Социальное неравенство: тормоз экономического и демографического роста[1]

А.Ю. Шевяков

Социально-экономическое неравенство в России вышло за допустимые рамки и превратилось в тормоз экономического развития и источник серьезного напряжения в обществе.

К сожалению, в многочисленных дискуссиях о социально-экономическом положении российских граждан задачи макроэкономической и социальной политики рассматриваются, как правило, отдельно. Причем успешность решения социальных проблем ставится в зависимость от роста макроэкономических показателей, главным образом ВВП, а пока этот рост недостаточен - применяется адресное выделение ограниченных средств на социальную поддержку тех или иных слоев населения.

Если говорить о доходах, то здесь главная проблема не в их величине, а в том, как они распределяются по различным группам населения. И показателем «качества» такого распределения, который определяет целый комплекс социальных проблем (уровень и качество жизни населения, воспроизводство человеческого капитала, экономическое и репродуктивное поведение населения и т.д.) является неравенство доходов населения. Являясь системным и, по существу, одним из определяющих социально-экономическую динамику факторов, неравенство доходов почти всегда оставалось на периферии поля зрения не только социальной политики, но и экономической теории. Отсутствие четких, научно обоснованных представлений о прямых и обратных связях неравенства и социально-экономического роста давало почву существованию неверных, глубоко ошибочных точек зрения, которые ложились в основу социально-экономической политики.

В общественное сознание внедряется миф о том, что по мере экономического роста автоматически создается возможность повышения уровня жизни большинства населения, поскольку проблемы социальной сферы лежат в ресурсной плоскости. Этот миф не выдерживает научного анализа и не подтверждается фактами.

Условия и предпосылки развития человеческого потенциала определяются не только количеством, но и характером распределения ресурсов между людьми, и от характера этого распределения это развитие зависит не меньше, а даже больше, чем от количества самих ресурсов, и в итоге зависит и сам экономический рост[2].

Системной характеристикой такого распределения ресурсов является социально-экономическое неравенство, а его системная роль в определении совокупных функциональных возможностей населения выражается в том, что при одних и тех же интегральных значениях фундаментальных факторов (ресурсов) общий уровень осуществимости и доступности каждой из значимых для развития человеческого потенциала функций может варьироваться в широких пределах.

Являясь таким системным и, по существу, определяющим динамику социально-экономическим фактором, неравенство доходов почти всегда оставалось на периферии поля зрения не только социальной политики, но и экономической теории. И сегодня в реальной политике, ориентируясь на абсолютные показатели уровня жизни и связывая его повышение только с экономическим ростом и наличием ресурсов, неравенство правительством во внимание не принимается, оно не включено в перечень показателей, подлежащих мониторингу и управлению.

Так до сих пор в основе социальной политики в РФ лежит либеральная точка зрения, согласно которой в странах, осуществляющих модернизацию экономики, рост неравенства неизбежен и представляет собой временное явление. Такие страны должны делать выбор между ограничением роста неравенства и экономическим ростом. По мере экономического роста неравенство стабилизируется, а затем снизится до масштабов, близких к масштабам неравенства в развитых странах, и бедность, обусловленная высоким неравенством, в конечном итоге будет устранена. Именно эта точка зрения была взята на вооружение нашим правительством и определяла вектор социальной политики за все годы реформ. Сегодня развитие теоретических и практических исследований в этой области показывает ошибочность таких представлений. В последнем исследовании Мирового банка, в основе которого лежат результаты обширных статистических исследований по странам мира, показано, что чрезмерное неравенство (выше 0,4 для коэффициента Джини) препятствует экономическому росту, а еще раньше развитие теоретического моделирования неравенства привело к результату, который смутил самих теоретиков, и пока остается неизвестным политикам. В динамических моделях рынка с накоплением и наследованием имущества неравенство неограниченно возрастает, а рост неравенства, не сдерживаемый прогрессивными налогами и перераспределением доходов, приводит к существенному росту доходов только богатых и обнищанию практически всего остального населения.

У нас же неравенство доходов населения росло все годы реформ и продолжает расти. Даже по официальным оценкам коэффициент дифференциации составляет в среднем более 16, что в разы больше чем странах ЕС[3].

