Rambler's Top100

№ 637 - 638
6 - 19 апреля 2015

О проекте

Институт демографии Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

первая полоса

содержание номера

читальный зал

приложения

обратная связь

доска объявлений

поиск

архив

перевод    translation

Оглавление Глазами аналитиков 

Новые аспекты демографической ситуации в КНР

Взрослый китаец: супергерой или вечный ребенок?

Мировая китайская диаспора и новая миграционная концепция России

Конференция по качеству жизни в странах БРИКС

Иран: политико-демографическое развитие как фактор стабильности и потрясений

Архив раздела Глазами аналитиков


Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:


Google
Web demoscope.ru

Взрослый китаец: супергерой или вечный ребенок?

Елена Кузьмина[1]
(Опубликовано в журнале "Отечественные записки", 2014, №5)

Как утверждают американские психологи Конджер и Петерсон, «взросление начинается с биологии и заканчивается культурой»[2]. Иными словами, именно культура определяет, в каком возрасте индивидуум переходит в разряд взрослых, каковы критерии взрослости и взросления, как оно протекает и каким должен быть полноценный взрослый[3]. Восток и Запад в этом смысле представляют два полюса. Категорию «взрослости» они описывают в разных системах координат: для Европы и США эта система связана прежде всего с самим индивидуумом, а для Восточной Азии, включая Китай, — с другими людьми и окружающим миром.

Кодекс взрослого

В традиционном обществе рубеж вступления во взрослую жизнь, как правило, отмечен принятием на себя каких-либо обязательств по отношению к другим: женитьбой, началом трудовой деятельности и т.п.[4] В современном обществе эти события все реже ассоциируются со взрослением[5]; критериями перехода становятся ответственность за свои действия, способность к самостоятельному принятию решений и финансовая независимость[6]. Ориентация на внешний мир сменяется ориентацией на самого себя[7].

Современное китайское общество во многом сохраняет черты традиционного, однако принятые в нем критерии взросления тоже отражают этот сдвиг: важнейшими атрибутами взрослого в Китае стали «ответственность за свои действия» и «финансовая независимость от родителей». Однако в отличие, скажем, от американцев взрослый китаец должен также «контролировать эмоции», «быть готовым заботиться о других» и «поддерживать родителей материально»[8]. Эти характеристики суть не что иное, как классические конфуцианские добродетели: «сыновняя почтительность» и страх «потерять лицо».

Конфуцианская доктрина ставит интересы и потребности семьи выше интересов индивидуума. В традиционном Китае забота о благополучии родителей и семьи была важной составляющей нравственного развития и маркером зрелости[9]. Похожая ситуация и в современном Китае: большинство молодых людей ожидают, что в будущем им придется заботиться о родителях, и предполагают, что пожилые родители будут жить с ними. Это, несомненно, связано с неразвитостью пенсионной системы и объективной экономической необходимостью, однако здесь нельзя не отметить и влияние конфуцианства: «кодекс взрослого китайца» точно так же предписывает «быть порядочным человеком, хорошим сыном/дочерью, быть самодостаточным, быть гордостью семьи и зрелой личностью».

При этом «порядочному человеку» предписывается «не наносить вред другим», «не делать чего-то себе во благо, если это заставит других страдать», «вести себя так, чтобы не было стыдно смотреть на себя в зеркало и не бояться предстать перед Небом (т.е. Богом)» и др. «Быть хорошим сыном/дочерью» означает «давать деньги родителям в знак сыновней почтительности», «заботиться о семье и прославлять семью и потомков» и «заботиться о родителях даже после свадьбы». «Самодостаточность» в понимании китайцев — это прежде всего финансовая независимость и стабильная работа. «Зрелую личность» характеризует ответственность, то есть способность «думать не только о себе, но и о других», «принимать во внимание последствия своих действий и реакцию окружающих»[10].

