЧ появился от определенного вида шимпанзе и мутировал, став современной чумой мирового масштаба. Вирусы атипичной пневмонии, ближневосточного респираторного синдрома и сovid-19, который известен как SARS-CoV-2 — все это коронавирусы, перешедшие к человеку из неизвестных «резервуаров» мира животных. Так вирусологи называют естественных хозяев вирусов. Считается, что сovid-19 появился в Китае, возможно, у летучих мышей.
Считает ли Муембе, что пандемии будущего будут страшнее сovid-19, апокалиптичнее? «Да, да, я так думаю», — отвечает он.

Новые вирусы на подъеме
С тех пор как в 1901 году была обнаружена первая передающаяся от животного к человеку инфекция (желтая лихорадка), ученые нашли еще как минимум 200 вирусов, вызывающих болезнь у человека. По данным исследования профессора Марка Вулхауса (Mark Woolhouse), занимающегося инфекционной эпидемиологией в Эдинбургском университете, ученые ежегодно находят по три-четыре вируса. Большинство из них переносят животные.
Эксперты говорят, что рост числа новый вирусов — это результат разрушения экологической среды и торговли дикими животными.
Когда у животных исчезает естественная среда обитания, крупные звери вымирают, а крысы, летучие мыши и насекомые выживают. Они могут жить рядом с человеком и часто становятся переносчиками новых заболеваний.
Ученые связывают прошлые вспышки Эболы с вторжением человека в тропические влажные леса. В одной исследовательской работе за 2017 год ученые взяли спутниковые снимки и определили, что 25 из 27 вспышек Эболы в пределах природной зоны влажных тропических лесов западной и центральной Африки с 2001 по 2014 год начались в местах, где двумя годами ранее осуществлялась вырубка деревьев. Они также выяснили, что вспышки природно-очаговой Эболы возникали в местах высокой плотности населения и там, где для вируса складывались благоприятные условия. Но значимость вырубки лесов почти не зависела от этих факторов.
За первые 14 лет XXI века в бассейне реки Конго тропические леса были вырублены на площади размером с Бангладеш. Организация Объединенных Наций предупреждает, что если уничтожение лесов и рост численности населения будет продолжаться, к концу века тропические влажные леса в ДРК могут исчезнуть полностью. В этом случае живущие там животные и переносимые ими вирусы будут чаще сталкиваться с человеком, вызывая новые, зачастую катастрофические последствия.
Так быть не должно.
Междисциплинарная группа ученых из США, Китая, Кении и Бразилии подсчитала, что если тратить 30 миллиардов долларов в год на проекты по защите тропических лесов, прекращению торговли дикими животными и фермерства, этого будет достаточно, чтобы предотвратить будущие пандемии.
Эта группа написала на страницах журнала «Сайенс» (Science), что выделение 9,6 миллиарда долларов в год на защиту лесов во всем мире приведет к 40-процентному сокращению вырубки в тех районах, где наиболее велика опасность передачи вируса к человеку. Надо создавать новые стимулы для людей, живущих в лесах и зарабатывающих на них. Надо запретить масштабную вырубку деревьев и коммерциализацию торговли дикими животными.
В Бразилии была осуществлена похожая программа, и благодаря ей в период с 2005 по 2012 год вырубка лесов там сократилась на 70%.
Может показаться, что 30 миллиардов долларов в год — это слишком много. Однако ученые утверждают, что эти затраты быстро окупятся. Пандемия коронавируса одной только Америке обойдется в предстоящие годы примерно в 16 триллионов долларов, о чем заявили экономисты из Гарварда Дэвид Катлер (David Cutler) и Ларри Саммерс (Larry Summers), в прошлом занимавший пост министра финансов США. По оценке МВФ, в период с 2020 по 2025 год потери производства из-за пандемии составят 28 триллионов долларов.

