… об абортивном законодательстве в США

В еще одном штате США законодатели рассматривают законопроект, предусматривающий отмену практически всех существующих гарантий охраны жизни нерожденных детей. Так называемый «Акт репродуктивного здоровья», уже принятый в ряде штатов, сделал максимально доступными убийства детей после 24-й недели внутриутробного развития, обосновывая это защитой женского здоровья и правом матерей прерывать жизни младенцев, пишет «Нэшнл Ревью».

В Род-Айленде законодатели рассматривают законопроект, предусматривающий — как и в штате Нью-Йорк — отмену практически всех существующих гарантий охраны жизни еще нерожденных детей. Это делается в рамках проводимой демократами национальной кампании с использованием «вводящих в заблуждение мероприятий» с тем, чтобы законодательно закрепить систему искусственного прерывания беременности по желанию пациентки на протяжении всех девяти месяцев.
Закон «Об охране репродуктивного здоровья» (RHCA) допускает искусственное прерывание беременности под любым основанием до достижения плодом жизнеспособности и лишает государство права запрещать искусственное прерывание беременности вплоть до родов, «если это необходимо для сохранения здоровья или жизни индивидуума». Как в законе «Об охране репродуктивного здоровья» в штате Нью-Йорк и в законе о легализации искусственного прерывания беременности вплоть до момента рождения ребенка, недавно принятом в штате Виргиния, авторы этого законопроекта всячески избегают определения понятия «здоровье». Рассматриваемая формулировка не является ограничением, имеющим законную силу, и по существу законопроект сводится к легализации абортов на любом основании на протяжении всего срока беременности до момента рождения ребенка.
Законопроект уже подписали более половины членов Палаты представителей штата Род-Айленд. Губернатор штата, демократ Джина Раймондо (Gina Raimondo), которая называет свою позицию умеренной, пообещала подписать законопроект, написав: «Я считаю, что никто не должен вмешиваться в процесс принятия решения, вставая между женщиной и ее врачом, и что женщину нельзя [ставить перед выбором] между заботой о здоровье и необходимостью сводить концы с концами».
Сторонники законопроекта заявляют, что он лишь законодательно укрепит решение Верховного суда США о законности абортов, принятое по делу Рой против Уэйда (Roe v. Wade), интерпретация которого включена в текст законопроекта. Среди избирателей слишком мало тех, кто понимает, что создающие прецедент решения Верховного суда фактически формируют право на аборт на поздних сроках беременности. Но, какое бы расширительное применение ни предусматривали решения Верховного суда, авторы этого законопроекта идут еще дальше. Верховный суд позволяет штатам запрещать искусственное прерывание беременности на поздних сроках путем искусственных родов и объявлять, что жизнь начинается с момента зачатия. А новый законопроект исключает оба этих положения из законодательства штатов. Суд также разрешает штатам отказываться от субсидирования абортов, а новый законопроект может быть истолкован как требующий государственного финансирования искусственного прерывания беременности по желанию пациентки.
В качестве более ограниченного закона об абортах поддерживается второй законопроект — «О защите конфиденциальной информации при решении репродуктивных проблем» (RPA). Но он также предусматривает легализацию абортов на всех стадиях беременности, допускает искусственное прерывание беременности на поздних сроках путем искусственных родов, препятствует регулированию деятельности медучреждений, выполняющих искусственное прерывание беременности, и в принципе требует финансирования абортов налогоплательщиками.
Недавний опрос вероятных избирателей в штате Род-Айленд, проведенный агентством «Сигнал» (Cygnal), показал, что ключевые положения этих законопроектов крайне непопулярны среди населения. За легализацию абортов на протяжении всего срока беременности вплоть до момента рождения ребенка выступают лишь 22% респондентов, против искусственного прерывания беременности на поздних сроках путем искусственных родов независимо от обстоятельств выступают 69%, и 64% опрошенных выступают против абортов во втором триместре.