Таким образом, взрослый китаец — это почти конфуцианский идеал, «благородный муж, который ведет себя безупречно по отношению как к своим близким, так и к посторонним людям».

Бао, гуаньси, гуань и скрытый родительский контроль

Ориентация на семью и приоритет интересов семьи в Китае одновременно ускоряют и замедляют процесс взросления. С одной стороны, каждый стремится как можно скорее обрести финансовую независимость и взять на себя опеку над родственниками. С другой стороны, по мере взросления ребенка родители ничуть не снижают уровень своей ответственности за его благополучие, как и уровень своих требований к нему. Эта глубокая связь детей и родителей обусловлена, среди прочего, традиционными китайскими принципами организации общественных отношений: бао («взаимность»), гуаньси («связи») и гуань («управление»)[11].

Концепция бао, или «взаимности», сложилась под влиянием философии конфуцианства и буддизма. Суть ее заключается в необходимости взаимности любого действия. В применении к детско-родительским отношениям это означает, что повзрослевший ребенок должен «вернуть» родителям ту заботу, которую они «потратили» на него. Исследования показывают, что принцип бао до сих пор актуален для китайского общества: чувства вины, долга и благодарности за «жертвы, на которые пошли родители ради своих детей» во многом определяют поведение китайской молодежи[12].

Гуаньси, или «связи», — понятие ключевое как для современного, так и для традиционного китайского общества. Связи — один из важных критериев успеха в Китае. Те черты, которые должен развить китаец по мере взросления, нужны именно для того, чтобы построить вокруг себя гармоничную и устойчивую социальную сеть и занять в ней достойное место. Детско-родительские отношения — это один из самых прочных видов гуаньси, который к тому же по мере взросления ребенка приобретает новые измерения: часто к семейным отношениям добавляются профессиональные (семейный бизнес).

Гуань, букв. «управление», — механизм, регулирующий отношения между индивидуумами, находящимися на разных ступенях социальной иерархии. Неважно, о ком идет речь — будь то правитель государства и его подданный или глава семьи и его подопечные, — принципы гуаньнеизменны: это обучение, наставление, увещевание, наблюдение и контроль. Высший требует и заботится, низший покоряется и выполняет требования. Это понятие вполне применимо и к детско-родительским отношениям, в которых родителю традиционно отводилась роль учителя, проводника[13].

«Скрытый родительский контроль» и есть не что иное, как классическое управление гуань. Он позволяет родителям с помощью определенных навыков и особого, присущего только китайцам такта «родительски наставлять, поучать, тренировать и контролировать» своих детей. Дети в свою очередь следуют долгу сыновней почтительности и согласуют свои личные интересы с родительскими требованиями.

Одна из главных целей «скрытого родительского контроля» — не дать ребенку совершить ошибку. «Долг родителей — не позволить детям ступить на неправильный путь». По мнению китайцев, на Западе родители ведут себя неправильно, позволяя детям учиться на их ошибках, — это «пустая трата времени» и «вред». Родители должны помочь детям «отличить хорошее от плохого» и направить их на «верный путь»[14].

Однако указывают на «верный путь» родители неявным образом: дети порой и не подозревают, что ими руководят. По словам китайских подростков, родители «никогда не говорят о чем-то прямо и не сообщают свое мнение открыто», «промывают мозги» и «научились лепить из нас что хотят». Родители в свою очередь признаются, что предъявляют к детям высокие требования, но всегда используют мягкие средства для достижения нужных целей и находят щадящие формы для выражения своих чувств. Они редко требуют выполнения правил, позволяют детям самим «назначать свой комендантский час». Они не мучают детей постоянными наставлениями, но строят свои отношения с ними таким образом, чтобы в нужный момент «помочь сделать правильный выбор»[15].

