… о социальном неравенстве и кризисе

Известные экономисты и эксперты обсудили основные проблемы адаптации российской экономики к низким внешним доходам. Материалы подготовлены по мотивам круглого стола «Семь тощих лет», проведенного фондом «Либеральная миссия».
В экспертной среде постоянно обсуждаются риски для российской экономики. Но хотелось бы остановиться на тех, которые, на мой взгляд, сегодня недооценены больше всего: на динамике доходов населения и неравенстве их распределения. Но прежде чем перейти к обсуждению этих вопросов, коротко остановлюсь на демографии.
Возможно, для занятости, как отмечал Владимир Гимпельсон, старение населения не является серьезным шоком. Но с точки зрения пенсионной системы увеличение доли пожилого населения – это очень серьезный стресс для экономики. И не только потому, что доля получателей пенсии будет расти в ближайшее время ускоренными темпами, а еще и потому, что у нас высока доля неформальной занятости. При том, что в России занятых 70 млн человек, пенсионные отчисления формируют всего 50 млн человек. И, судя по всему, реакцией на кризис будет усиление неформальной занятости. А значит, поступлений в Пенсионный фонд будет еще меньше.
Пенсионная проблема остается нерешенной. Мы, к сожалению, не захотели ее решить в более тучные годы и во время последней реформы, которая стартовала в 2015 году. Решение сложных вопросов: повышение пенсионного возраста, соплатежи со стороны населения, прекращение выплаты пенсии работающим пенсионерам, досрочные пенсии – мы отложили на будущее. Кризис – это не то время, когда такие решения находят понимание у населения, так как они ухудшают материальное положение электорально активной и очень значимой группы населения, но боюсь, что все-таки эти решения будут приняты.

Затяжной шок
Рассмотрим три ключевых показателя за весь постсоветский период: индекс потребительских цен, динамика ВВП, динамика реальных доходов. Сейчас у нас уже пятый эпизод падения реальных доходов за историю постсоветского развития.

Он отличается тем, что длится уже два года, и, судя по всему, 2016 год тоже будет годом падения реальных доходов. То есть это длительный стагнационный период, который раздражает и разочаровывает. Если во все предыдущие кризисы были падения и отскоки в течение года, то сейчас отскока не получается.
По результатам пяти доходных шоков у населения выработались определенные стратегии поведения в период кризиса. Причем население стало закаленным как с точки зрения падения доходов, так и девальвационных шоков. Как только девальвация – мы делаем запасы: кто гречки, кто автомобилей, кто квартир – кому на что хватает. Это первая реакция, которая характерна для населения.
Теперь подробнее о последнем падении реальных денежных доходов. Пока оно не так опасно, как оценивают ряд экспертов. У нас были периоды и похуже. Но весь 2015 год население жило в ожидании отскока: несколько раз объявляли, что мы достигли дна и скоро от него оттолкнемся. И помимо патриотических настроений, ожидание быстрого отскока поддерживало оптимизм. Начиная с сентября, с точки зрения потребительских ожиданий и оценки ситуации на рынке труда, оценки стали резко ухудшаться. И боюсь, что лица, принимающие управленческие решения, этого не чувствуют.
Еще один сюжет – предпринимательские доходы. Я хотела бы обратить внимание на начало 1990 года. Доля предпринимательских доходов в денежных доходах населения в значительной степени объясняет, почему население, как мы сейчас понимаем, достаточно сдержанно отнеслось к шокам 1992–1993 годов. В то время каждый занимался, чем мог, и многие занимались предпринимательством. После первого шока от того, что на работе не платят заработанную плату, некоторое время приходили в себя, а потом быстро находили себе место на новом рынке труда. И либерализация торговли, и дефицит товаров создали возможности для развития массового предпринимательства. Оно часто развивалось по модели выживания, но это был коридор развития для многих. Сейчас такого источника нет.
Всякий раз, когда я задаю вопрос, где появятся новые рабочие места, не слышу внятного ответа, кроме того, что будет институциональная среда и она каким-то образом что-то там создаст. Вообще, видимо, без свободы не получится. Если не можем дать денег, то надо понять, что нужно дать свободу. Поскольку денег нет, судя по всему, свобода – это то, что мы в ближайшее время все-таки можем получить.
Хотела бы обратить еще внимание на то, что достаточно высокую долю в доходах населения сейчас занимают социальные выплаты. Их удельный вес выше, чем в советское время. И это несмотря на то, что мы испытываем серьезные проблемы в пенсионном обеспечении. Высокие социальные обязательства создают серьезные проблемы для бюджета.

