Институт демографии Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

№ 805 - 806
11 - 24 марта 2019

ISSN 1726-2887

первая полоса

содержание номера

архив

читальный зал приложения обратная связь доска объявлений

поиск

Газеты пишут о ... :

«Российская газета» и «Свободная Пресса» о национальных проектах
«Коммерсантъ» и «Российская газета» о стимулировании рождаемости
«Российская газета», «The New Republic», «Московский комсомолец» о репродуктивном поведении и здоровье
«Le Figaro» о родительстве
«Газета.Ру», «Lenta.ru», «Le Figaro» и «Радио Свобода» о гендерном неравенстве и феминизме
«L'Espresso» о гендерной неопределенности
«Московский Комсомолец» о работе в ЗАГСе
«Сноб» об увеличении продолжительности жизни
«Forbes», «Forbes», «Русская служба BBC» и «Neue Zurcher Zeitung» о старении и долголетии
«Forbes» о реабилитации
«RFI», «Der Spiegel», «The New York Times» и «Foreign Policy» о прививках от кори и других инфекционных заболеваний

«РБК» о ВИЧ
«The Village» о прививках от рака
«Газета.Ру», «РБК» о ЗОЖ
«The Guardian» о смертности от ДТП
«Коммерсантъ» о привлечении в Россию новых граждан
«Известия» и «News Front» и «Daily Storm» о миграционном кризисе
«Радио Азаттык» о семьях мигрантов
«Bloomberg» и «РИА Новости» о российской эмиграции
«Ведомости» и «Русская служба BBC» о новых данных в изучении миграции
«Московский комсомолец» о неравенстве
«Al Arab» о росте числа мусульман в России
«РИА Новости» о вымирании человечества
«Forbes» и «Deutschlandfunk» о голоде 1930-х годов в Казахстане и новых вызовах
«Svenska Dagbladet» о Финляндии как лучшей стране

… о старении и долголетии

На пороге бессмертия. Когда люди поверят, что могут жить по 300 лет, и что это изменит

Философия жизни поменяется, как только люди поймут, что могут жить не по 75 лет, считает основатель «Института стволовых клеток человека» Артур Исаев

Артур Исаев, 48 лет
Статус: генеральный директор «Института стволовых клеток человека»
Город: Москва
Технология: регенеративная медицина, генетическая диагностика и генная терапия. ИСКЧ разработал одну из первых одобренных в мире генных терапий — препарат «неоваскулген» для лечения ишемии нижних конечностей. Дочерняя компания Genetico — лидер в области пренатальной генетической диагностики.