Прогнозные расчеты этого показателя на 2025 г. при сохранении существующих распределительных механизмов и контрольных показателей роста зарплаты, пенсий и инфляции, определенных Правительством, показывают его рост до 22-25. Особенно удручающее положение с неравенством в г. Москве, где его значение достигло 42. Трудно найти аналог таким запредельным значениям в статистике не только для развивающихся стран, но и вообще для стран, где такая статистика существует.

Политика правительства по снижению масштабов бедности может служить хорошей иллюстрацией недооценки и даже непонимания этой проблемы. Определяя уровень бедности на основе прожиточного минимума, правительство связывает снижение масштабов бедности только с повышением МРОТ, зарплаты бюджетникам, пенсий и других пособий, выделяя для этого дополнительные средства и наивно полагая, что эти средства в основном попадают к бедным. Но, как показывает детальный анализ на уровне различных доходных групп населения, даже достаточно радикальные предложения по повышению МРОТ и пенсий, которые в последнее время афишируются многими экономистами и политиками, не могут привести к заметным сдвигам по снижению бедности и неравенства: только 12-15% выделяемых на эти цели ресурсов попадают к действительно бедным[4].

И дело здесь в том, что, связывая рост благосостояния только с экономическим ростом, правительство оценивает и подменяет достижения в социальной сфере экономическими показателями[5], а ориентирами для оценки успешности социальной политики и выработки мероприятий по решению социальных проблем служат в основном среднестатистические показатели, которые не только не дают реального представления о продолжающем углубляться социально-экономическом неравенстве и бедности, о существе и глубине проблем деформации распределительных отношений, но даже и дезориентируют.

Ярким примером здесь может служить то, как понимают и измеряют сегодня бедность в РФ и в мире, и разница понятий абсолютной и относительной бедности. Динамика показателей абсолютной бедности (этот показатель используется у нас), расчет которой базируется на понятии прожиточного минимума, и помимо динамики показателей доходов совершенно естественно зависит от значения и динамики изменений этого минимума.

Выбор значения прожиточного минимума, так или иначе, достаточно субъективен, осуществляется практически без консультаций с наукой, общественностью и профсоюзами. И, самое главное, не соответствует современным реалиям[6]. Вообще говоря, сама идеология построения этого уровня имеет свои корни в советской действительности, когда многие необходимые потребности население удовлетворяло через общественные фонды потребления, и семья даже с низкими доходами имела реально бесплатный доступ к услугам здравоохранения, образования и отдыха. Мы сколь угодно можем говорить о бесплатном образовании и здравоохранении, но на самом деле сегодня даже за скорую помощь приходится платить. Эти и многие другие аспекты жизнедеятельности человека в прожиточном минимуме практически не представлены, и он является скорее уровнем выживания. Поэтому снижение показателя бедности может говорить не о его реальном уменьшении, а о неоправданном занижении правительством величины прожиточного минимума, отставании её корректировки из-за роста цен и т.п.[7].

Если же говорить о показателях относительной бедности, которые используются в странах ЕС и где в качестве её границы выступает, как правило, 60% от медианного (среднего) уровня доходов, то численность относительно бедного населения России неуклонно продолжает расти.

Численность относительно бедного населения России (с доходом на душу менее 60% среднедушевого дохода) росла с небольшими колебаниями во все годы реформ. И сейчас более половины населения России остается относительно бедным[8].

Рис.1. Сравнительная динамика процентов относительно бедных в общей численности населения при границе бедности в 60% от среднедушевого дохода (левая шкала) и в 60% от медианного дохода (правая шкала).

С точки зрения нормальной экономической логики (тем более логики социального государства) это представляется просто абсурдным и показывает, что деформация распределительных механизмов, связанная, прежде всего, с концентрацией доходов богатых, достигла такого уровня, когда нарушается даже естественная логика снижения бедности по мере экономического роста.

