… о смертности от коронавируса

Врачи сообщают о снижении смертности от COVID-19 по всему миру

Хотя заболеваемость COVID-19 в мире растет, смертность от него постепенно снижается, сообщают в ВОЗ. Ученые и медики предполагают, что у этой тенденции есть три причины. В первую очередь, пожилые люди стали более ответственно относиться к мерам безопасности. Кроме того, усовершенствовались методы лечения инфекции. Третьей версией, одной из самых спорных, является «ослабление вируса». «Газета.Ru» рассказывает о том, стал ли вирус менее смертельным.

 «Выживаемость более 80%»
Врачи и ученые со всего мира сообщают о снижении смертности от COVID-19. Последнее такое исследование провели ученые медицинского центра NYU Langone Health. Отчет опубликован на портале Journal Hospital Medicine.
Специалисты изучили истории болезней 5121 пациента с коронавирусом нового типа в трех больницах Нью-Йорка, которые были госпитализированы с марта по август 2020 года. Выяснилось, что в начале пандемии смертность составляла 25,6%, а уже в последний месяц лета — 7,6%.
Схожие результаты показало исследование команды шведских ученых из Национального совета по здравоохранению и социальному обеспечению, опубликованное 28 октября в журнале medRxiv. Проанализировав данные 15 761 больного COVID-19, удалось установить, что в период с марта по июнь уровень смертности в стране снизился с 24,7% до 13,3%.
Такие же данные предоставил 2 октября Росстат — там сообщили, что в августе жертвами вируса в России стали 3 222 человека, что на 36,5% меньше, чем в июле. Врачи Англии наблюдали аналогичную тенденцию. «В конце марта четверо из десяти человек в реанимации умирали. К концу июня выживаемость составила более 80%», — сказал The New York Times ученый Медицинской школы Университета Эксетер Джон М. Деннис.
Снижение количества смертей от COVID-19 может быть связано с тем, что пожилые люди, течение болезни которых наиболее часто оборачивалось летальным исходом, стали лучше соблюдать санитарно-эпидемиологические меры, предположили во Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ).
«Количество случаев растет, но смертность снизилась, меньше людей госпитализируют и (меньше людей) находятся в реанимации. <...> Одна из причин, может быть, заключается в том, что пожилые люди сейчас лучше знают, как защититься», — заявил директор Европейского регионального бюро организации Ханс Клюге ТАСС.
Ученые NYU Langone Health также отметили, что благоприятным тенденция в борьбе с COVID-19 могла поспособствовать «осведомленность общества и, возможно, более низкое воздействие вирусной нагрузки из-за частого ношения масок и социального дистанцирования».
В России, по данным ВЦИОМ от 23 сентября, 52% россиян действительно стали более тщательно соблюдать эпидемиологические правила — по словам респондентов, теперь они намного чаще носят медицинские маски, чем в начале пандемии. Кроме того, 38% опрошенных признались, что научились соблюдать социальную дистанцию.
«Научился поражать молодых»
Тем не менее некоторые медики уверены, что SARS-CoV-2 стал менее смертельным, потому что переключился на молодых людей, иммунная система которых справляется с вирусом лучше, чем у пожилых. 8 октября глава Роспотребнадзора Анна Попова сообщила, что темпы распространения коронавируса нового типа ускорились в 60 регионах РФ, но основная часть новых случаев приходится именно на молодых – от 30 до 49 лет.
«Причина проста — вирус лучше приспосабливается к среде, в которую он пришел — то есть, к нашему с вами организму. <...> Поначалу ему было тяжело, он поражал преимущественно тех, у кого слабый иммунитет — пожилых и людей с хроническими заболеваниями. А сейчас научился поражать и молодых, у которых со здоровьем и иммунитетом в основном все в порядке», — рассказал замдиректора НИИ эпидемиологии и микробиологии Александр Семенов kp.ru.
Чем больше людей поражает коронавирусная инфекция, тем реже она их убивает, уверен эксперт. «У вируса нет цели убивать носителя. Его «мечта» — стать простым хроническим заболеванием и жить в человеческом организме дольше — желательно, вообще никак себя не проявляя. И SARS-CoV-2, как мы видим, идет по этому же пути», — констатировал врач.
Сейчас по миру в основном распространяется ослабленный SARS-CoV-2, рассказывал «Газете.Ru» глава федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом ЦНИИ Эпидемиологии Роспотребнадзора Вадим Покровский.
«Это адаптация вируса к тому животному, к которому он переходит — во время каждого нового заражения происходит постепенное ослабление агрессивных свойств вируса. Это связано с тем, что ему невыгодно, чтобы жертва умирала сразу», — заявил эксперт.
Тем временем директор Европейского регионального бюро ВОЗ Ханс Клюге не одобрил версию ослабления вируса. «У нас нет достаточно данных о том, что произошла мутация», — сказал он ТАСС.

