… о реальных и мнимых проблемах высшего образования

В высшем образовании много проблем, но они точно проистекают не от того, что вузы жируют на бюджетных деньгах

Слишком много студентов
В высшем образовании, как в футболе и медицине, разбираются все. Стереотипов множество. Качество высшего образования падает, но кто и как его мерил, неизвестно, все вузы выполняют федеральные образовательные стандарты, а невыполняющих закрывают. Высшее образование не отвечает требованиям рынка труда, но в чем эти требования состоят, никто не знает. Выпускники вузов не работают по полученной специальности — долго про это говорили, и все поверили. Студентов у нас слишком много, а сколько надо? Необходимо готовить специалистов со средним профессиональным образованием, но требующие этого работодатели почему-то предпочитают даже уборщицами брать тех, кто имеет высшее образование. Недавно к этим уже привычным мифам добавилось новое, эпатажное: для того чтобы качество высшего образования выросло, надо снизить его финансирование.
Если в 30-х годах ХХ века по всему миру в университеты шло меньше 15% возрастной когорты, в 1970–1980-е годы — 25–30%, то теперь во многих странах — 70–90%. Так, в США в университеты поступают 82% возрастной когорты, в Финляндии — 94%, в Южной Корее — 96%.
В развивающихся странах тот же тренд. В Китае с 2008 по 2013 год доля поступающих в вузы выросла с 22 до 26%, а общая численность студентов вузов превысила 30 млн человек. В Индии в университеты пока поступают 15% возрастной когорты (прирост за пять лет 2%), но это уже больше 20 млн человек. Студенческий контингент Китая и Индии, обучающийся в университетах как своих стран, так и за границей, суммарно равняется 50 млн, что превышает численность студентов всех стран Европы вместе взятых, включая и иностранных студентов европейских университетов.
В России (РСФСР) в конце 1927 года было 90 вузов, в которых учились 114,2 тыс. студентов. Но уже в 1940 году число вузов возросло до 481, а численность студентов в них составила 478,1 тыс. человек, то есть за 13 лет увеличилась более чем в четыре раза. В 1960-е годы численность студентов в РСФСР достигла 1,5 млн человек, в 1980-е годы уже превысила 3 млн, но к 1990 году несколько сократилась, до 2,8 млн студентов.
В 1996 году, когда принимался закон «О высшем и послевузовском профессиональном образовании», законодатель, видя, что численность бюджетных студентов снижается, даже установил для нее минимальный порог в 170 человек на 10 тыс. человек населения России, что тогда равнялось 2,5 млн человек. Быстрый рост студенческих контингентов начался с 1995 года, и даже кризис 1998 года эту поднимающуюся волну не остановил: в 2000 году в 965 вузах Российской Федерации (государственных было 607) обучалось уже 4,7 млн студентов, из них 2,6 млн на бюджетной основе, иными словами, меньше, чем в РСФСР в 1990 году. Пик студенческого контингента в 7,5 млн человек пришелся на 2008 год, который стал годом «великого перелома», — с этого времени численность студентов в силу демографических причин начала стремительно убывать. В 2014 году в российских вузах уже учились 5,2 млн студентов, из них всего 2 млн за счет бюджетных средств.
Именно быстрый рост студенчества в конце 1990-х и 2000-е годы породил представление о том, что высшего образования в России стало «слишком много».
Вместе с тем до 2021 года студенческий контингент будет и дальше снижаться — до 4,1–4,2 млн человек. Потом вектор развернется и начнется небольшой подъем до 4,5–4,6 млн. Таким образом, в 2030 году, по самым оптимистическим оценкам, в российских вузах будет учиться меньше студентов, чем в 2000 году.