Особенно тревожное положение с детской бедностью. По абсолютному показателю (ПМ) детская бедность сегодня составляет 24%, а относительная - 46% против относительной бедности по всему населению РФ – 34% и при европейской детской бедности в 6-8%. С каждым последующем деторождением семья погружается во всё более глубокую бедность: относительная бедность полной нуклеарной семьи с одним ребёнком - 42%; полной нуклеарной семьи с двумя детьми – 48%; полной нуклеарной семьи с тремя детьми – 55%.

Чтобы понять, где мы находимся по сравнению со странами OECD, достаточно посмотреть на таблицу сравнительных характеристик детской бедности.

Как по стране в целом, так и в самом богатом городе РФ, мы далеко «впереди» даже при измерении по абсолютному показателю бедности – прожиточному минимуму, а если говорить об относительном, то здесь отставание уже в разы даже от аутсайдеров.

Во всех семейных разрезах масштабы детской бедности в России в 4-5 раз превышают средние по OECD показатели, а для Западной Европы – в 10 раз!

Рис. 2. Детская бедность России и странах OECD

Если говорить о региональном аспекте, то, как показывает анализ детской бедности, в самом богатом регионе г. Москве он составляет 49,3%, что говорит о том, что сам по себе факт высокого экономического роста и роста средних доходов, почти в 3 раза превышающий средний уровень по стране, автоматически не приводит к снижению масштабов бедности.

Естественно, что такой подход к измерению бедности на фоне победных цифр снижения абсолютной бедности не вписывается в логику действительно социальной политики и не находит отражения в оценке как текущей, так и прогнозируемой ситуации.

Серьезное снижение бедности по такому пути требует значительных ресурсов, что в свою очередь несет в себе опасность инфляции, и поэтому правительственная доктрина исходит из постепенного подтягивания показателей МРОТ и др. до уровня прожиточного минимума. Радикального снижения бедности при таком подходе ожидать не приходится, тем более, что инфляция и существующие распределительные механизмы, фактически сводят эффект этих мероприятий во времени к нулю[9].

Аналогичная ситуация с межрегиональными различиями бедности: уровни показателей бедности по регионам РФ колеблется от 8% до 60% и отличаются почти в 10 раз!

Рис. 3. Абсолютная бедность в регионах РФ в 2007 году

И даже при удвоении ВВП во многих регионах она останется значительной на уровне 30-40%. И это говорит, кроме всего прочего, о том, что осознанной политики по снижению межрегионального неравенства сегодня в стране нет.

Суть проблемы в том, что, как мы уже отмечали, существующие сегодня механизмы формирования и перераспределения доходов населения настроены и работают в пользу богатых, большая доля совокупного роста доходов уходит на рост доходов наиболее обеспеченных слоев населения, а на повышение доходов наименее обеспеченных остаются крохи. Так в 2000-е годы доходы 10% наиболее обеспеченного населения росли в 2 раза быстрее, чем ВРП на душу населения, а доходы 10% наименее обеспеченного населения — в 20 раз медленнее!

В результате реформ в России выиграли только 20% наиболее обеспеченного населения (9-я и 10-я децильные группы)[10]. Группы населения со средними (близкими к медиане) доходами не только не разбогатели, но и не восстановили уровень благосостояния, который они имели в 1990 году. А группы населения с самыми низкими доходами остались за чертой абсолютной бедности.

Рис. 4. Динамика соотношений доходов в децильных группах (1-10) населения России с прожиточным минимумом (ПМ)

Высокие доходы наиболее обеспеченных групп вовсе не означают, что продуктивность экономики высока или будет расти вместе с дальнейшим ростом этих высоких доходов. Рост высоких доходов происходил неравномерно, но, тем не менее, среднегодовой темп роста реальных доходов 10% самых обеспеченных в 2000-е годы на 24% превысил темп роста ВВП. А это означает, что отдельные (богатые) группы населения имеют институциональные преимущества, что позволяет им перетягивать эффекты экономического роста на себя.

И что самое неприятное, как показывает региональный анализ, относительная бедность постоянно растет и, чем богаче регион, тем она выше.

С точки зрения нормальной экономической логики (тем более логики социального государства) это представляется просто абсурдным и показывает, что деформация распределительных механизмов, связанная, прежде всего, с концентрацией доходов богатых, достигла такого уровня, когда нарушается даже естественная логика снижения бедности по мере экономического роста.