Китайские родители активно практикуют эту добродетель: непрестанно наблюдают за ребенком, стремясь уберечь его от негативных влияний. Они не жалеют сил на разъяснение своей позиции и приучают детей просчитывать последствия своих действий. Китайские родители так логичны и рациональны в своих действиях, будто речь идет не о ребенке, а об управлении фирмой или страной. Не случайно гонконгский психолог Чинг-ман Лам называет эту методу «стратегическим авторитарным воспитанием»[16].

Интересно, что у китайских подростков такой стиль воспитания вызывает не только позитивные оценки, но и гнев, раздражение, чувство вины, беспомощности и т.п., однако в конечном счете все негативное подавляется или вытесняется благодарным отношением к родителям. По мере взросления это отношение принимает форму реальной заботы о них. Впрочем, это никак не меняет статус теперь уже взрослого ребенка: он по-прежнему остается объектом «скрытого родительского контроля» и «стратегического авторитарного воспитания», то есть, в нашем понимании, никогда не взрослеет.

Экспресс-взросление

Ясно, что процесс взросления в Китае проходит без привычного для Запада подросткового бунта против родителей. Он лишен и некоторых других элементов, ассоциирующихся для нас с переходом из юности в зрелость — таких как «поиск себя» (identity exploration) и рискованное поведение[17].

На Западе период между поздним подростковым возрастом и достижением полноценной взрослости[18] характеризуется рядом серьезных личностных изменений. В это время принимаются решения, которые определяют всю дальнейшую жизнь[19]. На этот период приходится наиболее активное исследование возможных жизненных сценариев. Индивидуум ищет себя, часто меняет сексуальных партнеров, специальности в университете или место работы. Не так редко молодые люди вовлекаются в эксперименты с наркотиками и алкоголем, в рискованное поведение (например, вождение автомобиля в состоянии опьянения), проявляют агрессию и т.п.

В современном китайском обществе не предусмотрено места для беззаботного молодого человека, который уже обрел некоторую независимость, но еще не обременен сколько-нибудь значимой социальной ответственностью. Китаец рождается в узах ответственности. Да и сами взрослеющие китайцы не стремятся задерживаться в переходном состоянии. На вопрос: «Достигли ли Вы зрелого возраста?» больше половины (59 %) китайских студентов ответили «да», треть (35 %) — «в чем-то да, в чем-то нет», и только 6 % сказали категоричное «нет»[20].

Кроме того, западный процесс взросления не согласуется с традиционными китайскими стереотипами поведения. Конфуцианская доктрина предписывает сохранять полный контроль над собой во всех ситуациях, что, конечно, не вяжется с употреблением алкоголя. Наркотики до сих пор ассоциируются с унизительным для Китая периодом Опиумных войн; к тому же закон очень строго карает распространение и употребление наркотиков. Взрослеющие китайцы законопослушны: 83,6 % никогда не уличались в распитии спиртных напитков, 92,3 % не пробовали наркотики, и 85,5% не садились за руль в нетрезвом состоянии[21].

Что касается поиска себя, то свободы у китайцев по сравнению с западными сверстниками совсем мало. После поступления в университет переход с одного факультета на другой практически невозможен. Брак и отношения с противоположным полом во время учебы до последнего времени были запрещены. Жестокая конкуренция на рынке труда не позволяет часто менять работу. У взрослеющего китайца нет времени на рассмотрение разных жизненных сценариев. Он должен как можно быстрее принять решение о своем будущем и действовать в выбранном направлении.

Культура кавайности

И все же, несмотря на «врожденные узы ответственности» и экспресс-переход в разряд взрослых, китайцы славятся своей инфантильностью. Объясняется это распространившейся в последние двадцать-тридцать лет модой на «кавайность». «Кавайность» (точнее, «кэайность», от китайского ke`ai — «вызывать любовь») — это способность человека, животного или небольшого объекта вызывать чувство жалости, нежности и желание о нем позаботиться[22]. Поскольку с понятием кавайности европейцы впервые столкнулись в Японии, в английском (теперь и в русском) языке стало использоваться японское слово kawai,«милый».