Качество образования
Резкий переход к практически всеобщему высшему образованию, естественно, порождает представление о том, что общий его уровень снижается. Наверное, аналогичные шоки все страны переживали, когда совершался переход от начального 4-классного образования к семилетнему или восьмилетнему. Но прошло время, и это стало обыденностью, никому не придет в голову говорить, что семилетка — это плохо, это избыточное образование. Тем более что нет никаких объективных данных о падении качества образования.
Можно, конечно, опираясь на данные по ЕГЭ, утверждать, что более сильные абитуриенты идут в социально-экономическую и гуманитарную сферы, а более слабые — в технические и естественно-научные вузы. Но и это утверждение ограниченно, поскольку в МФТИ (Физтех), МИФИ, Бауманку, питерский Политех, на физфак МГУ поступают сильные ребята, да и баллы ЕГЭ по обществознанию и, скажем, физике сравнивать не совсем корректно. По сравнению с прошлым веком многое поменялось в представлениях о том, какое образование можно считать качественным. Американцы, например, честно говорят, что высшее образование как профессиональное у них теперь начинается с уровня магистратуры.

Рынок труда
В 1990-е и 2000-е годы бюджетное финансирование высшего образования было весьма скудным (в 2000 году — 30 млрд руб., что по валютному курсу равнялось $1 млрд — бюджет одного не очень престижного американского вуза), но сказать, что качество обучения в то время было выше, чем в настоящее время, можно было бы с большой натяжкой.
Еще один аспект качества высшего образования связан с тем, что, начиная с 2000 года, большая часть российских студентов уча?тся заочно. В настоящее время 54% студентов учатся заочно, очно-заочно и в экстернате, а очно — 46%. Это, кстати, опровергает распространенное мнение, что в вуз юноши поступают только для того, чтобы откосить от армии. Вполне зрелые люди — старше 25 лет (их в 2013 году среди студентов было почти 1,7 млн человек) — учатся и работают, а кто-то еще и получает за свои деньги второе высшее образование, то есть делают это вполне осознанно (заочное образование у нас преимущественно платное, а второе высшее — платное в обязательном порядке). За некачественную услугу люди вряд ли готовы платить.
Более того, российская экономика до последнего времени крайне положительно относилась к работникам с высшим образованием: по данным Росстата, их средняя зарплата в 2013 году была почти в 1,67 раза выше средней зарплаты работников, не имеющих профессионального образования, а окончивших только среднюю школу.
Что касается средней зарплаты тех, кто получил среднее профессиональное образование (СПО), которое, как утверждается, очень нужно нашей экономике, то она лишь на 2–4% была выше средней зарплаты работника, имеющего за плечами только среднюю школу. Неудивительно поэтому, что около 35% выпускников техникумов и училищ среднего профобразования поступают в вузы сразу после выпуска, даже не выходя на рынок труда, а еще примерно 35% делают это в течение пяти лет после окончания учебы.
В 2013 году в России 31,7% занятых имели высшее образование, в США — 54% (полное и неполное). В Москве работников с высшим образованием было 50%, с третичным — 76,9% (включая СПО), в Санкт-Петербурге — 44,6 и 67,4%. Это соответствует структуре занятых в крупнейших городах развитых стран. К сожалению, у нас только два таких города на всю страну: в остальных крупных городах доля занятых, имеющих третичное образование, не превосходит 60%.

Полезные дипломы
В 2013 году (более поздних данных Росстат пока не дает) работали по полученной специальности или близкой к ней 95% выпускников медицинских вузов 2010–2012 годов, 66,5% окончивших педвузы (даже в советское время было меньше), 84,5% получивших специальность «Авиационная и ракетно-космическая техника», 83,5% закончивших вуз по специальности «Информатика и вычислительная техника». В среднем по специальности работало свыше 65% выпускников высших учебных заведений. А вот среди окончивших учебные заведения среднего профессионального образования по специальности работает меньшая доля выпускников — примерно 54,6%.
Что в итоге? Мы учим за бюджетные средства студентов вузов меньше, чем в советское время, выпускники высших учебных заведений работают преимущественно по специальности, работодатели берут на работу работников с высшим образованием, хотя говорят, что хотят со средним профессиональным. В высшем образовании много проблем, но они точно проистекают не от того, что вузы жируют на бюджетных деньгах.

Татьяна КЛЯЧКО, Директор Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС. «РБК», 1 октября 2015 года