Итак, на сегодняшний день мы видим, что основная проблема неравенства и бедности населения лежит не в плоскости недостатка ресурсов, а в механизмах их распределения и перераспределения. Этот вывод представляется очень важным в современных условиях, когда кризис ограничивает возможности дальнейшего роста бюджетных расходов государства на социальные нужды.

Иначе говоря, мы имеем не только избыточное социально-экономическое расслоение нашего общества, но и распределительные механизмы, которые его создали, систематически поддерживают и препятствуют преодолению социальных диспропорций. Без переналаживания этих механизмов в сторону разумного ограничения роста самых высоких доходов, мы никуда в лучшую сторону не двинемся, – даже если сегодня мы все разделим поровну, неравенство очень быстро вернется на круги своя.

Основной путь корректировки распределительных механизмов – это механизмы перераспределения доходов в системы “налогообложение – социальные льготы”. В странах с рыночной экономикой уже в течение длительного времени осуществляется государственное регулирование, направленное на выравнивание материального положения различных доходных групп населения, и такая система признается наиболее важной частью механизма перераспределения доходов.

Эффективность такого государственного регулирования можно увидеть на примере США – такое выравнивание распределения доходов в США при переходе в результате перераспределения от первоначальных рыночных к располагаемым доходам приводит к снижению децильного коэффициента в 4,5 раза (с 67,6 до 14,7) и повышению доходов нижней бедной группы почти в 5 раз!

Рыночный доход - денежный доход за счет всех источников, включая прирост стоимости капитальных активов, за вычетом доходов за счет социальных трансфертов до выплаты налогов и обязательных платежей. Децильный коэффициент дифференциации = 67,6,

Располагаемый доход - рыночный доход минус налоги и обязательные платежи, плюс все виды социальных трансфертов. Децильный коэффициент дифференциации = 14,6

Рис. 5. Распределение доходов по децильным группам домашних хозяйств в США в 2005 году

У нас же такое налогообложение неравенство увеличивает![11] Это только на первый взгляд плоская шкала налогов всех уравнивает.

Чтобы разобраться, какова же реальная картина, рассмотрим структуру денежных доходов населения для различных доходных групп. На рис. 6 эта структура показана в разрезе основных источников: заработной платы, пенсий, социальных трансфертов и «других» доходов, основную часть которых составляют доходы от предпринимательской деятельности, от разных видов собственности, дивидендов и т.п.

Рис. 6. Структура душевых денежных доходов населения Российской Федерации в 2007 году

Из приведенной выше структуры доходов населения по их источникам видно, что доходы богатых более чем на 65% состоят из «других» доходов. Еще более разительная картина наблюдается для г. Москвы, где доля «других» душевых денежных доходов в 2006 г. в 9 и 10 децилях превышает 90% душевых денежных доходов.

А дифференциация этих других доходов составила для 10-го и 1-го децилей в 2006 году отношение, равное 828, что почти в 2 раза превышает это отношение в 2003 году. И более чем в 15 раз превышает это отношение в РФ (55). Все это говорит о том, что, во-первых, основой благосостояния двух самых богатых групп населения является не заработная плата, а «другие», в большей степени «рентные» доходы, и, во-вторых, концентрация этих доходов является основным фактором неравенства в РФ, и, в том числе, катастрофического неравенства населения в г. Москве

Рис. 7. Доли социальных трансфертов, заработной платы и других денежных доходов в душевых денежных доходах населения г. Москвы, 2006

И определяющей причиной этого являются налоговые механизмы. Анализ реальной налоговой нагрузки различных доходных групп населения показывает ее значительную дифференциацию. Все дело в том, что раз считается, что у нас плоская шкала налогов, то и налогообложение для всех равномерное. Но это не совсем так. Зарплату трудящихся дважды облагают налогом. Сначала снимают единый социальный налог (ЕСН) с фонда оплаты труда - 26,2%, а потом еще с зарплаты 13% - подоходный налог. Получается, что трудящийся отдает со своих доходов практически 40%[12]. А человек, который живет на дивиденды, банковский процент или с аренды собственности - платит с этих доходов в разы меньше. Если он хранит свой вклад под проценты Центробанка, то вообще не платит с них налогов, а если занимается предпринимательством - то 6%, а с дивидендов налог составляет 9%.