Безумная тяга к «кавайному» впервые стала темой общественных дискуссий летом 1999 года, когда «Макдоналдс» на Тайване начал предлагать своим клиентам мягкие куклы Hello Kitty по цене производителя. Кампания оказалась необычайно успешной. Ежедневно к дверям «Макдоналдса» приходили толпы женщин и детей. Опасаясь, что куклы будут быстро распроданы, они занимали очередь задолго до рассвета[23].

«Кавайность» появилась на Тайване в середине 1990-х, в пору активной эмансипации тайваньских женщин[24]. По мере обретения женщиной независимости и отхода от традиционной модели, в которой все женские роли реализовались внутри семьи, конфуцианский идеал скромной и послушной жены, благоговеющей перед мужчиной, все больше терял привлекательность[25]. «Кавайность», или инфантильная женственность, позволяла хотя бы внешне сгладить возникшее противоречие.

Не прошло и десяти лет, как «кавайность» охватила весь Дальневосточный регион — прежде всего Китай. Причем теперь она распространилась не только на эмансипированных женщин, но и на юношей, включающих в свою экипировку женские аксессуары. Сегодня кавайность — это сложный комплекс поведения, включающий особые манеры, голос, речь, мимику, жесты, одежду. Идеальное воплощение кавайности — человек, который вызывает такое же умиление, как хорошенький маленький ребенок. Между тем за «кавайной» внешностью может скрываться что угодно: затяжной конфликт с начальником, сложный развод со второй женой, больные родители и т.п. Кавайность создает иллюзию молодости, и это позволяет китайцам оставаться самой неврослеющей нацией в мире.

***

«Кодекс полноценного взрослого» складывался в Китае под влиянием философии конфуцианства, восточного коллективизма, а также особенностей детско-родительских отношений и популярных в Азии стереотипов поведения. Если на Западе взрослый — это тот, кто берет на себя ответственность за собственные поступки, то в Китае это тот, кто берет на себя ответственность за других. На Западе основная характеристика взрослого — независимость от окружающих, в Китае же, наоборот, это полная интеграция во все сферы общественной жизни: от семьи до локальных сообществ. В Китае индивидуум никогда полностью не отрывается от родителей. По мере взросления у него появляется круг обязанностей, связанных с заботой о старшем поколении, но долг послушания он несет с самого начала жизни. Выходит, что взрослый китаец — это одновременно и супергерой, который берет на себя ответственность за весь мир, и вечный ребенок.