Система раннего предупреждения
Сегодня Муембе руководит в Киншасе Национальным институтом биомедицинских исследований.
Некоторые ученые до сих пор сидят в тесных кабинетах на старой территории INRB, где Муембе начинал работать над Эболой. Но в феврале открылись и новые институтские лаборатории. Поддержку INRB оказывают Япония, США, Всемирная организация здравоохранения, ЕС и прочие зарубежные доноры, включая неправительственные организации, фонды и научные институты.
Лаборатории с третьим уровнем биобезопасности, аппаратура для секвенирования геномов и оборудование мирового класса — это не благотворительная помощь. Это стратегические инвестиции.
Пользуясь поддержкой американских центров по контролю и профилактике заболеваний и Всемирной организации здравоохранения, эти лаборатории INRB стали международной системой раннего предупреждения о новых вспышках известных болезней типа Эболы и, что еще важнее, о тех болезнях, которые пока не открыты.
«Если из Африки появится болезнетворный микроорганизм, понадобится время, чтобы он распространился по миру, — говорит Муембе. — И если вирус выявить на раннем этапе, что делает здесь мой институт, у Европы [и у остального мира] появится возможность для разработки новых стратегий борьбы с этими патогенами».
У Муембе есть передовые форпосты, ведущие на линии фронта разведку и поиск новых патогенов. Врачи, вирусологи и ученые работают в глубине территории ДРК, занимаясь выявлением известных и неизвестных вирусов до того, как они смогут вызвать новую пандемию.
Симон Пьер Ндимбо (Simon Pierre Ndimbo) и Ги Мидинги (Guy Midingi) экологи, ведущие охоту за вирусами в северо-западной Экваториальной провинции, где находится Ингенде. Они идут в авангарде этих поисков, отслеживая признаки новых инфекционных болезней.
Во время недавней экспедиции эти исследователи поймали 84 летучих мыши, заботливо изъяв этих пищащих и кусающихся животных из своих сетей и поместив их в свои сумки. «Надо действовать осторожно. Если проявишь беспечность, они укусят», — объяснил Мидинги, надевший для защиты две пары перчаток. Одного-единственного укуса летучей мыши может оказаться достаточно, чтобы новая болезнь передалась от животного к человеку.
Ндимбо рассказывает, что прежде всего они ищут у летучих мышей признаки инфекции Эболы. Последняя вспышка этой болезни в Экваториальной провинции произошла из-за передачи от человека к человеку, но есть и новый штамм, который предположительно появился из лесного резервуара. И никто не знает, что это за резервуар, и где он находится.
В лаборатории в Мбандаке у мышей берут мазки и образцы крови. Их проверяют на Эболу, а потом отправляют в INRB для проведения дальнейших анализов. После этого летучих мышей отпускают.
В последние годы у летучих мышей были обнаружены десятки новых коронавирусов. Никто не знает, насколько они опасны для человека.
Загадкой остается и то, как человек в первый раз заразился Эболой. Но ученые считают, что зоонозы типа Эболы и covid-19 перескакивают на человека, когда забивают диких животных.
Мясо диких животных является традиционным источником белка для живущих в тропических лесах людей. Но сейчас его продают очень далеко от мест охоты, а также экспортируют по всему миру. По оценкам ООН, каждый год из бассейна реки Конго вывозится пять миллионов тонн дичи.
В Киншасе торговец на рынке демонстрирует копченую тушку обезьяны колобуса. Зубы животного обнажены в страшной неживой ухмылке. Продавец просит за маленького примата 22 доллара, однако заявляет, что можно поторговаться.
В некоторых районах ДРК колобусов почти полностью истребили, однако торговец заявляет, что может экспортировать их в Европу самолетом в больших количествах. «Честно говоря, продавать этих обезьян запрещено, — объясняет он. — Нам приходится отрезать им головы и руки, и упаковывать их вместе с другим мясом».
По словам торговца, он получает тушки каждую неделю, и часть дичи поступает из Ингенде, находящегося примерно в 650 километрах выше по течению реки. Это тот самый городок, где врачи живут в постоянном страхе перед новой пандемией.
Директор природоохранной организации «Консерв Конго» (Conserv Congo) Адамс Кассинга (Adams Cassinga), расследующий преступления против животного мира, рассказал, что «в одной только Киншасе экспортируется от пяти до 15 тонн дичи, причем часть ее идет в Северную и Южную Америку, однако большая часть попадает в Европу». По его словам, главными получателями являются Брюссель, Париж и Лондон.