Неравенство богатства
И второй сюжет, на котором я хотела остановиться, – неравенство в доходах. Во-первых, оно у нас в стране достаточно высокое. Во-вторых, оно росло высокими темпами. Неравенство – это необходимое условие для развития, и, мне кажется, все экономисты это понимают. У неравенства есть и меритократические, позитивные функции, и те, которые вызывают раздражение и способны стать катализатором социального протеста. На графике 2 показаны результаты декомпозиции неравенства посредством использования индекса Тейла.

Межгрупповое неравенство – это, как правило, коридоры развития. К меритократическим факторам неравенства относятся образование и интенсивность занятости, и радует то, что они у нас работают (меритократической системой называют ту, где социальные поощрения основаны на личных достижениях, а не на связях или общественных стереотипах). Если ты образован и много трудишься, обладаешь большими компетенциями, то более высокие доходы воспринимаются как справедливая отдача на образование и экономическую активность. Но у нас по-прежнему самое высокое межгрупповое неравенство обусловлено регионом проживания. В сравнении с другими странами в общей структуре факторов неравенства меритократические в большинстве стран более значимы, чем у нас. Поэтому позитивный эффект от занятости и образования не вносит достаточного вклада в общее неравенство. Это повышает значимость неравенства как фактора социальной напряженности.
Если посмотреть на неравенство не через призму доходов, а через призму богатства, то здесь мы еще больший лидер, чем по показателям доходов. По данным Swiss Credit Bank, соревнуемся мы за первое место с Украиной, и приведенные данные говорят о том, что у нас разрыв между неравенством в доходах и неравенством в богатстве очень большой. То есть при переходе от доходов к богатству неравенство становится еще большим. Хотела обратить внимание на то, что не всегда так бывает. Если посмотреть на Данию, то при высоком неравенстве по богатству здесь низкое неравенство по доходам. В условиях экономической стагнации неравенство чаще открывается негативными, нежели позитивными характеристиками.

В таблице приведена структура потребительских расходов группы – контрольной для среднего класса. В принципе к 2014 году по потреблению она стала похожа на прототип среднего класса. На базовые, минимально необходимые биологические и социальные потребности приходится половина всех потребительских расходов. А вторую половину составляют те потребности, где население осуществляет рациональный выбор инвестирования в ресурсы развития. Выбор всегда стимулирует экономический рост. А реализация моделей выбора потребительского поведения, ориентированного на саморазвитие, повышает качество человеческого капитала.
Мы только-только вышли на уровень, когда качество человеческого капитала с максимальной отдачей способно генерировать экономический рост. И к сожалению, сейчас делаем шаг назад. И если этот шаг назад вернет нас к ситуации, когда выживание станет преобладающим потребительским стандартом в стране, очень трудно говорить об экономике знаний. Наверное, решение экономических проблем за счет сокращения потребления имеет под собой определенные основания. Но мы рубим сук, на котором сидит развитие за счет качества человеческого капитала.
Какие меры политики могут сегодня сработать на развитие? Возможностей для расширения доходной базы за счет развития малого и среднего бизнеса не видно. Предыдущие 15 лет показали, что этот сегмент у нас если развивается, то только в режиме выживания, а не как драйвер развития. Вероятность расширения доходной базы бюджета за счет сокращения неформальной занятости очень мала.
Вариантов выхода из этой ситуации не так много. Можно все-таки попытаться как-то договориться с населением о соплатежах за социальные услуги и страховые программы. Но это будет невозможно, если сохранятся барьеры со стороны неравенства. Другой вариант – расширение доходной базы за счет налогов, потому что у нас достаточно низкий подоходный налог. Тогда будет возможна некоторая оптимизация системы социальной поддержки населения, если удастся сделать ее преимущественно ориентированной на поддержку на основе нуждаемости.
Все это сработает только в том случае, если бремя кризиса будет справедливо распределено между различными доходными слоями населения. Если мы захотим, чтобы за это заплатил только средний класс и бедные, боюсь, что не получится.

Лилия ОВЧАРОВА, Директор Независимого института социальной политики, профессор НИУ ВШЭ.
«Slon.ru», 12 апреля 2016 года