Аналогичными законопроектами, находящимися на рассмотрении в нескольких штатах страны — включая Вермонт, Нью-Мексико и Иллинойс — демократы продолжают демонстрировать, насколько радикальную позицию заняла их партия в отношении абортов. В Род-Айленде еще есть время, чтобы помешать им придать своей экстремистской и бесчеловечной идеологии силу закона.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Редакционная статья National Review, США. 14 февраля 2019 года
ИноСМИ.RU. 16 февраля 2019 года

Статья вице-президента США Майка Пенса в «Нэшнл Ревью» посвящена вопиющему законопроекту «Об охране репродуктивного здоровья», который допускает искусственное прерывание беременности по любым основаниям до достижения плодом жизнеспособности. Этот законопроект уже рассматривается в нескольких штатах США. Пенс называет законопроект детоубийством и «бесстыдным приятием культуры смерти».

Посмотрите, как низко пала Демократическая партия.
На этой неделе делегат законодательного собрания штата Вирджиния внес на рассмотрение законопроект, дающий право на аборт вплоть до самого момента рождения. В ходе своего скандального выступления делегат признал, что, даже когда очевидно, что ребенок должен вот-вот родиться — на 40-й неделе беременности и даже в ходе родов — предложенный им закон позволяет делать аборт, если на то даст согласие хотя бы один врач.
На следующий день, давая интервью по радио, сторонник этого законопроекта губернатор Ральф Нортэм (Ralph Northam) в своих заявлениях пошел еще дальше. Он попытался убедить своих оппонентов в том, что, если ребенок выживет после аборта, «младенцу создадут комфортные условия. [И] он будет реанимирован, если этого захотят мать и семья, и тогда уже правомерна дискуссия».
Для этого существует другое слово: детоубийство. Злодеяние, с точки зрения морали, достойное всяческого порицания.
Законопроект Вирджинии был предложен неделю спустя после того, как сенат штата Нью-Йорк бурными аплодисментами приветствовал принятие аналогичного закона. Губернатор Эндрю Куомо (Andrew Cuomo) объявил это «исторической победой в борьбе за… наши прогрессивные ценности» и поручил зажечь розовую подсветку на достопримечательностях по всему штату, в том числе на Башне Свободы.
Это бесстыдное приятие культуры смерти пугает каждого американца, который ценит человеческую жизнь. Не так давно заявленная Демократической партией позиция заключалась в том, что аборт должен быть «безопасным, законным и редким явлением». Именно этот поддержанный многими отказ от абортов на поздних сроках привел к тому, что в 2003 году значительное двупартийное большинство в Конгрессе приняло закон, запрещающий аборты методом частичного рождения. А теперь взгляните, как низко пала Демократическая партия.
Тот факт, что так называемые «прогрессисты» поддерживают и, более того, приветствуют аборты на поздних сроках, знаменует собой не только тревожный откат назад, но и нарушение всех возможных требований человеческой порядочности. По мере того как современная медицина позволяет обеспечивать жизнеспособность плода на все более ранних сроках беременности, большинство американцев соглашается с тем, что ребенок, который способен выжить вне матки, заслуживает шанса на жизнь. Аборты на поздних сроках разрешены лишь в горстке стран, включая Китай и Северную Корею.
Пока мы не услышали приветственные возгласы из Олбани, а радиоволны в Вирджинии не донесли до нас апологию того, чему нет оправдания, мы думали, что Соединенные Штаты оставили такого рода варварские практики в прошлом.
Законопроекты об абортах, появившиеся в Вирджинии и Нью-Йорке, должны стать для всех американцев призывом к действию. Об обществе можно судить по тому, как оно относится к своим наиболее уязвимым представителям, и с нашей стороны было бы нечестно позволить этому моменту пройти незамеченным. Сегодня — и всегда — мы должны демонстрировать свою приверженность тому, чтобы вновь поставить в центр американского законодательства священное право человека на жизнь.
Со своей стороны, должен сказать, что я чрезвычайно горжусь тем, что служу заместителем у президента, который является самым ревностным поборником жизни среди американских лидеров за всю их историю. С первых дней своего президентства Трамп продолжает быть неутомимым защитником жизни. Он восстановил и расширил «политику Мехико», чтобы наши деньги, выделяемые на иностранную помощь, не направлялись группам, которые продвигают или осуществляют аборты за границей. Он вывел Соединенные Штаты из Фонда Организации Объединенных Наций в области народонаселения, чтобы доллары наших налогоплательщиков не шли на поддержку принудительной стерилизации и абортов за рубежом. И он подписал закон, позволяющий штатам отказывать в федеральном финансировании медицинским организациям, производящим аборты — и лишать финансирования планирование семьи.