В таблице 1 для примера приведена реальная итоговая налоговая нагрузка для различных доходных групп населения по г. Москве

Таблица 1

Трансферты на душу населения включают в себя пенсии и все другие пособия по социальной поддержке населения.

Надо сказать, что новый закон о страховых взносах эту дискриминацию средне- и низкообеспеченных слоев населения только обострит.

Так, например, в газете «Коммерсантъ» за 14 ноября 2007 года в статье «Переплаты на местах» опубликованы данные о вознаграждениях за 2006 год членам советов директоров и правлений некоторых банков (всего 172 человека в 16 банках). Среднемесячный доход на одного человека составил 3,26 млн. руб. Так вот разница налоговой нагрузки по новому закону о страховых взносах на указанных банкиров и на работников, годовой доход которых не превышает 415 тыс. руб., в 5,3 раза меньше при одном том же фонде оплаты труда. О какой пропорциональной системе налогообложения доходов и о какой справедливости «плоской» шкалы НДФЛ можно при этом говорить?!

Резкое расслоение и неравенство доходов населения продуцирует и высокое неравенство в доступности такого важного ресурса для жизнедеятельности человека, как жилье. И здесь переход к дифференцированным показателям совершенно по-новому открывает глаза на реалии жилищной проблемы и показывает практическую невозможность использования ипотеки и других кредитных и сберегательных схем для решения жилищной проблемы для большинства населения.

Таблица 2. Доступность стандартной квартиры (лет) на вторичном рынке жилья г. Москвы для населения с различным уровнем денежных (декабрь 2006 г.)

В таблице 2 приведены коэффициенты доступности жилья (Кд)[13]1 в г. Москве для различных доходных групп населения. Мы видим, что для более чем 70% населения города жилье практически недоступно, а для низкодоходных групп достигает запредельных значений, сравнимых и даже более со средней продолжительностью жизни!

Интересно сравнить при этом уровень европейских стандартов и наших «достижений» в росте показателей неравенства, бедности и других важнейших характеристик уровня жизни. Из нижеприведенных диаграмм мы видим, что отставание по уровню МРОТ, пенсий, обеспеченности жильем составляет от 2 до 10 раз, а в то время как превышение показателей неравенства, бедности, доступности жилья над среднеевропейскими в свою очередь составляет от более 2 до почти 7 раз!

Коэффициент дифференциации в странах ОЕСD и России

Международные сопоставления с развитыми странами показывают кардинальные отличия характера обеспеченности различных групп населения РФ от населения США и Европы, в том числе резкий, все увеличивающийся крен распределения доходов в пользу 15-20% богатого населения и позволяют получить представления о характере и масштабах таких институциональных изменений.

Для того, чтобы понять, как и насколько мы отличаемся от стандартов распределительных отношений в развитых странах и в какую сторону должна быть направлена реформа этих отношений у нас, мы пошли по пути сравнения параметров кривой распределения доходов населения РФ и кривой, близкой к среднеевропейскому стандарту: относительная бедность 10-14%, коэффициент дифференциации - 7-8[14]. Нехватка или избыток денежных среднедушевых доходов в децилях в РФ и Москве (в процентах к исходным значениям денежных среднедушевых доходов) относительно среднеевропейских значений, приведены в таблице 3.

Таблица 3

Несмотря на иллюстративный характер, такой анализ достаточно точно характеризует направления и порядок необходимых изменений.

В частности, для того, чтобы приблизить относительное соотношение доходов разных групп населения к западноевропейским стандартам, необходимо поднять доходы 75-80% населения, начиная с самой низкодоходной группы почти в 3 раза в среднем с постепенным убыванием этого коэффициента вплоть до 8 группы, и ограничить, не выходя за рамки существующих в этих странах нормативов, доходы только 15-20% богатого населения. Особенно значительна эта разница для Москвы: здесь доходы нижней группы необходимо поднять почти в 7 раз[15].

