… о модернизации экономики

Единственное, в чём можно быть уверенным в отношении России в течение следующих нескольких десятилетий, так это в том, что она предпримет попытку догнать лидеров мировой экономики. Эти усилия потребуют новой стратегии модернизации, которая будет носить более последовательный и всеобъемлющий характер, нежели в прошлом.
Господствовавшая прежде стратегия была не вполне успешной в том смысле, что она была основана на надежде, что Запад из альтруистических соображений будет оказывать всемерное содействие в плане технического развития и инвестиций. Разочарование в отношении такого видения развития событий было за последние годы колоссальным.
Тезис Александра Гершенкрона о том, что «отстающие страны будут применять технологии и быстро навёрстывать упущенное», похоже, не срабатывал по многим причинам, поэтому в России неизбежно будет усиливаться стремление двигаться вперёд по пути модернизации с опорой на собственное экономическое и историческое наследие России. В этих условиях, видимо, возникнет стратегия, которая в какой-то степени будет контрастировать с опытом России предыдущих десятилетий. Часть этой стратегии, вероятно, сделает больший акцент на самодостаточности экономики и импортозамещении.
Особый интерес вызывает упоминание во внутриполитических дебатах «нелинейного догоняющего развития». Это означает, что если раньше видение заключалось в пошаговом применении той или иной технологии, прохождении всех необходимых этапов и выполнении всех требований для достижения определённого уровня развития, то теперь Россия ищет «короткие пути» для модернизации, и некоторые из них могут быть представлены новым увлечением властей цифровой экономикой.
Что касается компонентов навёрстывания упущенного, то можно взять модель роста любой страны, которая основывается на капитале, рабочей силе и производительности в качестве трёх факторов экономического роста. С точки зрения капитала ключевая проблема, которая с предыдущих десятилетий до сих пор не решена – это инфраструктура. Вопрос об индустриализации в России остаётся вопросом, несмотря на имеющиеся за последние несколько лет значительные результаты в области импортозамещения. В свою очередь развитие инфраструктуры – это то, что позволило бы России преодолеть основной барьер на пути экономического роста, а именно большие расстояния для перетока товаров и трудовых ресурсов. Финансовые отчёты российских компаний показывают, что транспортные расходы при экспорте из российских глубинных регионов и внутренних регионов России на внешние рынки – как правило выше, чем у многих конкурентов.
Теперь переходим ко второму компоненту – трудовым ресурсам. Что касается рабочей силы, то демография, судя по всему, останется проблемой в долгосрочной перспективе. Более низкие темпы роста российской экономики отчасти объясняются тем, что трудовые ресурсы России ежегодно теряют сотни тысяч человек. Это последствия кризиса 1990-х годов. В этих условиях миграция должна оставаться частью пакета экономической политики, и ключевым вопросом для России будет качество, а не количество мигрантов.
Наконец, если говорить о производительности – это, вероятно, одно из самых больших разочарований прошлого и один из самых больших вопросов будущего. Если взять последние 10 лет, то почти каждый год производительность была постоянно и неуклонно ниже роста заработной платы. Если взять последние 10 лет, то практически никакого значительного сокращения разрыва от стран Запада в этой сфере не произошло. Мы начинали с уровня около одной трети уровня производительности США 10 лет назад, и сейчас мы находимся примерно на том же уровне. И это – несмотря на эффекты низкой базы в отношении экономической эффективности, которые в последние десятилетия были в значительной степени не задействованы.
Тем не менее, пожалуй, можно сказать и кое-что позитивное об эффектах низкой базы, чем могла бы воспользоваться Россия, и что могло бы принести некоторые положительные результаты, в частности, в отношении интеграции в мировую экономику. В предыдущие несколько десятилетий Россия придерживалась в основном евроцентристской стратегии с точки зрения экономических альянсов. Теперь Китай, безусловно, считается успешным примером модернизации экономики, и совершенно неизбежно, что эта модель, а также некоторые другие успешные модели в восточной Азии привлекут внимание российских политиков. Но результаты так называемого разворота на Восток по-прежнему скромны. Несмотря на то, что Китай стал ведущим торговым партнёром России, инвестиционное сотрудничество по-прежнему оставляет значительные возможности для улучшения.
В начале 2000-х российская экономика была ориентирована исключительно на Европу, причём в ущерб самой России. Сегодня же тенденция кардинально изменилась, доля рынка АТЭС значительно увеличилась и продолжает расти на один-два процентных пункта в год.
Если посмотреть на количество заключённых Россией соглашений о свободной торговле со странами «дальнего зарубежья», то оно было заключено, например, с Вьетнамом, в то время как для стран с развитой экономикой число соглашений может достигать 14–15. В то же время Россия поддерживает свои союзнические отношения с Евразийским экономическим союзом, и есть десятки стран, которые ждут своей очереди, чтобы создать зону свободной торговли с Россией и её евразийскими партнёрами. В число потенциальных партнёров входят такие успешные страны, как Сингапур и Южная Корея, а также другие игроки, к примеру – Израиль. Некоторые из этих альянсов фактически являются краткосрочными целями для правительства и представляют собой то, что называют «новой открытостью» России, открытостью, которая теперь основана на создании экономических союзов по всему миру. Наконец, после вступления в ВТО Россия может проводить полноценную торговую политику.
Ещё одним аспектом интеграции России в мировую экономику в долгосрочной перспективе является возможность использования её зарубежных экономических ресурсов, таких как капитал и трудовые ресурсы. Судя по размеру оттока капитала в предыдущие десятилетия, сотни миллиардов долларов могли бы вернуться из-за рубежа обратно в Россию – при условии значительного улучшения в ней инвестиционного климата. Мы видели именно такую картину в 2006–2007 годы, когда в России наблюдался значительный чистый приток капитала.
Другим возможным потенциалом роста является российская диаспора. Россия имеет одну из крупнейших и наиболее высокотехнологичных диаспор в мире. Если Россия сможет воспользоваться частью этого «зарубежного» потенциала, то её возможности достижения более высоких темпов роста значительно повысятся.
Наконец, при любых обсуждениях долгосрочных экономических стратегий России решающее значение имеет человеческий капитал. Помимо стандартных предписаний о необходимости финансирования НИОКР, а также образования и здравоохранения, в долгосрочном плане в России есть важный аспект смены поколений. В этом отношении недавние процессы, связанные с продвижением молодых специалистов в высшие эшелоны власти, включая губернаторские должности и руководящие посты в некоторых министерствах, предполагают, что, возможно, мы вступаем в фазу смены поколений. Этот поворот (правда, несколько запоздалый) в направлении российской политики может оказаться ключевым в определении экономического вектора развития России в ближайшие несколько десятилетий.

Ярослав ЛИСОВОЛИК Международный дискуссионный клуб «Валдай», 28 февраля 2018 года.