Однако приверженность жизни не ограничивается пределами Белого дома. Лидеры штатов также принимают меры для защиты нерожденных. Они поощряют родителей делать выбор в пользу жизни, требуя соблюдения небольших периодов ожидания, устанавливая стандарты ультразвука и прочих процедур, которые делаются с сознательного согласия пациента, и запрещая аборты, которые совершаются исключительно на основании пола, расы или инвалидности ребенка — инициатива, которой я имел честь придать законную силу, будучи на посту губернатора штата Индиана.
И благодаря усилиям миллионов отзывчивых и неравнодушных американцев мы меняем сам образ мыслей и побуждаем людей обратить их сердца к жизни. Сегодня в США совершается меньше всего абортов за весь период их регистрации — речь идет о более чем 50-процентном снижении с 1980-х годов. Вот чему действительно стоит радоваться.
Так что даже в этот мрачный момент в истории нашей страны американцы не должны падать духом. Законопроекты штатов Нью-Йорк и Вирджиния отнюдь не являются каким-то дерзким рывком в дивный новый мир. Они — последний вздох умирающего движения, которое составляет резкий и непримиримый контраст с вечными основополагающими принципами нашей страны.
В конце концов, у подножия той же Башни Свободы, которая на прошлой неделе была залита розовым светом в ознаменование принятого штатом Нью-Йорк закона, установлен памятник 11 сентября. Там на камне выгравированы имена всех, кто погиб в ходе страшных терактов 18 лет назад, включая одиннадцать нерожденных детей, которых мы потеряли вместе с их будущими матерями.
Наша приверженность неотъемлемому праву на жизнь так же тверда, как камень, на котором значатся эти имена. И наша администрация, и наше движение будут продолжать сражаться до тех пор, пока наша страна вновь не признает и не прославит священное право человека на жизнь.
Майк Пенс (Mike Pence), вице-президент Соединенных Штатов
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Майк ПЕНС (Mike PENCE), вице-президент США. National Review, США. 31 января 2019 года
ИноСМИ.RU. 17 февраля 2019 года

Закон о репродуктивном здоровье устранит препятствия, с которыми сталкиваются женщины, желающие сделать аборт в Нью-Йорке. Однако есть люди, считающие, что можно было бы не останавливаться на достигнутом, отмечает автор, рассказывая — весьма корректно — о ситуации с абортами в США. Политические журналисты так писать не умеют — ни о внутренних, ни о внешних проблемах Америки…

В конце весны 2016 года Эрика Кристенсен (Erika Christensen), будучи на 32-й неделе беременности, узнала, что ребенок, которого она вынашивает, будет нежизнеспособен вне матки. Ее врач сообщил ей, что его состояние будет «несовместимо с жизнью». Кристенсен и ее муж отчаянно хотели ребенка, — они назвали его Спартак, так тяжело он боролся за свою жизнь, — тем не менее она приняла решение немедленно прервать беременность: если ребенок родится, он будет страдать и долго не проживет; она хотела свести его страдания к минимуму, насколько это было в ее силах. Кристенсен жила в Нью-Йорке, штате, где с 2014 года от 25% до 27% беременностей оказываются прерваны в результате аборта. Аборт был узаконен в Нью-Йорке в 1970 году, за три года до рассмотрения Верховным судом США дела Роу против Уэйда. В большинстве других штатов аборт считался преступлением, в то время как в Нью-Йорке он продолжал оставаться преступлением, но здесь было сделано больше исключений. Он до сих пор регулируется уголовным кодексом, и, как узнала Кристенсен, в Нью-Йорке считается преступлением, если аборт совершается после 24-х недель беременности, за исключением случаев, когда жизнь матери находится под угрозой. Даже если находящийся в утробе младенец окажется нежизнеспособен после рождения, женщине придется делать аборт в другом месте.
Политики почти десять лет пытались принять закон о репродуктивном здоровье: он должен был вывести аборт из уголовного кодекса Нью-Йорка и принять на законодательном уровне средства защиты прав, указанные в постановлении по делу Роу против Уэйда, утверждающем право женщины на аборт — с некоторыми ограничениями — в законе штата. Закон о репродуктивном здоровье был неоднократно одобрен законодательным собранием штата, находящимся под контролем демократов, но он так и не был принят сенатом штата, где доминируют республиканцы.