«Мы изменили подходы»
Методы лечения пациентов с COVID-19 также все время совершенствуются, что и могло привести к снижению смертности, предположили ученые медицинского центра NYU Langone Health.
«Постепенное улучшение результатов, вероятно, является комбинацией увеличения клинического опыта, растущего использования новых фармакологических и нефармакологических методов лечения», — пишут американские специалисты.
Среди новых фармакологических методов, которые, вероятно, помогли в борьбе с COVID-19, исследователи называют системные кортикостероиды (противовоспалительные лекарства), которые 2 сентября ВОЗ рекомендовала использовать в лечении тяжелых больных. Минздрав в новой методичке также советует давать низкие дозы этих препаратов пациентам с рефрактерным шоком (сохраняющимся низким давлением — «Газета.Ru»).
Вдобавок, американские ученые хвалят препарат «Ремдесивир», за выпуск которого в России уже взялась компания «Фармасинтез». Отметили медики и заслуги антицитокиновых препаратов, в том числе использующихся в РФ.
По мнению американских ученых, нефармакологическим способом, который сделал COVID-19 менее смертельным, стало лежание на животе. Сейчас врачи со всего мира, в том числе и в РФ, рекомендуют заболевшим пациентам с пневмонией лежать на животе 12-16 часов в сутки.
«Обычно люди лежат на спине, потому больше жидкости скапливается в задних отделах легких, и здесь же чаще бывают основные проявления пневмонии. А положение на животе способствует более равномерному перераспределению крови и жидкости в легких, препятствуя развитию и прогрессированию интерстициального отека и вирусной пневмонии», — объяснял главный внештатный специалист-пульмонолог Минздрава по ЦФО Андрей Малявин  «АиФ».
Кроме того, свою лепту в борьбу с новым вирусом внесли антикоагулянты (препараты, снижающие активность свертывающей системы крови — «Газета.Ru), которые также стали прописывать при COVID-19, отметил главный пульмонолог Минздрава РФ Сергей Авдеев.
«Почти все госпитализированные получают профилактические, а тяжелые пациенты — лечебные дозы антикоагулянтов для разжижения крови и профилактики образования тромбов», — сказал он «МК».
По его словам, сейчас российская система здравоохранения намного лучше справляется с лечением коронавирусной инфекции. «У нас есть новые данные по всем направлениям, отработаны дозы, тактика респираторной поддержки, обоснования по назначению антикоагулянтов. Мы изменили свои подходы ко многим видам терапии», — резюмировал он.

Мария ЛОКТИОНОВА. Газета.Ру, 29 октября 2020 года

В новой статье, посвященной covid-19 в России, Бенуа Виткин рассказывает о судьбе бывшего демографа Росстата, который утверждает, что официальная статистика смертности от коронавируса якобы не соответствует реальной ситуации.

Как бы его назвали в России? Алексей Ракша задумчиво чешет затылок. Предатель? Стукач? Русский язык (и российское законодательство) жесток к тем, кто идет против государства. Их ждут не выступления на телевидении, а уголовные дела и тайные встречи в парках.
Но Алексеем Ракшей движет иная страсть — демограф буквально влюблен в цифры и точность. И он не первый, кто в России выражает скептическое отношение к официальной статистике по covid-19. Низкая смертность среди больных коронавирусом в стране вызывала подозрение и у других людей, в том числе и российских врачей: 1,7% (28 000 погибших на 1,6 миллиона случаев) против 3% во Франции и 2,6% в США. Такая разница не может объясняться национальными особенностями: практика тестов, более низкая ожидаемая продолжительность жизни, невысокая мобильность пожилых людей…