Артур Исаев имел уже десятилетний опыт предпринимательства, когда в 2003 году решил создать частную биотехнологическую компанию «Институт стволовых клеток человека» (ИСКЧ). Просто зарабатывать деньги ему уже было неинтересно, хотелось «получить хорошую порцию внутреннего удовлетворения», признается он.
Основные направления деятельности ИСКЧ, капитализация которого превышает 600 млн рублей, — регенеративная медицина, генная терапия и генетическая диагностика. Компания стала разработчиком одной из первых в мире официально одобренных методик генной терапии. Несмотря на международное признание ИСКЧ, Исаев по-прежнему живет и развивает бизнес в России. «Моцарт отечества не выбирает», — поясняет он. Бизнесмен поговорил с Forbes о проблемах российского биотеха и продлении человеческой жизни.
Материал проекта 10 глобальных русских: предприниматели из России, чьи технологии изменили мир
В истекшем году сразу две технологические компании достигли капитализации $1 трлн. Почему в биотехе оценки пока минимум на порядок скромнее?
Денежные сравнения тут иррелевантны: по влиянию на технологическую революцию биомедицина уверенно конкурирует за первенство. Одно из технических отличий связано с инвестиционными циклами: в биотехнологических проектах он составляет 7–10 лет, по сравнению с тремя годами в IT-стартапах. В информационных технологиях, будь то криптовалюты или поисковые системы, b2c-рынок у вас в руках, а биотех-компанию не пускает к потребителю само общество: все должно проходить через регуляторные институты, а это барьер на пути к быстрому росту капитализации. Другой фактор — врачебное сообщество, которое училось в среднем 20 лет назад. В здравоохранении медленно обновляются знания, и из-за этого цикл внедрения оказывается более длительным. Но в этом цикле вполне можно добиться успеха, чему есть множество примеров.
Вы считаете, что влияние биотехнологий будет расти?
Я в этом уверен. Предпосылки к этому созрели, хотя медицина пока не готова к переходу в новую реальность. Уже давно говорят, что современная медицина должна стать профилактической и персонифицированной, но общество консервативно: в большинстве стран 99% контактов врача и пациента происходит по факту заболевания. Люди же не верят в бессмертие. Как только человек примет концепцию, что он может жить не 75, а 150 или 300 лет, поменяется вся философия жизни. Дети, брак — все приобретает другой смысл. Это касается даже абстрактных понятий: «родина», например, означает совсем разные вещи в зависимости от того, живешь ты 60 или 1000 лет. И, разумеется, это будет означать переход к профилактическому здравоохранению.
Когда это может произойти?
Уже сейчас есть признаки того, что ситуация меняется. Структура расходов людей в последние годы существенно изменилась. Если раньше человек вкладывал заработанные деньги в дом или в машину, то для нового поколения это уже не представляет такой ценности для безопасности, как раньше. Новые сервисы и технологии меняют концепцию жизни. Освободившиеся ресурсы человек может тратить, к примеру, на здоровый образ жизни. Посмотрите, сколько людей уже пользуются первыми элементами вроде фитнеса, эстетической медицины или здорового питания. На это люди стали тратить значительно больше денег. Пока в этом списке нет профилактического здравоохранения, но ситуация неизбежно изменится. Впрочем, честно скажу, что те из наших технологий, которые относятся к профилактике (я не имею в виду то, что связано с существующей в здравоохранении репродуктивной генетикой), внедряются очень тяжело.
«Институт стволовых клеток человека» — редкий пример крупной биотехнологической компании, активно работающей в России уже полтора десятилетия. Как вы считаете, ваша бизнес-модель была бы жизнеспособной в другой стране, к примеру, в США?