Кристенсен и команда лечивших ее врачей договорились о ее переезде в Колорадо, где аборт регулируется, в сущности, как любая другая медицинская процедура. Благодаря матери она собрала более десяти тысяч долларов, чтобы оплатить операцию и поездку. В Боулдере врач по имени Уоррен Херн (Warren Hern) ввел ей инъекцию, остановившую сердцебиение плода, но воспрепятствовавшую кровотечению и началу родов. Ожидая после процедуры свой рейс, она не могла избавиться от ощущения, что сделала что-то постыдное и противозаконное. Кристенсен вернулась в Нью-Йорк и перенесла мучительное мертворождение в больнице.
Спустя полторы недели после этого она написала мне электронное письмо. Я работала на сайте «Джезебел» (Jezebel), где часто публикуются сюжеты, связанные с законом об аборте. Кристенсен хотела рассказать, что она пережила. Когда мы говорили по телефону, у нее все еще поступало молоко. Ее первый опыт беременности с самого начала был мучительным, а законы штата Нью-Йорк лишь усугубили его.
Когда штат Нью-Йорк впервые легализовал аборт в 1970 году, он стал всего одним из четырех штатов, где эта процедура была законна. Из этих четырех штатов законодательство Нью-Йорка было наиболее либеральным, так как не требовало проживания в штате. С июля 1970 по январь 1973 года около 350 тысяч пациенток, проживающих за пределами штата, приехали в Нью-Йорк; за первые два года после принятия закона штата 60% женщин, сделавших аборты в Нью-Йорке, приехали на операцию из других штатов. «Нью-Йорк был своеобразным оазисом», — рассказала мне недавно Кэти Уотсон (Katie Watson). Уотсон — профессор, специалист по биоэтике в Северо-Западном университете, бывший юрист отделения Американского союза защиты свобод в штате Иллинойс, автор книги «Алая буква „А": этика, закон и политика обычного аборта». «Он изменил ситуацию в национальном масштабе, — рассказывает она о Нью-Йорке. — Но после этого местное законодательство не обновлялось».
Значительное большинство абортов проводится в течение первого триместра. Менее 10% абортов происходит на сроке от 14 недель и позже, и, согласно данным Института Гуттмахера, лишь немногим более 1% абортов проводится на сроке от 21 недели и позже. Учитывая редкость абортов на поздних сроках, мало кто из избранных политиков готовы рискнуть своим политическим весом и представить этот вопрос на рассмотрение. Аборты на поздних сроках вызывают у людей глубокий дискомфорт: на этом этапе беременности речь идет уже не о мало похожем на человека эмбрионе размером с лайм.
Врачи, проводящие аборты на поздних сроках, столкнулись с трудностями, связанными с восприятием нерожденного ребенка как личности; возможно, они пережили это в большей мере, чем кто бы то ни было. Несколько лет назад я брала интервью у доктора Сьюзан Робинсон (Susan Robinson): сейчас она вышла на пенсию, а до этого проводила аборты на поздних сроках в Нью-Мексико и снялась в документальном фильме «После Тиллера» (After Tiller), где рассказывалось о всего четырех врачах в США, которые — на момент создания фильма — открыто проводили аборты на поздних сроках. [Доктор Джордж Тиллер (George Tiller), также проводивший подобные операции, был убит активистом борьбы c абортами в 2009 году]. Робинсон рассказала мне, что в своей практике она использовала любые наименования, к которым прибегали ее пациентки. «Если она называет его ребенком, то и я так называю его, — говорит она. — Если она уже назвала ребенка, то и я буду называть его по имени». Она спрашивала у пациенток, особенно у тех, кто попал к ней в связи с аномалиями плода, хотят ли они подержать ребенка на руках и получить отпечатки ступней. Она плакала и молилась вместе с ними. «Вы только представьте себе, что такое на седьмом месяце беременности узнать, что у вашего ребенка не хватает половины мозга, а дома вы уже подготовили детскую, покрасили там стены, вы уже так ждете его появления, и я не хочу, чтобы они уходили после операции без какой-то памяти о ребенке и его рождении», — рассказывала Робинсон.