Противоречия
Особенно опасным для властей Алексея Ракшу делает то, что он не претендует на обладание какой-то страшной тайной: он пользуется открытыми и доступными данными, денно и нощно анализирует их, указывает на нестыковки и пробелы. Все это приводит его к выводу о том, что смертность от коронавируса в России на самом деле в 4-5 раз выше официальных цифр.
Кроме того, Алексей Ракша — бывший «инсайдер». Этот демограф по профессии проработал в Росстате шесть лет до ухода этим летом. Его настоящая страсть — рождаемость: он уверен, что грамотная политика в этой сфере помогла бы справиться с демографическим спадом в России. Точно такая же патриотическая вера свойственна Владимиру Путину, но их подходы кардинально различаются.
Ракша считает, что подлог с цифрами во многом связан с президентом: «Основные фальсификации пришлись на весну, когда единственным приоритетом было успокоить народ и руководство, чтобы провести голосование по конституции». Изначально эта инициатива, которая должна была позволить Путину остаться у власти после 2024 года, была намечена на апрель, но ее все же перенесли на 1 июля после сообщения о победе над болезнью.
Как бы то ни было, в мае возникли первые сомнения насчет предоставляемых Роспотребнадзором цифр. Регистрация смертей от коронавируса была ограничена: учитывались лишь те, кто скончался в больнице с несколькими положительными тестами при жизни. Появились первые статьи о тревожных нестыковках в показателях смертности. «Нью-Йорк Таймс» и «Файнэншл Таймс» писали о том, что смертность на самом деле, наверное, на 70% выше официальных данных по Москве и Санкт-Петербургу.

Параллельный подсчет
Статьи повлекли за собой настоящий скандал, и упоминавшемуся в них Алексею Ракше впервые стали грозить увольнением. Это подтолкнуло власти к тому, чтобы изменить свой подход. Росстату было поручено вести параллельную данным Роспотребнадзора статистику с учетом случаев смерти «с коронавирусом», а не только «от коронавируса». В этом есть логика: в России вскрытие всегда практиковалось чаще, чем в других странах.
Новая статистика полностью не объяснила удивительные весенние цифры, но указала на вдвое большую смертность. Тем не менее именно ежедневные данные Роспотребнадзора каждый день передаются в ВОЗ и используются для международных сравнений вроде того, которое публикует Google. Цифры Росстата в свою очередь публикуются поздно вечером в пятницу с отставанием на месяц.
Как бы то ни было, сейчас даже они выглядят оптимистическими. Дело в том, что со временем появился «мировой судья»: статистика смертности. «Подделать эти цифры невозможно даже в России», — полагает Алексей Ракша. И они указывают на огромный прирост смертности: с апреля по август скончалось на 85 000 человек больше, чем за аналогичный период прошлого года. По официальной статистике, за это время от коронавируса умерло 17 500 человек (46 000, по данным Росстата). Получается, что вызванная коронавирусом смертность на самом деле в 4-5 раз выше тех показателей, которые сообщает Россия в ВОЗ.
Причем, речь идет не просто о «неточностях» в начале кризиса: по оценкам демографа на основании предварительных данных, тенденция только нарастает с сентября с еще более выраженным отрывом.

Гостайна
«Разумеется, существуют другие факторы, например ограничение медицинских услуг для других патологий, — отмечает демограф. — В западных странах официально зарегистрированный рост смертности в среднем на 80% объясняется коронавирусом. Здесь это 20%». По его словам, столкнувшаяся с тяжелейшей второй волной Россия в конечном итоге получит один из самых высоких (если не самый высокий) показателей смертности от covid-19 в Европе.
Никто со стороны его коллег и властей не опроверг эти данные. Росстат и Роспотребнадзор отказались дать комментарии «Монд». Пресс-секретарь Кремля в свою очередь пообещал изучить ситуацию, когда ему задали в октябре вопрос о росте смертности.
Алексей Ракша ушел из Росстата. В самом конце мая он сообщил в Facebook, что его организация передавала данные в правительство под грифом гостайны. Ему указали на дверь. «Тут я допустил ошибку», — признает он. Алексей попытался перед уходом скопировать на диск данные, с которыми работал. Его поймали за этим, и теперь ему грозит следствие. «Уголовное или административное, говорят мне, чтобы дать понять, что все будет зависеть от моего поведения». То есть, молчания. Он не долго тянул с выбором: «У меня нет детей, никого не нужно кормить, никто от меня не зависит. Я продолжу говорить».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Бенуа ВИТКИН (Benoît VITKINE). Le Monde, Франция, 1 ноября 2020 года
ИноСМИ.RU, 2 ноября 2020 года