Иначе говоря, приведение распределительных механизмов к «мировым» стандартам (на которые так любят ровняться наши реформаторы) резко улучшит положение 80% населения, снизит неравенство и бедность до приемлемых уровней и уменьшит темпы роста доходов практически только у 10% населения. И самое главное – устранит механизм воспроизводства чрезмерного неравенства и относительной бедности.

Важно понять, что при таком подходе достигается радикальное снижение показателей неравенства и бедности без дополнительных значительных ресурсов, общая денежная масса доходов остается неизменной, так как мы меняем только пропорции ее распределения по различным доходным группам и инфляционной составляющей в таком подходе нет[16].

Однако, кроме достижения европейских стандартов, существует более серьезная причина устранения высокого неравенства и бедности. Исследования в этой области, проведенные в ИСЭПН РАН в последние годы и основанные на структурном разложении неравенства, дают не только ключ к пониманию этих связей, но и позволяют с хорошей статистической значимостью дать им количественную оценку. Они вскрыли новые, неизвестные до настоящего времени закономерности влияния относительных показателей неравенства и бедности на экономический рост, демографическую динамику и качество человеческого капитала. И здесь, как показал анализ, именно относительные показатели уровня жизни различных слоев или групп населения проявляют устойчивые и статистически значимые связи с показателями экономического роста и демографической динамики.

Наш новый подход базируется на двух основополагающих моментах.

Во-первых, как показали многочисленные исследования, общие показатели неравенства (например, коэффициент Джини или дифференциации) не проявляют заметных статистических связей ни с показателями экономического роста, ни с демографической динамикой. Дело в том, что показатель неравенства может быть одним и тем же в двух диаметрально разных ситуациях: 1) когда много богатых и мало бедных и 2) когда много бедных и мало богатых. А само влияние неравенства на экономическую и демографическую динамику также носит двоякий характер. С одной стороны, возможность достижения высоких доходов и потребительских стандартов стимулирует людей на более качественный, квалифицированный и интенсивный труд, что положительно влияет на экономический рост. С другой стороны, часть населения, живущая за чертой относительной бедности, испытывает нейропсихологическую напряженность, связанную с низкой оценкой социальных перспектив, безвыходностью социально-экономического положения, отсутствием путей для желаемой реализации своего человеческого потенциала. Эффект негативного социального напряжения подобен эффекту тяжелой депрессии, при которой ценность жизни утрачивается.

Во-вторых, для разделения положительных и отрицательных эффектов неравенства и выявления статистических зависимостей мы производим разложение общих показателей неравенства на структурные компоненты, исходя из того, что различным видам экономического, социального и демографического поведения населения соответствуют определенные функциональные границы или пороговые уровни доходов, переход через которые необходим для того, чтобы соответствующие виды поведения были полноценно осуществимыми. Определение такой функциональной границы для того или иного вида активности позволяет не просто фиксировать размеры существующего неравенства, а подразделить его на нормальное и избыточное неравенство с точки зрения осуществимости человеческих возможностей. Неравенство доходов выше функциональной границы мы интерпретируем как нормальное, а неравенство доходов ниже нее – как избыточное.

Именно после такого подразделения (на основе статистической оценки соответствующих функциональных границ и их изменчивости при изменяющихся условиях) объяснение воздействия неравенства на макроэкономические и демографические показатели приобретает окончательную ясность, которую искали, но не могли найти до этого многочисленные исследователи.

На основе этой новой методологии были проведены обширные исследования взаимосвязей структурно-функциональных характеристик экономического неравенства с основными показателями социально-экономического и демографического развития как России в целом, так и отдельных регионов. Анализ таких связей показал, что нормальное неравенство всегда обнаруживает себя как позитивный фактор, а избыточное неравенство - как негативный, и динамика социально-экономических и демографических процессов хорошо объясняется динамикой соотношений между этими факторами.

Количественная оценка эффектов взаимодействия социальных и экономических факторов позволяет утверждать, что факторы избыточного неравенства и высокой относительной бедности являются определяющими в объяснении динамики социально-экономических и демографических показателей.