Мне было около 25 лет, когда я посмотрела фильм «После Тиллера», и тогда я впервые по-настоящему задумалась об аборте на поздних сроках. Меня поразила исходившая от Робинсон аура горестного сострадания. Она каждый день решала моральный вопрос, который приводит в ужас многих людей. Я спросила у нее, как она расставляла границы для себя: отказывалась ли она проводить операцию, если плод был здоров. Это было трудной задачей, сказала она. Порой весомым фактором было то, что пациентке было 11 лет. А если бы пациентке было 15 или 16? «В чем этическая разница между проведением аборта в 29 недель и в 32 недели?», — такой вопрос она задавала себе, взвешивая каждую ситуацию. У нее была пациентка из Франции, рассказала она мне, которая пришла к ней на сроке 35 недель, и она отказала ей в операции. «Это было бы небезопасно», — сказала она.
После того интервью я стала думать, что понять аборты на позднем сроке — значит найти ключ к пониманию аборта и репродукции в целом. Если мы считаем, что аборт — это медицинская процедура, которую женщина выбирает или не хочет делать, проконсультировавшись со своим врачом, то зачем вообще ограничивать аборты в нашем законодательстве? Решение об ограничении абортов законодательным путем основано на представлении, что существуют люди, которые хотят убивать младенцев, и закон существует для того, чтобы препятствовать убийству. Убеждение, что вместо этого следует регулировать аборты, исходя из медицинских показаний, связано с предположением, что аборты на поздних сроках происходят не потому, что женщины и врачи хотят убивать младенцев, а потому что обстоятельства сложились таким образом, что аборт на поздних сроках стал необходимостью, а попавшие в эти обстоятельства женщины и их врачи — как раз те люди, которым в первую очередь пристало решать, когда наступили именно такие обстоятельства.
Катрина Кимпорт (Katrina Kimport), ученый-социолог и доцент отделения акушерства, гинекологии и репродуктивных исследований Калифорнийского университета в Сан-Франциско, в течение последних нескольких лет проводила наиболее всеобъемлющие исследования по проблеме проведения абортов на поздних сроках. У людей сформировано определенное предубеждение против абортов на поздних сроках, рассказала она мне. Они представляют себе, будто женщина, находясь на третьем триместре, вдруг начинает паниковать, или нерешительная бездельница внезапно на 27-й неделе беременности принимает решение, что с нее хватит. «На самом же деле, — рассказала мне Кимпорт, — эти люди планировали выносить своего ребенка и получили жизненно важную информацию, которая изменила их решение. Или это люди, которые просто не знали о своей беременности: люди с некоторыми физическими нарушениями или те, у кого не было типичных симптомов, и, узнав на этом сроке о беременности, они не захотели сохранять ее, а потом из-за ряда препятствий они оказались за пределами положенного срока».
Кимпорт и другие сторонники свободного доступа к абортам считают, что способность женщины решать, готова ли она стать матерью, или когда она ею станет, зависит не только от законодательства в сфере абортов, а от непрерывного доступа к системе репродуктивного здравоохранения. Ограничения в области контрацепции — высокая стоимость дополнительных медицинских услуг, проблемы, связанные со страховкой, нехватка местных клиник, обеспечивающих женщин средствами для контролирования беременности — приводят к большему количеству нежелательных беременностей и, следовательно, к росту количества абортов. Ограничения, связывающие врачей, проводящих аборты, включая обязательные сроки ожидания, так называемая законодательная ловушка (TRAP laws) — целенаправленные законы в отношении специалистов по абортам — и законы об эмбриональной боли, направлены на то, чтобы вынудить женщин отказаться от абортов, но во многих случаях они просто приводят к отсрочке проведения аборта до более позднего срока, чем хотели бы женщины.
В исследовании, проведенном Кимпорт совместно с Дианой Грин Фостер (Diana Greene Foster), ее коллегой из Калифорнийского университета в Сан Франциско, выяснилось: женщины, выразившие желание сделать аборт на поздних сроках, в среднем, узнавали о своей беременности на сроке в 12 недель; женщины, заявившие о желании сделать аборт в первом триместре, как правило, узнавали о беременности на сроке в пять недель. Одиль Шалит (Odile Schalit), директор «Бриджит-альянс», некоммерческой организации, помогающей женщинам приезжать в Нью-Йорк и уезжать оттуда, чтобы сделать аборт, рассказала мне, что большинство женщин, которым помогла их организация, на данный момент были жительницами Нью-Йорка, которым требовалось покинуть границы штата для проведения аборта на поздних сроках. «Мы почему-то считаем, что люди немедленно должны узнавать о своей беременности и сразу понимать, что делать в этой ситуации, — говорит Шалит. — Мы не учитываем возможности неоднозначных ситуаций, несовершеннолетнего возраста, того, что они должны принять решение об уходе с работы и получении пособия на ребенка, не учитываем, что они могут находится в отношениях, к которым их принуждают, в которых их не поддерживают или в которых они сталкиваются с насилием, не учитываем, что они могут не располагать финансовой независимостью или правом на самостоятельное перемещение и распоряжение своим организмом, что лишает их реального выбора в целом».