Да, и была бы даже более успешной, потому что фактор среды имеет огромное значение. По уровню биотеха Америка не сравнима ни с кем, и даже отдельные биотехнологические кластеры — Сан-Франциско, Бостон, Сан-Диего — во много раз превосходят любую из европейских стран. Это обусловлено большим и дорогим здравоохранением, позволяющим очень эффективно отбирать технологии, которые дают даже небольшое экономическое преимущество. Большое и дорогое здравоохранение создает хороший потенциал для инвестиций капитала и привлекает инвесторов в отрасль. Посмотрите на расходы на первые в своем классе препараты в разных странах — это хороший показатель инноваций. Доля США составляет около 60%, все страны Европы — 13%, Россия вместе с двадцатью достаточно крупными странами, включая Бразилию, — менее одного процента. В области инноваций в здравоохранении наш рынок примерно в 400 раз меньше американского. Это большая проблема, как ее решить — вопрос сложный.
И все же вы развиваете свой бизнес в России. Зачем?
Это для меня больной вопрос: зачем все это было сделано здесь? Отвечу на него цитатой из Булата Окуджавы: «Моцарт отечества не выбирает». С другой стороны, любая компания, даже американская, должна ориентироваться на глобальный рынок. Если это учитывать, то фактор страны разработки приобретает совсем другое значение. В последние годы мы работаем как акселератор, и я лично поддерживаю несколько стартапов, причем строю их идеологию именно так. Когда молодым предпринимателям говорят: «Создайте российскую биотех-компанию, и вы сможете хорошо зарабатывать в России», — это неправда. Надо ориентироваться на глобальный рынок.
Существуют ли в нашей стране уникальные компетенции в области биотеха?
Уникальных компетенций не бывает нигде. В разных странах есть сильные и слабые стороны: в Индии, например, дешево и эффективно производят антитела и белки. Мне кажется, в России есть хороший ресурс — уровень образования в университетах, хотя, возможно, сейчас мы его теряем. Наших ученых знают и ценят в мире, но об уникальности речь не идет.
Что мешает создать в России современный биотех?
Технологии быстро развиваются. Сегодня драйверами роста являются концепции, созданные не полвека, а 20–25 лет назад. А у нас в тот период царила полная разруха, и только в последние годы мы начали заниматься инновациями. С другой стороны, в России за последнее время — начиная с 2008 года — созданы очень многие инструменты развития инновационного бизнеса на начальных этапах. Тогда, в 2008 году, все выглядело очень спекулятивно, но сделать это нормально было и невозможно: нельзя прийти в пустыню и сразу начать там строить биотех. Создали разные институты развития, одни стали более успешными, другие менее. Значительная часть средств пошла на накопление опыта. Однако вот уже 10 лет разные команды работают в различных направлениях и пробуют конвертировать полученные ресурсы в то, чтобы создать высокотехнологичную экономику.
Конкурентоспособна ли российская инфраструктура инноваций?
Это один из главных вопросов. У нас над многим надо работать и многое менять. Система поддержки инноваций на ранних этапах уже достаточно развита. На приемлемом уровне находится система образования. А дальше начинаются сложности: регуляторная система пока не очень дружественна инновациям. Правовая система в вопросах бизнеса и предпринимательства в целом на высоком уровне, но смотрите: 99% российских законов прекрасны, однако часть их просто не выполняется. У меня есть свое мнение о том, почему это не работает, но факт, что в целом среда малоэффективна и над ней надо работать.
Тем не менее у вас все получилось именно в этой среде.
Почему мне удалось, а обычному стартаперу будет сложно? Потому что у меня был опыт работы в этой среде. А когда приходит молодой предприниматель, он должен потратить время на то, чтобы понять: на бумаге правила одни, а на самом деле они другие. Время — дорогой ресурс, и он тратит его на то, чтобы осознать, что озвученные правила — лицемерие. Лицемерие стало экономической проблемой страны.
Что можно с этим сделать?
Хороший вопрос. Здесь почти как в медицине: пока не признаешь, что что-то болит, и не начнешь этим заниматься, проблему не решить. Надо идти к доктору.