Так, из совместного анализа значений функциональных границ по экономическому росту и демографической динамике и соотношений доходов по децильным группам населения с этими функциональными границами следует, что значения таких границ в 2-2,5 раза превосходят прожиточный минимум и составляют 60-70% среднедушевого дохода. В то же время доходы более 60% населения лежат ниже этих границ, что не позволяет этой большей части населения эффективно реализовывать себя в экономике и накладывает ограничения на их здоровье и репродуктивное поведение.

Выявленные статистические зависимости позволяют говорить об исключительной значимости фактора неравенства в российских условиях: при оптимальном перераспределении доходов, снижающем величину коэффициента дифференциации до 7-10, рост ВВП в период 2000-2007 годов мог бы быть выше фактического на 30-50%, а при годовом росте реальных доходов на 10%, в принципе, можно было бы выйти на положительный естественный прирост населения в размере 3,3 промилле.

Таким образом, можно сказать, что параметры распределительных механизмов, когда неравенство находится в пределах значений 7-9 для коэффициента фондов, являются оптимальными, как в экономическом, так и в общестратегическом (в том числе, геополитическом) плане. Именно при таких параметрах распределения большая часть населения сможет реализовывать свои чаяния в экономическом и репродуктивном поведении, в сохранении своего здоровья, наращивании человеческого потенциала и т.п., и в этом смысле они общественно справедливы.

Наши расчеты показывают принципиальную возможность такого перераспределения, которая может быть осуществима перестройкой распределительных механизмов (в пределах существующих в Европе и США нормативов), когда одновременно с увеличением доходов малоимущих происходит сокращение разрыва в темпах роста доходов богатых и бедных и переноса тяжести налоговой нагрузки на богатые слои населения.

Как показывает анализ, переход на «оптимальный» характер перераспределения доходов может затронуть не более 8-9% общего объема доходов и значительно (до 7-10 в значении децильного коэффициента дифференциации) снижает неравенство, абсолютную и относительную бедность.

Одновременно с этим необходима серьезная модификация и расширение системы статистики социальной сферы, куда должны быть включены структурно-функциональные показатели неравенства и относительной бедности, которые должны стать ключевым ориентиром согласованной экономической, социальной и институциональной политики.

Расширение (в сторону дифференциации по различным группам населения) системы статистических показателей мониторинга состояния социальной среды и уровня жизни населения, включение показателей неравенства и бедности в состав планируемых и обязательных для исполнения - также нуждается, по нашему мнению, в законодательном оформлении.

К числу основных и первоочередных направлений таких законодательных изменений могут быть отнесены следующие:

• переход на измерение бедности не по ПМ, а по относительным показателям;
• введение института социальных гарантий и его законодательное обеспечение;
• изменение закона о НДФЛ: 1) переход на прогрессивную шкалу налогообложения с совокупных доходов домохозяйств; 2) введение заметных (до 40%) налогов на наследство больших состояний; 3) изменение ставок налога на имущество.

В заключение еще раз отметим, что перенос фокуса социальной политики на реформу распределительных отношений является необходимым с точки зрения объективных взаимосвязей динамики экономических, социальных и демографических показателей и может не только скомпенсировать отрицательные последствия сегодняшнего кризиса, но и вывести социальную политику на траекторию, не только соответствующую нормам современного социального государства, но и оптимальную для экономического и демографического роста.