Поговорив с Кристенсен в 2016 году, я расшифровала, отредактировала нашу беседу и опубликовала ее на «Джезебел». К моему удивлению (а также к удивлению Кристенсен), за неделю статью прочитали более миллиона человек. Десятки женщин писали мне, рассказывая о своем опыте аборта на поздних сроках; я переслала эти электронные письма Кристенсен, которая в интервью фигурировала под псевдонимом. Социальный работник из «Горы Синай», клиники где Кристенсен рожала, также передала ей предназначенные для нее электронные письма от женщин, которым требовалось прервать беременность в третьем триместре.
Недавно я спросила у Кристенсен о ее решении поговорить со мной и обо всем, что произошло с ней с того времени. «Я позвонила в клинику перед нашей беседой, — рассказала она, — и спросила, существует ли тема, на которую они бы не хотели, чтобы я говорила. Тогда доктор Херн (Dr. Hern) схватил трубку и немедленно сказал: „Эрика, тебе не нужно ничьего разрешения. Это твой опыт"». В последующей переписке с писавшими ей женщинами, — она называла их печальными друзьями по переписке, — она повторяла его наставление: им не нужно было оправдывать свое решение ни перед ней, ни перед кем бы то ни было. Она начала раздумывать о том, чтобы стать активистом за свободу выбора в области абортов под своим настоящим именем. «Любые опасения, связанные с возможностью нападения, с тем, что меня будут обзывать убийцей, рухнули, потому что я не хотела, чтобы люди думали, что мне стыдно».
Через несколько месяцев после публикации материала Кэтрин Бодд (Katharine Bodde), старший советник по политическим вопросам в нью-йоркском отделении Союза гражданских свобод, спросила у меня, не может ли она связаться с женщиной, давшей мне интервью. Она связалась с Кристенсен и рассказала ей о законопроекте о репродуктивном здоровье. В январе 2017 года Кристенсен провела свое первое публичное мероприятие в поддержку закона о репродуктивном здоровье. Через несколько недель после этого она и ее муж, Гэрин Маршалл (Garin Marschall), отправились в Олбани на переговоры с законодателями. Тогда она узнала, что снова беременна. «Они изменили восприятие этой проблемы, — рассказала мне Донна Либерман (Donna Lieberman), исполнительный директор нью-йоркского отделения Союза гражданских свобод. — Ситуация меняется, когда законодатели разговаривают с людьми, которые столкнулись с применением этого закона».
Кристенсен и Маршалл переехали в Балтимор, но они восемь раз ездили в Олбани во время законодательной сессии Нью-Йорка 2017-2018, чтобы поспособствовать принятию этого законопроекта, и порой им приходилось рассказывать свою историю до 12 раз в день. В апреле 2017 года Кристенсен родила чудесную девочку и назвала ее Пеппер. Через месяц Маршалл создал сайт RHAVote.com. В начале 2018 года семья отправилась в поездку по главным городам Америки, чтобы поговорить с людьми на мероприятиях, проводимых кандидатами в Конгресс и в сенат штата. На промежуточных выборах демократы заняли восемь мест в сенате штата, лишили кресел пятерых действовавших должностных лиц и заняли большинство мест с соотношением 40-23 в Палате представителей. Большинство вновь избранных демократов участвовали в мероприятиях в поддержку законопроекта о репродуктивном здоровье.