Алексей АЛЕКСЕНКО. Forbes. 5 марта 2019 года

Когда появятся препараты от старения

Фармацевтические компании мечтают продавать препараты от старения, но их пока не изобрели

Максим Скулачев, 45 лет
Статус: генеральный директор фармацевтической компании «Митотех»
Город: Москва
Технология: препараты, нацеленные на противодействие возрастным изменениям и деградационным процессам в клетках. Основаны на «ионах Скулачева», разработанных академиком Владимиром Скулачевым в конце 1960-х. Капли для глаз «Визомитин» проходят третью стадию клинических испытаний в США

Начиная с какого-то возраста (вы удивитесь, насколько раннего) человек стареет, его организм портится. С некоторой, все увеличивающейся вероятностью возникают возраст-зависимые заболевания, и в конце концов он умирает. От старости. На данный момент по этому поводу существует консенсус: сделать со старением ничего нельзя, потому что это естественный и неизбежный процесс. Естественный — конечно, но, позвольте, с какой стати неизбежный? Лет 15 назад о том, что старение в принципе можно предотвратить, говорили футурологи и визионеры, сейчас ставить так вопрос не стесняются и маститые ученые. В 2017 году академик Владимир Скулачев (по любопытному стечению обстоятельств мой отец) аргументированно заявил, что победа над старением превратилась из чисто умозрительной и теоретической проблемы во вполне решаемую технологическую задачу. Согласно этой точке зрения, старение человека происходит в результате запуска специальной генетической программы и работу этой программы можно нарушить методами фармакологической интервенции.
Практическая реализация этой задачи уже привлекает бизнес. Появились инновационные компании, преследующие цель разработать «лекарства от старости». До последнего времени этот сегмент интересовал скорее экстравагантных частных инвесторов, но теперь о нем начали говорить гораздо серьезнее.
Что будет, если какая-то компания наконец разработает такую технологию? Вместо того чтобы лечить болезни старения тысячей разных лекарств, их будут предотвращать одним препаратом. Если реально смотреть на вещи, то, возможно, не одним, а десятком. Это же рынок: начнется конкуренция, разработка более новых и продвинутых версий. Исходя из самых общих соображений, быть в числе первых на этом рынке — это и есть мечта любой компании, представителя «большой фармы». Вообразите, что с коммерческой точки зрения означает выпустить препарат против болезни, которой подвержено 100% взрослого населения планеты! А поскольку уже понятно, что старение человека запускается очень рано — точно до 20 лет, то и покупать его будут здоровые, активные, а значит, экономически состоятельные люди.
В истории есть примеры подобных рыночных успехов. На этом принципе основана многомиллиардная индустрия БАДов и витаминов, потребляемых в общем-то здоровыми людьми. Аккуратные клинические исследования самых разных БАДов и витаминов показали, что при разумном питании их эффективность равна нулю. И вся эта отрасль поддерживается лишь общими соображениями и маркетинговыми усилиями.
Более близким аналогом можно считать грандиозный коммерческий успех статинов — препаратов для снижения уровня «плохого» холестерина в крови. Их можно назначать еще вполне здоровому человеку и потом отслеживать эффективность приема, делая анализы крови. В результате статины стали самыми продаваемыми лекарствами за всю историю фармацевтики. А теперь представьте себе масштабы рынка для препарата, который не просто немного снижает вероятность сердечно-сосудистых болезней, а кардинально замедляет старение.
Но что же удерживает серьезных инвесторов (и прежде всего «большую фарму») от немедленных вложений в такое перспективное дело? Ответ прост: проблема в том, что препаратов от старения пока нет. И если какая-то группа исследователей-энтузиастов верит, что их можно разработать, то фармацевтические компании и венчурные фонды имеют четкие ограничения, не позволяющие им вкладываться в проект по созданию лекарства от того, что и болезнью-то назвать толком нельзя. Тупик? Секундочку, все не так плохо.
Если какой-то препарат мешает работе программы старения организма, то он должен быть так или иначе полезен в борьбе с отдельными возраст-зависимыми болезнями. А если ваше вещество хоть как-то умеет с ними бороться, то из него в принципе можно сделать лекарство от этих конкретных болезней. В том числе и неизлечимых на данный момент. А вот это уже хорошая приманка для индустрии. Особенно если вы можете предложить доказанный и при этом достаточно оригинальный механизм действия для вашего препарата. Команда такого проекта в партнерстве с «фармой» вполне может вывести свой препарат на рынок в виде лекарства от конкретных болезней. Так на рынке лекарств окажется препарат, потенциально останавливающий старение.
Остается один шаг: превратить его из потенциального в реальный. Для этого нужно собрать информацию по результатам массового применения этого препарата, чтобы выяснить, не стали ли пациенты стареть медленнее. Метод оценки скорости старения еще предстоит разработать, но на современном уровне биоаналитических и цифровых технологий особых проблем возникнуть не должно. Инвестор, который решится на этот финальный шаг, превратит свой препарат в «дизруптивную» (по терминологии Клейтона Кристенсена) технологию — продукт, кардинально перестраивающий фармрынок, вплоть до полной смены его сегментов и игроков.

Максим СКУЛАЧЕВ. Forbes. 13 марта 2019 года

Россияне стареют быстрее жителей большинства других стран

Насколько быстро мы стареем? И как вообще измерить старость, если определять возраст не по паспорту, а по самочувствию?