[1] Сотрудник Института восточных культур и античности РГГУ и Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС
[2] Conger, J., Peterson, A. Adolescence and youth: Psychological development in a changing world. New York: Harper & Row, 1984. P. 92
[3] Schlegel, A., Barry, H. Adolescence: An anthropological inquiry. New York: Free Press, 1991
[4] Gilmore, D. Manhood in the making: Cultural concepts of masculinity. New Haven, CT: Yale University Press, 1990; Schlegel, A., Barry, H. Adolescence: An anthropological inquiry. New York: Free Press, 1991
[5] Arnett, J. J. Learning to stand alone: The contemporary American transition to adulthood in cultural and historical context // Human Development. 2003. № 41. P. 295—315; Arnett, J. J. Conceptions of the transition to adulthood among emerging adults in American ethnic groups // New directions for child and adolescent development: Cultural conceptions of the transition to adulthood. 2003. № 100. P. 63—75.
[6] Arnett, J. J. Young people’s conceptions of the transition to adulthood // Youth and Society. 2003. № 29. P. 3—23; Arnett, J. J. Learning to stand alone: The contemporary American transition to adulthood in cultural and historical context // Human Development. 1998. № 41. P. 295—315; Arnett, J. J., Jensen, L. A. A congregation of one: Individualized religious beliefs among emerging adults // Journal of Adolescent Research. 2003. № 17. P. 451—467.
[7] Larry J. Nelson, Sarah Badger, Bo Wu. The influence of culture in emerging adulthood: Perspectives of Chinese college students // International Journal of Behavioral Development. 2004. № 28. P. 26.
[8] Там же. С. 30
[9] Lin, Y. My country and my people. New York: Reynal & Hitchcock, 1935.
[10] Lam C. M. Towards a Chinese conception of adolescent development in a migration context // The Scientific World Journal. 2007. № 7. P. 510.
[11] Там же. С. 511.
[12] Hsu, F. L. K. Filial piety in Japan and China // Journal of Comparative Family Studies. 1971. № 2(1). P. 67—74.
[13] Chao, R. K. Beyond parental control and authoritarian parenting style: understanding Chinese parenting through the cultural notion of training // Child development. 1994. № 65. P. 1111—1119; Chao, R. K., Sue, S.Chinese parental influence and their children’s school success: a paradox in the literature on parenting styles // Growing Up the Chinese Way. The Chinese University Press, 1996. P. 93—120; Stewart, S. M., Rao, N., Bond, M. H., McBride-Chang, C., Fielding, R., Kennard, B. D. Chinese dimensions of parenting: broadening western predictors and outcomes // International Journal of Psychology. 1998. № 33(5). P. 345—358.
[14] Lam C.M. Указ. соч. P. 509.
[15] Там же.
[16] Там же. P. 510.
[17] Arnett, J. J. Young people’s conceptions of the transition to adulthood // Youth and Society. 1997. № 29. P. 3—23.
[18] Этот период в англоязычной научной литературе называют emerging adulthood. См.: Arnett, J. J.Emerging adulthood // American Psychologist. 2000. № 55. P. 469—480
[19] Tokuno, K. Friendship and transition in early adulthood // Journal of Genetic Psychology. 1983. № 143. P. 207—216.
[20] Были опрошены 207 студентов разных факультетов университета Бэйцзин Шифань Дасюэ (Пекин). Из них 204 были не замужем / не женаты, 2 — замужем / женаты, 1 — разведен. Средний возраст участника (113 девушек и 94 юноши) — 20,54 года. Larry J. Nelson, Sarah Badger, Bo Wu. 2004. P. 30.
[21] Larry J. Nelson, Sarah Badger, Bo Wu. 2004. P. 30—31. Для сравнения: в США пик девиантного поведения — употребление алкоголя и наркотиков, пьяное вождение, воровство — приходится на возраст 19—25 лет. См.: Bachman, J. G., Johnston, L. D., O’Malley, P., Schulenberg, J. Transitions in drug use during late adolescence and young adulthood // Transitions through adolescence: Interpersonal domains and context. Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum Associates Inc., 1996. P. 111—140.
[22] Brian McVeigh. Wearing Ideology: State, Schooling and Self-Presentation in Japan. NY: Berg Publishers, 2000.
[23] Tzu-i Chuang. The power of cuteness. Female Infantilization in Urban Taiwan // Stanford Journal of East Asian Affairs. 2005. Vol. 5, №2. P. 21.
[24] Там же.
[25] Wang Zheng. Women in the Chinese Enlightenment: Oral and Textual Histories. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1999.

Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

Свидетельство о регистрации СМИ
Эл № ФС77-54569 от 21.03.2013 г.
demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Демоскоп Weekly издается при поддержке:
Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) - www.unfpa.org (2001-2014)
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров - www.macfound.ru (с 2004 г.)
Фонда некоммерческих программ "Династия" - www.dynastyfdn.com (с 2008 г.)
Российского гуманитарного научного фонда - www.rfh.ru (2004-2007)
Национального института демографических исследований (INED) - www.ined.fr (с 2004 г.)
ЮНЕСКО - portal.unesco.org (2001), Бюро ЮНЕСКО в Москве - www.unesco.ru (2005)
Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) - www.osi.ru (2001-2002)


Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.