Вскоре после промежуточных выборов губернатор Эндрю Куомо (Andrew Cuomo) опубликовал заявление о законодательных приоритетах на его третий срок. После назначения Бретта Кавано (Brett Kavanaugh) в Верховный суд «нарушения репродуктивных прав женщин на федеральном уровне» получили столь масштабное распространение, что «возникла угроза, что Верховный суд отменит постановление по делу Роу против Уэйда», — говорилось в заявлении. Куомо настаивал, что и законопроект о репродуктивном здоровье, и всеобъемлющий законопроект о доступности контрацепции должны быть приняты в течение первых тридцати дней его нового мандата.
Законопроект о репродуктивном здоровье был изначально написан с целью получения поддержки со стороны обеих партий, чтобы он мог быть принят в сенате, где большинство мест занимают консерваторы. В законопроекте узаконивались аборты на поздних сроках, как в случае Кристенсен, обусловленные нежизнеспособностью плода. Однако после поддержки со стороны демократического большинства появился новый вопрос, требующий рассмотрения. Существует ли политическая воля, чтобы выйти за пределы постановления по делу Роу и утвердить право женщины на аборт без законодательных ограничений?
«Я не уверена, что люди, — в частности, люди, выступающие за свободу выбора в вопросе абортов и верящие в ограничения, а это большое количество людей — в полной мере осознают сложность этой проблемы», — рассказала мне Кристенсен. Факты из ее собственного опыта, сообщила она, находили сочувствие даже среди религиозных консерваторов: она является белой представительницей среднего класса, которая хотела стать матерью. Но она не расценивала свой аборт как трагедию. На ее взгляд, ей повезло в том, что она смогла сделать его. «И то же самое распространяется на случаи, которые законопроект о репродуктивном здоровье не рассматривает, случаи, которые не вызывают подобного сочувствия: вот женщина из сельской местности, она узнала о беременности лишь на сроке 17 недель, у нее уже есть трое детей, и она не получит финансовой помощи на перелет. Этих женщин мы не должны принимать во внимание? И если мы не примем их во внимание, мы хотя бы понимаем, что делаем?» Кристенсен сказала, что, пережив год сильнейших гормональных расстройств, она узнала о том, что беременна дочерью Пеппер, лишь на 17-й неделе беременности.
«Законопроект о репродуктивном здоровье — это огромные, невероятно значительные долгожданные поправки, — говорит она. — Если они будут приняты в существующем виде, это будет огромный шаг в правильном направлении. Но находясь в зале, полном людей, доверяющих женщинам, я не понимаю, почему мы должны доверять им лишь в определенных обстоятельствах. И я боюсь, что, если законопроект о репродуктивном здоровье будет принят, никто не будет готов снова говорить об аборте в Нью-Йорке при нашей жизни. Но мы, безусловно, намерены попытаться».
Закон, регулирующий аборт на основе анализа имеющихся у женщины оснований для него, отталкивается от наличия объективно правильного выбора во время беременности, выбора, который может быть установлен и оценен государственным органом. Но женщина, получившая плачевные новости об эмбрионе, может сделать все, что угодно. Она может принять решение лечь в перинатальный хоспис, например, это образец заботы для родителей, не прерывающих беременность в случаях низкой жизнеспособности ребенка. Женщина, сталкивающаяся с серьезным непосредственным риском из-за беременности, — риск может быть связан как с опасностью для ее организма, так и с опасностью, исходящей от ее партнера, — может принять решение о сохранении беременности и подвергнуть свою жизнь риску. «А что если ваш врач говорит, что младенец проживет только десять дней?— говорит мне Кимпорт. — Что если шанс того, что он проживет до пяти лет, составляет всего 5%? Как осознать это? Как регламентировать принятие этого решения в рамках закона, который должен применяться ко всем?»
«Ситуация весьма усложняется, когда вы говорите, что закон определяет основательность конкретной причины для аборта, — продолжает Кимпорт. — Но когда вы позволяете пациенткам принимать решение об аборте, всё в результате становится намного, намного проще».