Ответ на этот вопрос нашла международная команда ученых, изучив данные о том, в каком возрасте проявляются у жителей разных стран те или иные старческие заболевания - от инсульта и болезни Паркинсона до проблем со слухом и травм от падения при ходьбе. Результаты исследования опубликованы в журнале Lancet.
Оказывается, комплекс болезней, которые мы традиционно ассоциируем со старением, у жителей разных стран развивается в совершенно разном возрасте - причем разрыв между лидерами рейтинга и аутсайдерами огромен и составляет более 30 лет.
Средний житель планеты накапливает букет старческих недомоганий к 65 годам.
Однако в какой-нибудь Франции или Сингапуре это происходит гораздо позже: с точки зрения здоровья, пожилые французы и сингапурцы "чувствуют себя на 65", когда им исполняется 76.
А вот у жителей Папуа-Новой Гвинеи аналогичные проблемы со здоровьем начинаются уже к 45 годам.

среднемировых показателей. С точки зрения развития болезней, характерных для пожилого возраста, старость в России наступает уже в 59 лет.
В общем рейтинге из 195 стран Российская Федерация занимает 160-е место, уступая не только США и Европе, но и странам Ближнего Востока, а также всем остальным членам БРИКС (Бразилии, Китаю, Индии и ЮАР) и даже Таджикистану (147), который по многим показателям считается самой неблагополучной из бывших советских республик.
И это при том, что Россия относится к числу стран со средне-высоким социально-демографическим индексом (SDI), который принято считать базовым показателем общего развития страны. Он рассчитывается на основе нескольких цифр: ВВП на душу населения, средняя продолжительность обучения и показатели рождаемости.

Раннее бремя старости
Исследование, совместно проведенное учеными из США, Норвегии и Испании, является уникальным в своем роде и поражает масштабом: ученые проанализировали данные о состоянии здоровья жителей 195 стран и территорий почти за 30 лет (с 1990 по 2017 год).
Обычно проблему старения рассматривают с точки зрения увеличения продолжительности жизни, однако тут исследователи применили принципиально иной подход и сконцентрировались на "старческих болезнях" - заболеваниях, вероятность развития которых растет в квадрате по мере увеличения возраста.
Они выделили 92 таких диагноза, которые в конечном итоге ведут к необратимому ухудшению физических или умственных способностей пациента - в том числе 13 сердечно-сосудистых болезней и шесть хронических заболеваний дыхательных путей, 35 видов рака, диабет, хронические болезни почек, травмы и нейродегенеративные болезни, а также ухудшение слуха и зрения.
Анализ показал, что "старческие болезни" составляют больше половины проблем со здоровьем у всего взрослого населения планеты, однако данные очень различаются от страны к стране - и старость наступает в очень разном возрасте.

Более того, хотя в развивающихся странах (с низким SDI) продолжительность жизни существенно меньше, чем в развитых, их жители все равно успевают ощутить на себе бремя старости и накопить "старческие заболевания" - просто происходит это значительно раньше.
При этом соотношение связанных и не связанных с возрастом проблем со здоровьем практически не отличается - вне зависимости от уровня развития страны.
"Эти несопоставимые результаты показывают, что увеличение продолжительности жизни в старческом возрасте может восприниматься и как дополнительные возможности, и как угроза благополучию общества в целом - в зависимости от того, в каком возрасте у людей начинаются реальные старческие проблемы со здоровьем, а не исходя из их реального возраста по паспорту", - отмечает основной автор работы, Анджела Чан из Вашингтонского университета в Сиэтле.
"Проблемы со здоровьем, связанные со старением организма, ведут к более раннему выходу на пенсию, уменьшению количества рабочей силы, а также повышенным затратам на здравоохранение. Лидерам стран и всем, кто имеет влияние на систему охраны здоровья, нужно учитывать, в каком возрасте люди начинают испытывать негативные эффекты старения", - подчеркивает она.
Теперь, заключают ученые, необходимо понять, какие именно факторы влияют на более позднее наступление старости - возможно, это повышенная физическая активность, отказ от курения или более эффективно организованная система медицинской помощи. Ответ на этот вопрос поможет более эффективно бороться с проблемами, связанными со старением населения.