[1] Шевяков А.Ю. Социальное неравенство: тормоз экономического и демографического роста. // Уровень жизни населения регионов России. 2010. № 5. С. 38-52
[2] Если говорить о ресурсной составляющей социальной политики, то ее основу составляют бюджет и доходы населения. Здесь мы не рассматриваем вопросы формирования и распределения бюджета по социальным статьям: эта тема отдельного разговора. При всей их значимости острота проблем в сфере распределения и перераспределения доходов населения и их обратного влияния на экономические и демографические процессы значительно выше.
[3] Наши исследования, основанные на более современной методологии распространения результатов выборочных обследований на генеральную совокупность, показывают, что уже сегодня значение этого коэффициента составляет в среднем по стране 25-30. Напомним, что коэффициентом дифференциации называется отношение средних доходов самой «богатой» 10%-ной группы к таким же доходам самой «бедной» 10%-ной группы населения
[4] Дело в том, что повышение зарплат и пенсий происходит у конкретной личности, а уровень бедности измеряется по отношению к домохозяйствам. А пенсионеры, бюджетники и пр. присутствуют и в богатых, и в бедных домохозяйствах, что приводит к «размыванию» эффекта мероприятий по повышению МРОТ, пенсий и пр. по всем доходным группам.
[5] Здесь интересно отметить, что случайно или нет, но во всех планах правительства по снижению бедности фигурирует не собственно показатели бедности, а показатели увеличения МРОТ, пенсий, пособий, зарплат бюджетникам и т.п. Заметные проценты подтягивания этих показателей к прожиточному минимуму демонстрируют «серьезные» усилия правительства по решению проблемы бедности, в то время как эффект этих мероприятий на снижение показателей бедности, как мы уже отметили, относительно мал. Сам же показатель бедности и нормативы его снижения в планах правительства впрямую нигде не обозначены.
[6] Так, например, в нем не предусмотрено никаких затрат на аренду и тем более покупку жилья, а нормы по хлебу и мясу в 1,5-3 раза меньше пайка немецкого военнопленного в Ленинграде.
[7] Если говорить о приближении уровня прожиточного минимума к современным реалиям, то в него надо включать затраты на жилье и доступ к телекоммуникационным и информационным ресурсам, надо пересмотреть нормативы на одежду и пр. Даже грубая оценка всего этого показывает, что он должен быть увеличен минимум в 2,5-3 раза. И что при этом будет с показателем бедности?!
[8] Медианный доход - это значение дохода, который делит все население на две части: те, которые имеют больше этого уровня, и те, доход которых меньше.
[9] Если не считать того, что, задавая тот или иной уровень прожиточного уровня, мы можем и бедность свести к любой цифре
[10] Причем в 2006 году соотношение дохода 9-й децильной группы с прожиточным минимумом увеличилось по сравнению с 1990 годом только на 16%. А соотношение с прожиточным минимумом дохода верхней (10-й группы) выросло за тот же период двукратно! Заметим, что в период с 2000 по 2006 годы ВВП России вырос на 58%, тогда как соотношение доходов верхней группы с прожиточным минимумом выросло на 72%.
[11] Так, например, в г. Москве первоначальное неравенство доходов (без социальных трансфертов) после уплаты налогов увеличивается с 132 до 175 в децильных коэффициентах.
[12] Объявленная правительством замена ЕСН на страховые выплаты с одновременным увеличением на 8% налоговых отчислений еще больше усилит дискриминацию в пользу богатых.
[13] Кд –коэффициент доступности жилья – это количество лет, в течение которых всех доходов семьи из 3-х человек хватит на покупку стандартной квартиры ( 54 кв.м – по нормативам РФ и 90 кв.м – по нормативам ЕС). По нормам ЕС жилье считается доступным при Кд менее 3 лет. При Кд более 5 лет оно считается уже трудно доступным.
[14] Такие характеристики неравенства обусловлены в первую очередь прогрессивной системой налогооблажения и позволяют европейцам имеет высокий уровень пенсионного обеспечения на уровне 50-90% от средней зарплаты против 20% у нас, уровень зарплат в бюджетной сфере и МРОТ, который почти в 10 раз отличается от МРОТ в РФ, и что самое главное обеспечить высокий уровень социальных гарантий и достойный уровень жизни для большинства населения и эффективное развития человеческого капитала.
[15] Здесь следует отметить, что настройка распределительных механизмов, подобно европейским, практически совпадает с требованиями, которые предъявляет к ним, если так можно сказать, «оптимизация» социально-экономической и демографической динамики.
[16] Такой подход к корректировке распределительных механизмов не имеет ничего общего с соображением «все отобрать и разделить», которые очень часто используется в возражениях апологетов сложившейся ситуации. Нормативное повышение МРОТ и пенсий, против которого они в принципе не возражают, имеет больше оснований быть отнесенными к такому пути реформирования политики доходов.