|
Для цитирования: Исупова О.Г. Чему
учит опыт семейной политики // Демоскоп Weekly. 2017. № 739-740.
URL: http://demoscope.ru/weekly/
2017/0739/tema01.php
|
|
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:
|
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
Чему учит опыт семейной
политики
|
|
Над темой номера работала
|
 |
|
Ольга
ИСУПОВА
|
|
Что может и чего не может политика
Для оценки эффективности семейной политики крайне трудно
выбрать как зависимую, так и независимые переменные. Ж.-К.Шене[6]
предложил четыре индикатора:
- Коэффициент итоговой рождаемости реальных поколений;
- Коэффициент суммарной рождаемости для календарных лет (КСР);
- Степень увеличения естественного прироста;
- Некоторые индикаторы возрастной структуры населения.
Последние два критерия особенно удобны тем, что просты
и понятны широкой публике. Идеальным показателем был бы коэффициент
воспроизводства женских поколений, но его трудно изучать в данной
связи, поскольку для его измерения нужны длительные периоды времени,
в то время как меры семейной политики меняются очень часто, и быстро
перестают быть релевантными для жизни женщин.
Но есть еще и проблема, как квантифицировать сами меры
политики, которые не всегда легко сопоставить друг с другом (экономическая
поддержка, поддержка женской карьеры, отпуск по уходу за ребенком,
различные услуги для семей с разной степенью ценовой, временной
и территориальной доступности, и т.д.).
Некоторые авторы также считают, что для оценки эффективности
воздействия мер семейной политики как таковых, важно соблюдение
двух условий:
- До даты начала воздействия политики, исследуемый
индикатор рождаемости незначительно варьируется вокруг одной и
той же величины, но очень быстро после ее введения он начинает
значительно увеличиваться или уменьшаться, затем оставаясь на
достигнутом уровне (с незначительными колебаниями). Чем короче
временной интервал, за который произошли изменения, и чем значительнее
изменения, тем больше оснований говорить о том, что все это произошло
именно из-за политики.
- Еще лучше, если существует некая "контрольная группа",
репрезентативная по отношению к населению, которое было подвергнуто
воздействию политики. Тогда можно оценить, как менялась бы рождаемость
при отсутствии политики.
Возможность для такого рода наблюдений возникает крайне
редко. К тому же, всегда должна учитываться, в деталях, историческая
и географическая специфика изучаемого населения.
В качестве примеров, можно описать воздействие изменения
налогового законодательства в Австрии и пенсионного в Швеции (и
то, и другое привело к внезапному изменению числа заключаемых браков),
а также влияние Второй мировой войны на рождаемость во Франции и
Швейцарии, с одной стороны, и в Швеции, с другой.
Изменение налогового законодательства привело лишь к
временным изменениям, после чего тренд брачности вернулся к показателям,
существовавшим до этого, поскольку по новым принятым законам было
важно успеть вступить в брак именно к определенной дате.
Что касается влияния войны, тренды французской и швейцарской
рождаемости были очень похожи в период с 1930-х по 1950-е годы (рис.
2), причем французская все время в среднем превышала швейцарскую
на 0,4 ребенка на одну женщину. В 1930-е годы рождаемость в обеих
странах падала, в конце 1930-х начала расти, после 1946 года в обеих
странах произошел бэби-бум с постепенным последующим медленным возвращением
к более низким показателям (2,3 в Швейцарии в 1955-м и 2,67 во Франции
в этом же году). Но тогда как во время войны во Франции рождаемость
ожидаемо резко снизилась, в невоевавшей Швейцарии бэби-бум начался
именно во время войны! Это может навести на мысль, что причиной
европейского бэби-бума в это время была отнюдь не только победа
в войне и вообще ее завершение. Вполне возможно, что война влияла
только на время проявления бэби-бума, но отнюдь не на сам факт того,
что он вообще произошел. В данном случае швейцарское население может
с большой долей условности считаться контрольной группой для французского
населения. Интересно, что пример Швеции, еще одной страны, не участвовавшей
в войне, также подтверждает этот тренд.