Как страна борется с ковидом: в Новгороде — больные в коридоре, в Челябинске — скорые раз в три дня

Это статья не про COVID-19, а про то, как Россия с ним борется: чьими силами, с какими жертвами и насколько «открыто». Ситуация с коронавирусной пандемией высветила очень многие проблемы нашего общества. И одна из них — наша уязвимость в информационном плане, а значит и в правовом.
Медицинские работники бьются с коронавирусом, а чиновники вроде как помогают им, держа на привязи цифры и старательно наказывая говорливых врачей за утечки «конфиденциальной информации» о реальном положении дел. Мол, не наводите панику. И так тошно. Работа некоторых федеральных структур просто иллюстрирует творчество Салтыкова-Щедрина. А логика, которой они руководствуются, на языке психиатров называется «биполярное расстройство».
Самый яркий пример — официальный сайт Федеральной службы государственной статистики, публикующий регулярно данные о смертности в России.
Статистика ресурса. Общее число умерших с COVID-19 в июне, по данным службы, составило 11 917 человек. В этой же статье сравнивается смертность за два года: в июне 2020 года в стране умерло 162 758 человек, а в июне 2019 года — 137 237 человек. И это с учетом того, что уже пятнадцать лет сохранялся тренд на планомерное снижение смертности.
Что же получается? 25 521 человек (это избыточная смертность в июне) — 11 917 человек (смерти от COVID-19) = 13 604 человека. Отчего произошел этот необъяснимый скачок избыточной смертности в 114%?
Цифры и их трактовки — это важно. Но куда убедительнее простые человеческие истории. Региональных сообщений о настоящей «жести» в здравоохранении так много, что их уже не успевают ни комментировать, ни блокировать, ни опровергать власти всех уровней. Тут, конечно, следует быть аккуратным. «Агенты западного влияния» не спят. Но все же.
«В Челябинске время ожидания скорой помощи сократится с пяти до трех суток», — сообщает «Накануне.RU».
Жесть? Пожалуй, что жесть.
«В Омске две машины скорой помощи с пациентами приехали к зданию регионального минздрава. Медики пытались привлечь внимание к проблемам с оказанием медпомощи: по их словам, больных некуда везти. В одной машине находилась 70-летняя больная с 81% поражения легких, в другой — мужчина 85 лет, у него 88% поражения легких» — это уже омский портал NGS55.
Не слабее, чем в фильмах Звягинцева, будет. Не правда ли? А вот еще:
«В инфекционном отделении Куйбышевской районной больницы не хватает коек. Все коридоры уже заполнены. Дополнительные кровати поставили на лестничной клетке между пролётами». Фото прилагается.
Куда ни посмотри. Калининград — платные вызовы скорых. Новгород — кровати в коридорах. Санкт-Петербург — то же самое. И так далее, и так далее. Подобных сообщений в сети — десятки, сотни.
Нужно заметить, вся эта история с пандемией сделала явным ещё один факт: Россия — это не однородная «большая Польша». Россия — множество регионов, в которых сложились совершенно разные ситуации в здравоохранении, разный менталитет людей и разного качества управление. Поставить единый «диагноз» всей системе здравоохранения Российской Федерации невозможно. Это сродни той самой «общей температуре по больнице».
Можно только попытаться увидеть эту ситуацию через проблемы людей, которые рискуют здоровьем, работают на износ. Мне посчастливилось найти такого человека.
Елена работает медицинской сестрой в одном из оренбургских госпиталей уже 25 лет. От знакомых я узнал, что недавно женщина перешла работать в один из ковидных центров в регионе, потом заразилась и очень тяжело боролась с вирусом.
Мы созваниваемся по телефону. Голос у Елены слабый, но спокойный и приятный. Говорим мы с перерывами. После каждого ответа ей приходится долго восстанавливать дыхание.
«СП»: — Вы пошли в ковидный центр по доброй воле или направили из госпиталя?
— Пошла сама, взяла «за свой счет» на основной работе. Был клич среди медиков, что в Центре не хватает сотрудников. Но отработала я только полмесяца и слегла.
«СП»: — А зарплату заплатили?
— «Голую» заплатили, выплат президентских пока не было, задерживают.
