… о бюджете и рынке труда Москвы

Профессор МГУ Наталья Зубаревич — о бюджете Москвы, рецессии и цене геополитической эйфории

Ведущий российский экономгеограф, профессор МГУ, директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич рассказала «Ситибуму», откуда Москва берет деньги и как их тратит.

С одной стороны Москва — город, где живут люди и ездят троллейбусы, с другой — центр государства. Чем столичный статус помогает, а чем вредит?
До последнего времени Москва получала от своего столичного статуса мощную ренту, связанную с исторически сложившейся централизацией России, и выстроенная Путиным вертикаль власти ее только усиливала.
Крупнейшие компании имели штаб-квартиры в Москве и стягивали сюда налоги, особенно налог на прибыль. Благодаря этому доля налога на прибыль в доходах московского бюджета была гигантской. Ситуация стала меняться только в кризис 2008-2009 года, когда бюджет рухнул почти на треть с 1,3 до 1 трлн. рублей — в основном за счет поступлений от налога на прибыль.
Финансовое управление городом ведется квалифицированно и консервативно
И вот уже три года подряд, с 2011 по 2013, Москва имеет в рублях почти одинаковый бюджет — чуть меньше 1,5 трлн. рублей. Он все равно огромный, это примерно 18-19% от всех бюджетов субъектов федерации, но он не растет в номинальном выражении. Значит, в силу инфляции у правительства Москва снижаются возможности инвестировать в развитие города. С одной стороны — да, это проблема. Но с другой — город начинает потихоньку жить на то, что называется реальным агломерационным эффектом, то есть преимуществами, обусловленными его размерами. И это хорошо: Москва так жировала последние два десятилетия, что, извините, пора уже жить на свои.
Какова сейчас структура этих «своих»?
Впервые в 2013 году налог на доходы физических лиц, дав городу 40% доходов, опередил налог на прибыль, который дает треть доходов бюджета. Растет удельный вес налога на имущество, важнейшего для крупнейших городов, где дорогая недвижимость, дорогая земля, и это тоже хорошая новость. По-прежнему малы поступления от малого бизнеса — единый упрощенный налог дает лишь 3%, но и эта доля очень потихонечку растет.
Последние год-два Москва практически не получает трансфертов из федерального бюджета: в 2013 году они составили всего лишь 3%. Эти трансферты обеспечивают выплаты федеральным льготникам, выполнение федеральных полномочий и т.п.
На что уходит этот громадный бюджет?
Если взять 2013 год, то, без учета инфляции, доходы сократились на 1%, расходы не росли. Это грамотная политика: город по одежке протягивает ножки. Меняется и структура расходов.
Первое. Москва год за годом уменьшает дотационность ЖКХ. При позднем Лужкове затраты на ЖКХ достигали 30% расходов бюджета, сейчас — 17%, и будут снижаться и далее: бремя перекладывают на плательщиков, но постепенно, и этот процесс неизбежен.
Второе. Москва пытается сохранять высокую долю расходов на нацэкономику: на транспорт, дороги, благоустройство в совокупности уходит 24% бюджетных трат. Они нужны. Другое дело — сколько стоит метр дороги и зачем нужны гранитные тумбы для цветов на Тверской. Тут возникает много вопросов, и это жесткие вопросы: скажите, нужно ли тратить 5% гигантского бюджета города, в котором куча разных проблем, на благоустройство? Иллюзий ни у кого нет: понятно, что это один из способов изъятия ренты, с этого кормятся очень многие. Но население должно задать вопрос о цене цветочков.
Третье. Существенно выросли расходы на здравоохранение и образование, сейчас они составляют соответственно 18% и 14%.
Четвертое. В лужковские времена москвичи получили надбавки к пенсии, которые считали в увязке с прожиточным минимумом, и они уходили в бесконечность: растет минимум — растут надбавки. В кризисный период ситуация стала предельно безумной, когда на них шло почти 10% московского бюджета. Сейчас их зафиксировали, а при фиксированном потолке в будущем эти расходы уменьшаются, к тому же почистили базу работающих пенсионеров, поставили барьеры в прописывании родственников, введя для получения надбавки ценз оседлости. Их объем все еще очень велик, но доля все же снизилась с 19% в кризисном году до 16%. Это все равно веерное распыление денег, мы не работаем по системе адресной помощи. Все бабушки, будь у них сынок хоть банкиром, надбавку получают. Но маневр был сделан.
Но тем не менее бюджет Москвы дефицитен?
Если коротко — у Москвы очень пристойная ситуация. Подчеркну, финансовое управление городом ведется квалифицированно и консервативно, сильно в долги Москва не влезает. Дефицит на фоне других регионов крайне умеренный, он составляет чуть больше 3% доходов бюджета (в среднем по России — 8%). И он управляемый: его можно покрывать банковскими кредитами и прочим. Весь долг Москвы — 180 млрд рублей. Звучит безумно, чтобы было понятно — это весь бюджет Тюменской области. Но эти 180 млрд составляют 13% бюджета, в то время как в целом по России доля приближается уже к трети.
Если посмотреть на происходящие в Москве изменения не изнутри, а снаружи, из Орла или Ростова-на-Дону, для них что-то изменилось?
Нет. Как и прежде, душевые доходы в Москве максимальны. Зарплата на удивление ниже душевых доходов, что смешно, так не бывает, но мы не можем нормально замерять зарплаты в Москве: очень много вторых, третьих работ, подработок, а в малом бизнесе — теневых выплат.
А вы представляете, насколько много?