Рисунок 2. Коэффициент суммарной рождаемости,
Франция и Швейцария,
1930-2015 годы
Источник: Демоскоп Weekly, Приложение «Промышленно
развитые страны мира» и Длинные ряды демографических показателей
за 250 лет. Коэффициент
суммарной рождаемости
Во Франции в 1939 году был принят декрет, предусматривающий
весьма активную просемейную политику, известный как Code
de la Famille (Семейный Кодекс)[7].
Он имел явно высказанной целью повышение или поддержку рождаемости
и предполагал выплату существенных пособий семьям за счет работодателей.
Кодекс был введен в действие только после войны. С 1945 года пособиями
могли пользоваться все наемные работники, но только с конца 1950-х
годов - фермеры, ремесленники и другие самозанятые. Таким образом,
можно было проанализировать различия в рождаемости между указанными
категориями в этот исторический период (на основе опросов на семейные
темы между переписями 1954 и 1962 годов). При этом в наибольшей
степени благоприятной система оказалась именно для наемных работников
в частном секторе, поскольку "бюджетники" получали пособия и раньше,
хотя и меньшие по размеру. Исследование, как и ожидалось, показало
наибольшее увеличение рождаемости (по отношению к довоенному уровню,
характерному для каждой группы) у наемных работников в частном секторе,
затем у работников государственной сферы, и наименьшее - у самозанятых,
причем разница между наивысшими и наиболее низкими показателями
составляла 0,4 ребенка на одну женщину. Конечно, нельзя утверждать,
что эта разница полностью объясняется политикой, она, прежде всего,
может быть связана с культурными различиями и разницей в жизненных
установках людей, рекрутирующихся в каждую из изучаемых социально-экономических
категорий.
До 1989 года, как известно, Германия была разделена
на два государства. Несмотря на огромные различия в уровне и образе
жизни между ее двумя частями, тенденции в области уровня рождаемости
в них между 1957 и 1973 годами были поразительно похожими, а около
1970 года они обе были мировыми "лидерами", имея самый низкий на
планете коэффициент суммарной рождаемости. В 1975 году в ГДР были
введены специальные меры по увеличению рождаемости, и очень быстро
после этого коэффициент суммарной рождаемости на востоке Германии
стал превышать западный показатель на 0,4-0,5 (с 1977 по 1985 год).
После объединения страны коэффициент суммарной рождаемости на восточных
землях быстро упал и стал даже ниже, чем на западных, а затем в
течение десятилетия была достигнута конвергенция показателей (рис.3).
Сплошная линия – Западная Германия (с 1990 без Берлина)
Пунктир – Восточная Германия (с 1990 года включая Берлин)
Рисунок 3. Коэффициент суммарной рождаемости
в Западной и Восточной Германии, 1945-2015
Источник:
http://www.bib-demografie.de/EN/Facts_Figures/Fertility/Figures/a_06_08_zusgef_
geburtenziffer_w_o_ab1945.html?nn=3214532
Многие авторы считают, что главное, чтобы семейная политика
в стране предполагала реальные меры по улучшению уровня и качества
жизни семей - в отношении жилищных условий, дохода, доступных услуг
в области образования, медицинского обслуживания и присмотра за
детьми, и т.д. Если во всех этих областях происходят заметные улучшения,
связанные именно с наличием детей, рождаемость (немного) растет,
даже если людей напрямую об этом не просят и к этому не призывают.
Но это незначительный рост. Эконометрическое моделирование О. Экерт
(1986)[8] показало, что даже
полная компенсация расходов на ребенка в течение всего периода его
взросления увеличит коэффициент суммарной рождаемости лишь на 0,5.
Часто меры семейной политики, пусть и принимаемые надолго,
имеют значительный немедленный эффект, который затем практически
сходит на нет, поскольку эти меры влияют лишь на календарь рождений
(время появление детей на свет), а не на их число. Примером этого
является Советский Союз в 1980-е годы и Швеция в это же время. В
Швеции в 1984 году был принят закон, согласно которому женщина в
отпуске по уходу за следующим ребенком получает пособие не меньшее,
чем при уходе за первым (до этого часто оно было меньше, так как
после рождения первого ребенка матери часто выходили работать только
на неполное время, а пособие соответствовало заработку в последние
месяцы перед рождением) при условии, что следующий ребенок родился
в течение не более чем 30 месяцев после предыдущего. В результате
коэффициент суммарной рождаемости к началу 1990-х годов увеличился
до 2,1, но уже с 1996 года упал до 1,6-1,5.