«СП»: — А много так можно за месяц заработать?
— Ну девчонки по 90 тысяч получали. Но я пошла не из-за денег, а с профессиональным интересом. Вся семья была против. Но я убедила, что это важно, что это ценный опыт.
«СП»: — И как вам этот опыт?
— Поначалу было все нормально. Медикаментов было в достатке. И все ковидные препараты были. И условия труда как бы терпимые. Но сейчас ситуация там ухудшается в связи с наплывом больных.
«СП»: — В чем ухудшение?
— Во-первых, прекратили брать тесты сотрудникам. Сначала нас каждые 10 дней обследовали на COVID. Потом это все прекратилось. В городе сейчас не хватает тест-систем и реактивов. Знакомая работает в ковид-лаборатории, у них тоже реактивов нет. В самом Центре не хватает работников, потому что текучка ужасная. Порог заболеваемости сотрудников очень высокий. Я думаю, что и прекратили забор анализов, чтобы не портить статистику заболеваемости.
«СП»: — А когда вы заболели, у вас тест провели?
— Мне не проводили ни анализы, ни диагностические обследования. Я две недели с высокой температурой лежала. Позвонить в поликлинику и вызвать врача тоже невозможно. У меня четыре раза принимали заявку, и скорая была. Но потом они просто позвонили по телефону. В итоге больничный дали как «контактный» просто, а не «болеющий». Потому что диагностические данные они никакие не делали.
«СП»: — Вопрос по статистике. Данные, которые в штабе области дают официально, вообще чему-нибудь соответствует?
— Нет. Это неправда, все это неправда. Во-первых, врачам запрещено ставить диагнозы COVID. И смертность намного выше от коронавируса. Когда я работала, у меня даже за ночь — за смену — трое из четырех пациентов умирали. Причем умирали разные пациенты: у меня были и 26, и 40 лет, и 38 лет. Конечно да, сопутствующие заболевания у них.
Но основным источником-то являлся COVID. А вся эта статистика — все это фигня. Все это хрень бумажная. Я приходила на смену и видела цифры по своему отделению. И официальная статистика по дням даже моего отделения не перекрывала, не то что по городу.
«СП»: — У вас это была установка сверху, что нельзя ставить диагноз?
— Это не только у нас, а по всему городу так. Я двадцать пять лет в медицине, всех знаю, общаюсь со знакомыми. Везде так.
«СП»: — Какие главные проблемы в работе были в Центре, отчего заболеваемость среди врачей высокая?
— Конкретно сейчас нет даже одежды для персонала, защиты нет. Костюмов не хватает. Люди из-за этого не могут выйти на перерыв. Положено, что через шесть часов человек должен выйти в любом случае, сходить в туалет, попить. А у них не хватает костюмов, они по 12 часов вообще не выходят из красной зоны. У меня очень много коллег, которые заболели, которые за свои деньги делают лабораторную диагностику и КТ. И никто им это не оплачивает.
«СП»: — Почему же никто не протестует?
— Знаете, когда заболеваешь, уже это не нужно. Мне бы подняться. Просто подняться. Потому что физически это ужасно. Все, что я могу, — писать жалобу. А вы видели нашего министра, эту Савинову? У нее на всё отговорки, на всё отписки. Пишет: «не занимайтесь самолечением». А как не заниматься, если добиться «лечения» невозможно. Я пролечилась сама: мне провезли коллеги лекарства, на дверь повесили. И я сама себе все колола.
«СП»: — А зачем они скрывают статистику?
— Это качество их работы как руководителей, думаю.
«СП»: — А сколько всего таких центров по городу?
— Штук пять-шесть, но более или менее порядок, как мне известно, в одном.
Елене скоро предстоит выходить на основную работу. У неё с трудом получается восстанавливаться. Повторит свой подвиг она вряд ли. Но насколько опыт Елены соответствует общей практике? Если это обычное дело, то кто виноват в сложившейся ситуации?
За комментарием я обратился к эксперту Анастасии Евгеньевне Васильевой — лидеру профсоюза «Альянс врачей». И получил такую характеристику нашей системы здравоохранения:
«Было понятно ещё до коронавируса, что во многих регионах невозможно попасть к врачу. Люди до COVID ждали скорой в Новгородской, в Челябинской областях по несколько часов. Тогда ещё были известны две больших проблемы: нехватка койко-мест и нехватка скорых, сотрудников на скорых.