Нет, я не берусь судить. Росстат считает долю теневых доходов и говорит, что легальная, белая зарплата в Москве составляет 43-44% всех доходов населения, а на теневку дает 20 % с небольшим, не выше среднероссийской доли. Остальное — социальные выплаты и все прочее. Но в Москве удивительно низки задекларированные доходы от предпринимательской деятельности, я в эти цифры не верю, и недостаточно, на мой взгляд, высоки доходы от собственности.
С развитием Санкт-Петербурга в России вместо одного жирного кота появятся два, а это не очень правильно
В России есть два места, по которым мы совсем не умеем считать доходы: это республики Северного Кавказа и Москва, теперь — частично и с Московской областью. Так что реальные доходы в Москве гораздо выше.
Но притягивает Москва не только доходами. В Москве огромное количество рабочих мест — всяких, и для низко-, и для высококвалифицированных работников. Здесь гигантский рынок, другого такого нет. Питер до сих пор существенно отстает, хотя в последние 5-7 лет ситуация резко улучшилась.
Свежая миграционная статистика, хоть и она кривая, тоже отражает тренд: Питер сравнялся с Москвой и Московской областью по масштабам притяжения чистой миграции, то есть «прибыли» минус «выбыли»: по сто тысяч в каждом из трех регионов.
Я этому ужасно рада, потому что моноцентричность Россию губит. Другое дело, что теперь в России вместо одного жирного кота появятся два, а это не очень правильно, надо бы перемещать активность на миллионники, их поднимать, чтобы центров роста в стране было больше.
Как получилось, что в Москве нет безработных? Не называть же безработицей 24500 человек, зарегистрированных на бирже труда.
Нет, конечно. Даже если взять цифру, рассчитанную по методологии МОТ, то это будет 0,4% экономически активного населения, что тоже означает, что безработицы нет. Потому что этот колоссальный город нуждается в огромном количестве сервиса, от вождения автобусов до уборки дворов и компьютерного программирования.
Даже в кризис 2008-2009, когда работы лишились квалифицированные специалисты, в том числе в финансовой сфере, в течение полугода они трудоустроились. Гигантский гибкий рынок. Это и есть агломерационное преимущество. Оно объективно, оно будет всегда, если мы, конечно, не рухнем совсем в какое-то непонятное состояние. В этом смысле Москва вне конкуренции.
Как отразится рецессия?
Она уже отражается. Пошли сокращения в банкинге, особенно в инвестбанкинге, потому что нечего инвестировать, идет оптимизация всмопогательных сервисов, таких как IT. Думаю, сокращение должно затронуть и страховую сферу, все прогнозируют остановку роста ритейла. Мы только на старте, но дальше пойдет шире.
Все регионы идут по пути сокращения занятости в социальной сфере. Одна из причин — укрупнение социальных учреждений, и тут Москва бежит впереди паровоза. А укрупнение означает ликвидацию нескольких бухгалтерий, нескольких секретариатов. Конечно, люди трудоустроятся, но государство потихоньку пытается сбрасывать с себя часть социальных обязательств.
Вообще, я за московский рынок труда особо не беспокоилась бы. Только если Россию стукнет кирпичом по голове по-настоящему, вот тогда всем будет худо. Но это вне поля прогноза, падение кирпичей на головы — не моя специальность. А с точки зрения рецессии — да, придется ужиматься и перетекать в альтернативную занятость с меньшими зарплатными ожиданиями.
То есть эти процессы будут скорее количественными, чем качественными?
В Москве есть очень гибкий сегмент занятых — мигранты. Не только иностранцы, но и люди, приезжающие на заработки из других регионов. Когда начинается рецессия, они выдавливаются с московского рынка труда и тем самым демпфируют удар для москвичей, которым приходится снижать свои зарплатные ожидания и занимать рабочие места, прежде казавшиеся непривлекательными.
Но вот что происходит сейчас. Действия российских властей в ответ на санкции за присоединение Крыма ущемляют в первую очередь тех, кто уже вписан в глобальный мир. Это средний класс, сконцентрированный в Москве: норма поездок за границу, наличие валюты, наличие карт, курс рубля по отношению к доллару и евро и все прочее, что для города Переславля-Залесского из серии жизни на Марсе. Есть разные оценки, кто-то говорит 30%, кто-то — 40%, но в Москве доля среднего класса, то есть доля населения, которая пострадает, максимальна.
Мы с вами получаем за Крым. Пусть те, кто ходит с георгиевскими ленточками, понимают, что если вы — профессионал, получающий неплохую зарплату, и искренне радуетесь, что Крым наш, то по вам-то, милые мои, ответные меры наших властей на санкции ударят в первую очередь. Хотя по тем, кто не радуется, конечно, ударит точно так же.
Но социологи утверждают, что люди все это понимают, — и не возражают.
Они пока не возражают. А довольно скоро, думаю, будут уже не очень согласны. Эйфория проходит, здравый смысл торжествует. Я продолжаю верить, что к людям, которые взросло выстроили свою жизнь и свою карьеру, понимая, что от государства многого не стоит ожидать, рациональное мышление вернется. Пока — да, эйфория и пост-имперский синдром. Но это пройдет.
И с теми знакомыми, с которыми мы поссорились в последние месяцы на почве политики, еще помиримся?
Да, и это хорошая новость. Раскол идет внутри нашего социального слоя, но он смягчится. Поэтому мое предложение: не спорьте сегодня, оставьте эту проблему на полгода — год. Потом вы к ней спокойно вернетесь и с удивлением обнаружите, что разговаривать стало легче.
У нас нет терпения как национальной черты, мы очень нетерпеливая страна. Хотим все и сразу, и вступать в страстные споры тоже торопимся. А не надо. Подождите.

Анастасия ОВСЯННИКОВА. «Ситибум», 20 мая 2014 года