Вскоре после промежуточных выборов в ноябре сторонники законопроекта о репродуктивном здоровье — представители Национального института репродуктивного здоровья, нью-йоркского отделения Союза защиты свобод и других организаций — встретились с авторами законопроекта, членом законодательного собрания штата Деборой Глик (Deborah Glick) и сенатором штата Лиз Крюгер (Liz Krueger). Существовала почти стопроцентная уверенность, что законопроект будет принят, но ситуация все равно была деликатной. Демократическое большинство представило на всеобщее рассмотрение ряд новых возможностей: например, в Орегоне аборт является конституционным правом и не имеет вообще никаких законодательных ограничений. Однако представление какой-либо из опций может подвергнуть риску демократическое большинство, благодаря которому они вообще стали возможны. У законопроекта о репродуктивном здоровье до сих пор есть ярые противники. Его недавно осудили католические епископы штата Нью-Йорк; противники абортов утверждают, что законопроект лишает штат возможности привлекать к ответственности мужчин, виновных в домашнем насилии в отношении беременных женщин, и что исключение, связанное с состоянием здоровья матери, и без того позволяет проводить аборты на поздних сроках «по требованию». Республиканская оппозиция, выступающая против законопроекта, в последний год вела себя сдержанно, но, безусловно, вспыхнет в случае внесения значительных изменений.
В конце концов формулировки законопроекта были расширены, — предваряющий законопроект меморандум признает «основополагающее право женщины на доступ к безопасному законному аборту», — но по существу он остался во многом без изменений. 17 января Глик и Крюгер вновь представили законопроект. «После нескольких лет борьбы за это основополагающее право женщин наше время наконец настало», — сказала Глик. Демократы в Сенате сообщили о своем намерении принять законопроект к 22 января 2019 года, годовщине принятия постановления по делу Роу против Уэйда. На недавно проводившемся мероприятии в Барнард-колледже Куомо, стоя на сцене рядом с Хиллари Клинтон подтвердил свои обещания, связанные с законопроектом о репродуктивном здоровье. Он поклялся, что не примет бюджет, пока не будет принят законопроект о репродуктивном здоровье и Всеобъемлющий законопроект о доступности контрацепции. «Республиканский Сенат заявил: „Не требуется закона штата, регламентирующего постановление по делу Роу против Уэйда. Ни одна администрация никогда не отменит этого постановления"». Куомо призвал законодательное собрание принять поправки к конституции, — которые должны рассматриваться на двух независимых законодательных сессиях, а потом получить одобрение избирателей, — чтобы закрепить репродуктивные права в конституции штата. Это, вероятно, станет следующим значительным шагом для сторонников законопроекта о репродуктивном здоровье.
«Мы должны принять аборт как проблему равенства прав, — рассказала Уотсон, преподаватель Северо-Западного университета. — Только женщины могут столкнуться с последствиями нежелательной беременности после секса». Она, по ее собственному признанию, заинтересована «в переходе от политики сострадания к политике уважения. В рамках политики сострадания женщина получает право на аборт, потому что ее оправдывают. В рамках политики уважения беременная женщина определяет моральный статус своего плода или эмбриона и взвешивает это заключение в соответствии со своей аргументацией». На самом деле, добавила она, её предпочтением было бы вывести этот закон за скобки в этой проблеме. «Почему вопрос об аборте на более поздних сроках не может стать просто проблемой того, что следует или не следует делать врачам?»
Пока я писала эту статью, Кристенсен прислала мне электронное письмо. Она приложила к нему видеозапись с Пеппер, которой уже 19 месяцев: там она в носках радужной расцветки играет с собаками матери. «По мере того, как в других штатах растет количество ограничений, мы столкнемся со значительным увеличением количества людей, приезжающих в Нью-Йорк, — написала она. — Хотим ли мы, чтобы они преодолевали границу штата и чувствовали себя так, словно они умоляют о помощи? Или мы хотим, чтобы они понимали, что в этом нет ничего постыдного, и они могут рассчитывать на поддержку в этих решениях?» После аборта, написала она, и всего, что за ним последовало, она поняла, что у нее получается говорить с людьми на сложные темы. «И мы должны беседовать на эти трудные темы, — добавила она. — Мы должны просить людей справиться с дискомфортом, который вызывает у них эта тема, и, возможно, даже продолжать жить с ним. Мы должны добиться от людей понимания, что им придется отказаться от части комфорта, чтобы открыть женщинам путь к настоящему достоинству, настоящему доверию».
Джиа Толентино — штатный журналист журнала «Нью-Йоркер». Ее первая книга, сборник эссе «Кривое зеркало», увидит свет в августе.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Джия ТОЛЕНТИНО (Jia TOLENTINO). The New Yorker, США. 19 февраля 2019 года
ИноСМИ.RU. 19 февраля 2019 года