Мы говорили весной: сотрудники болеют из-за нехватки средств защиты. Получается такая цепочка: медики работали без средств защиты — многие заболели — кто-то умер, кто-то получил инвалидность. А то, что им обещали выплачивать за эти больничные, этого не сделали. В итоге, как вы считаете, хотят работать снова такие работники переболевшие? Конечно нет. И многие нам пишут такие письма «Осталось полтора Ивана» — это цитата вам из письма.
Кто виноват? Виноват прежде всего министр здравоохранения, который ответственен вообще за всю медицину в стране. А он заявляет, например, что проблем со средствами защиты нет. Но это враньё. Или ему так докладывают. Но даже если ему так докладывают, это значит он плохой «хозяин в доме», который не знает, что у него творится".
«СП»: — Есть ли какая-то обратная связь с властью? Могут ли медработники достучаться до кого-то?
— На Госуслугах сделали возможность. И знаете, как это работает? Люди после обращения вызываются на ковер к главному врачу и получают по полной. Их заставляют писать опровержения. Каждый главный врач боится и хочет усидеть на своем месте. Каждый хочет выслужиться: главный врач перед министром, министр — перед губернатором. И так дальше. Это все круговая порука. Все боятся: «не поставлю нужные цифры в статистику — и меня уволят». Очень редко бывают нормальные главные врачи. А в руках главных врачей еще и оружие — лишить выплат. Они хозяева в своих медицинских учреждениях.
«СП»: — Как вы прокомментируете «официальную» смертность от COVID?
— Официальная статистика есть только от государства. Но то, что мы видим и слышим, — цифры занижены. Морги переполнены по всей стране. В каждой больнице в день умирает по девять-десять человек. Какие там 11 тысяч за июнь?
«СП»: — Каким образом занижают цифры?
— В основной диагноз пишут сердечно-сосудистую патологию, например, а в сопутствующий — COVID. Могут написать, а могут вообще не писать. Сейчас такое количество смертей, что это уже просто никто не контролирует. Просто сваливают эти мешки и вывозят КАМАЗами.
«СП»: — Сколько в вашем профсоюзе состоит медработников?
— Около двух тысяч.
«СП»: — А всего в стране медработников?
— Два миллиона примерно.
«СП»: — Чтобы хоть как-то при действующей системе здравоохранения изменить ситуацию, какие можно придумать рычаги?
— Медицинские работники должны перестать молчать. Они имеют право не работать без средств защиты, если это угрожает их жизни и здоровью. Рабскую ментальность нужно искоренять. Чтобы не работали медицинские работники — один за четырех. Когда медицинские работники начнут уважать себя, тогда изменится ситуация.
«СП»: — Сейчас подходящее время её изменять?
— Если она не изменится сейчас, она не изменится никогда.
«СП»: — Назовите три срочных хода, чтобы исправить ситуацию.
— Мобилизовать студентов и ординаторов за нормальные деньги. Обеспечить их всеми средствами защиты. Закупить быстро новые машины скорых. Один фельдшер опытный — двое-трое студентов и ординаторов под его управлением работают. Это первое. Второе: нужно быстро строить современные госпитали. И третье — поднять зарплату врачам. Не меньше 100 тысяч рублей. В красной зоне — 200 тысяч. В Москве — 300 тысяч. Тогда выживем. Я молчу про лекарства, которые должны быть.
«СП»: — Есть хоть один регион в стране, где не так все плохо?
— Только Москва, потому что там есть деньги. И относительно (относительно Омска или Тюмени) — Санкт-Петербург. Вообще, сейчас наступил черный день, когда нужны организация по стране и жесткий контроль. Можно же построить госпитали. Почему в Москве строят, а в Мурманске закрывают роддом?
Правила профессиональной журналистики подразумевают, что после двух этих «мрачных» мнений я должен бы поставить комментарий «оптимистичный» — в противовес. Но я, с вашего позволения и для экономии вашего времени, просто дам на него ссылку: включите любые новости по ТВ.

Дмитрий ЗУЕВ. Свободная Пресса, 4 ноября 2020 года