Копченые обезьяны, покрытые сажей куски питона, засиженный мухами окорок водной антилопы ситатунги производят ужасное впечатление. Но в них вряд ли есть опасные вирусы, потому что они погибают при термической обработке. Правда, ученые предупреждают, что даже сваренное мясо приматов не вполне безопасно.
Гораздо большую опасность представляют живые животные с рынка. Здесь можно увидеть молодых крокодилов с замотанной веревкой пастью и связанными лапами, которые извиваются, лежа друг на друге. Продавцы предлагают гигантских земляных улиток, сухопутных и пресноводных черепах, которые хранятся в бочках. Есть и черный рынок, где торгуют живыми шимпанзе, а также более экзотическими животными. Кто-то покупает их для частных коллекций, а кто-то отправляет в кастрюлю.
«Болезнь Х» может скрываться в любом из этих животных, которых привозят в столицу бедняки, обслуживающие падких до экзотического мяса и домашних питомцев богачей.
«Вопреки широко распространенному, но ошибочному мнению, дичь здесь, в городах, не для бедняков, а для людей богатых и привилегированных. Есть высокопоставленные чиновники, верящие в то, что если питаться определенным видом дичи, она даст тебе силу, — сказал Кассинга. — Есть люди, которые видят в дичи символ статуса. Но в последние 10-20 лет мы наблюдает наплыв экспатов, в основном из Юго-Восточной Азии, которые требуют мясо вполне определенных животных, например, черепах, змей, приматов».
Раньше ученые связывали такие рынки живых животных с зоонозами. Именно оттуда появился вирус H5N1, известный как птичий грипп, и вирус атипичной пневмонии. Точное происхождение коронавируса, вызывающего Covid-19, не подтверждено. Но чаще всего ученые подозревают, что источником были такие рынки, где продают и забивают на мясо живых животных.
Коммерциализация торговли дикими животными является потенциальным маршрутом для инфекции. А еще это симптом уничтожения тропических лесов Конго, которые занимают второе место в мире после джунглей Амазонки.
В основном вырубкой деревьев занимаются местные фермеры, для которых лес является источником благосостояния. 84% вырубок занимают небольшие фермерские хозяйства. Но подсечно-огневое земледелие, которым занимается местное население, приближает людей к живущим на этой некогда девственной территории диким животным, а это создает серьезную опасность, связанную с распространением болезней.
«Если ты ведешь наступление на лес, ты меняешь экологию. Насекомые и крысы покидают эти места и приходят в деревни… так они передают вирусы, в том числе, новые патогены», — говорит Муембе.
А в больнице Ингенде врачи надевают максимум средств индивидуальной защиты. Это очки, желтые комбинезоны билогической защиты, плотно замотанные скотчем двойные перчатки, прозрачные капюшоны на головы и плечи, галоши на обувь, сложные маски для лица.
Их по-прежнему тревожит та пациентка с симптомами Эболы, у которой, как оказалось, никакой Эболы нет. Но это мог быть новый вирус, это могла быть одна из тех многочисленных болезней, которые уже известны науке. Но ни один анализ не объяснил, почему у нее высокая температура и диарея.
«Бывают случаи, очень похожие на Эболу, а потом мы делаем анализы, и они дают отрицательный результат», — рассказывает руководитель медицинской службы Ингенде доктор Кристиан Бомпаланга (Christian Bompalanga).
«Нам приходится проводить дополнительные исследования, дабы понять, что происходит… В настоящий момент у нас здесь есть два подозрительных случая», — добавляет он, указывая на изолятор, где лечат молодую женщину с детьми. Прошло уже несколько недель, а точного диагноза ее заболевания так и нет.
Когда новый вирус начинает циркулировать среди людей, последствия непродолжительных контактов на краю леса или на рынке живых животных могут быть катастрофическими. Это показал Covid-19. Это доказала Эбола. Авторы большинства научных публикаций исходят из того, что если человечество продолжит уничтожать естественную среду обитания животных, будут появляться все новые инфекционные заболевания. Это лишь вопрос времени.
Решение проблемы понятно. Защитить леса, чтобы спасти человечество. Ведь в арсенале у матушки-природы немало смертоносного оружия.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Сэм КАЙЛИ (Sam KILEY). CNN, США, 23 декабря 2020 года
ИноСМИ.RU, 24 декабря 2020 года

 

<<< Назад


Вперёд >>>

 
Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

Свидетельство о регистрации СМИ
Эл № ФС77-54569 от 21.03.2013 г.
demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.