Поддержка одинокого материнства (как это было в ГДР
в 1970-х и в США в 1990-е годы) создает стимул для людей добровольно
помещать себя в поддерживаемую государством специфическую категорию,
тем самым увеличивая ее численность. С другой стороны, старение
населения как таковое, по мнению некоторых авторов[9],
может быть причиной того, что люди старшего возраста, становящиеся
все более многочисленной группой, в некотором роде давят на правительства,
препятствуя принятию достаточно щедрых мер семейной политики и перераспределению
ресурсов в пользу семей с детьми, а молодые люди, напротив, не образуют
групп давления на правительства в целях получения субсидий, которые
помогли бы им создать семью, а предпочитают либо рассчитывать на
собственные силы, либо семью не создавать[10].
В то же время рыночное устройство общества в большей степени вознаграждает
за стремление получить быструю прибыль, чем за длительные проекты,
такие, как инвестирование в детей.
С другой стороны, государство может восприниматься как
естественный защитник всех тех людей, которые недостаточно хорошо
осознавали свои будущие потребности, это касается как универсальных
пенсионных планов, так и рождаемости, поскольку люди не осознают,
как наличие детей изменит качество их жизни в старости, и тем более
как низкая рождаемость повлияет на сокращение будущих пенсий всего
поколения. Но в демократических режимах стимулирование рождаемости
через "наказание" за бездетность или различные запреты (например,
контрацепции, абортов, разводов) в настоящее время ассоциируются
с тоталитарными режимами середины ХХ века и считаются неприемлемыми.
Предоставление государством бесплатных школьных и медицинских
услуг может в конечном итоге привести к сокращению числа детей,
так как продлеваются школьные годы каждого и родительские инвестиции
в ребенка во всех смыслах слова только растут. В результате родители
могут все чаще выбирать иметь только одного ребенка, как отмечал
Г. Беккер еще в работах 1960-х – 1980-х годов. Для женщин также
важен вопрос выбора между карьерой и детьми, особенно простой при
наличии только одного ребенка или отсутствии детей, упрощающийся
также при наличии доступных услуг по уходу за маленькими детьми.
Так что важен не только объем инвестиций в семейную политику, но
и направление этих расходов.
Важен также сам человек - объект, на который направлена
политика. Когда-то это был только отец семейства (например, во Франции
в начале ХХ века во время принятия первых пронаталистских мер. Сейчас
существует много таких видов семьи, выплаты в которых только мужчине
совершенно не релевантны. С другой стороны, выплата государством
"материнской зарплаты" женщинам за то, что они растят детей, дискриминирует
и маргинализирует работающих матерей; а одинаковые выплаты всем
женщинам в связи с рождением ребенка, наоборот, оказываются выгодными
именно для работающих женщин, в результате получающих доход и от
заработков, и от семейных выплат, и вообще увеличивают доход более
обеспеченных классов по сравнению с более бедными и неработающими
мамами, часто живущими только на пособия. Поэтому, как правило,
меры по поддержке семей с детьми в развитых странах вводятся после
тщательных консультаций с экспертами, здесь необходимы гибкость
и точный расчет разнообразных ситуаций.
[6] Chesnais J.-C. Les conditions
d’efficacite d’une politique nataliste: examen theorique et exemples
historiques // Proceedings of the IUSSP International population
conference. Florence, 1985. Vol. 3. Liege: IUSSP, 1985: 413–425.
[7] Code de la sante publique,
code de la famille et de l’aide sociale, 11th ed. Paris: Librairie
Dalloz, 1995.
[8] Ekert O. Effets et limites
des aides financieres aux familles: une experience et un modele.
Population. 1986. Vol. 41(2): 327–348.
[9] Gauthier A.H. The sources
and methods of comparative family policy research. Comparative
Social Research. 1999. Vol.18: 31-56; Gauthier A.H. Family
policies in industrialized countries: Is there convergence? Population
(English edition). 2002. Vol.57: 447-474.
[10]Caldwell J.C., Caldwell
P., McDonald P. Policy responses to low fertility and its consequences:
A global survey. Journal of Population Research. 2002.
Vol. 19 (1): 1-24; McDonald P. Sustaining fertility through public
policy: the range of options. Population (English edition).
2002. Vol. 57(3): 417-446.
|