Николай ВОРОНИН, Русская служба BBC. 13 марта 2019 года

Красные трусы для народа

"Ни одна другая страна мира не имеет такого "старого" населения, как Япония. И сегодня пожилые люди задают здесь тренды", - пишет журналист Neue Zürcher Zeitung Феликс Лилл.
"Мы уже давно поняли, что пожилые клиенты - это рынок будущего. Стоит только взглянуть на статистику", - говорит Хидеджи Кудо, владелец магазина одежды для пенсионеров в Токио. "63-летний мужчина знает, что хотят старики: aka pantsu, красные трусы. Об этом он узнал, опросив несколько лет назад своих клиентов. Многие японцы верят, что красные ткани согревают и несут положительную энергию. Поэтому Кудо начал производить хлопковое нижнее белье красного цвета. "Люди вырывали у нас его из рук", - говорит он".
Магазин Кудо находится на торговой улице Jizo-Dori, популярной среди пожилых людей. "Здесь старики, многие из которых передвигаются на ходунках, находят то, что ищут: магазин чая с целебными травами и мороженым из зеленого чая, ортопедический магазин и кафе, в котором целый день играют песни Элвиса, - повествует Лилл. - Друг за другом здесь выстроились 200 магазинов. По соседству можно найти союз пенсионеров, дома для престарелых и различные клиники".
"Но не только в столице Токио, по всей стране экономика ориентируется на стариков. Так, стартап Seqsense представит весной робота, который обезопасит квартиры пожилых людей. Молодая компания Z-Works с недавнего времени выпускает приложение, позволяющее родственникам постоянно получать обновленную информацию о состоянии здоровья и движениях нуждающихся в уходе людей. Другой стартап разрабатывает умную обувь, которая должна будет защитить пациентов с болезнью Альцгеймера от травм", - говорится в статье.
Всплеск рождаемости в 1940-е годы был в Японии коротким, указывает автор статьи. Уже несколько десятилетий коэффициент рождаемости составляет здесь 1,4 рождений на женщину.
При этом государство едва поддерживает семьи. В стране наблюдается дефицит мест в детских садах, а на получение родительских пособий могут претендовать только 60% работников.
"Одновременно работодатели оказывают давление на тех, кто мог бы получить родительское пособие. Здесь говорят, что тот, кто сразу после рождения ребенка не возвращается на работу, подводит своих коллег. Когда женщины беременеют, их зачастую заставляют уволиться. Поэтому многие отказываются от создания семьи. В результате в Японии сегодня детей в возрасте до 15 лет меньше, чем домашних животных", - отмечает издание.
При этом Япония отличается высокой продолжительностью жизни: в среднем японцы доживают до 84 лет. "Демографы предполагают, что в 2050 году четверым из десяти жителей будет больше 65 лет. Уже сегодня магазины зарабатывают больше денег на подгузниках для взрослых, чем на подгузниках для детей", - пишет Лилл.
Все больше выручки получает и Хидеджи Кудо. "Каждый год он продает десятки тысяч трусов. Благодаря этому он и его брат, который также управляет магазином, разбогатели. У них работают 40 сотрудников, большинству из которых больше 60 лет - чтобы они могли распознать потребности клиентов. О необычном успехе Кудо регулярно сообщают и СМИ".
"Наши трусы показывают всей стране, что мы, старики, можем вдохновлять на новые идеи. Благодаря нам тоже может появляться нечто новое", - говорит Кудо.
"Японские пенсионеры действительно стали более изобретательными за последние годы, - отмечает журналист. - Так, одна 82-летняя женщина, будучи на пенсии познакомилась с интернетом и разработала приложение, напоминающее игру "Солитер".
"Тем временем, - пишет Лилл в заключение, - aka pantsu уже давно можно найти не только на улице Jizo-Dori, где совершают покупки пожилые люди. Один стартап, основанный двумя молодыми людьми, представил в конце прошлого года свой новый продукт, а именно особенно "горячие" мужские трусы: удобные, теплые, красные".

Феликс ЛИЛЛ, Neue Zürcher Zeitung
InoPressa. 6 марта 2019 года

 

<<< Назад


Вперёд >>>

 
Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

Свидетельство о регистрации СМИ
Эл № ФС77-54569 от 21.03.2013 г.
demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.