Rambler's Top100

№ 571 - 572
14 - 31 октября 2013

О проекте

Институт демографии Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

первая полоса

содержание номера

читальный зал

приложения

обратная связь

доска объявлений

поиск

архив

перевод    translation

Газеты пишут о ... :

«Коммерсантъ» о Бирюлево и отношении к миграции
«Полит.ру» и «Русская служба RFI» о ситуации в Бирюлево
«Gazeta.ru» о Собянине и Бирюлеве
«Новая газета» о невозможности Бирюлева в Европе
«Российская газета», «Независимая газета» и «Ведомости» о визах для стран СНГ
«Независимая газета» об убытках экономики России из-за нелегальной миграции
«Kommersant.md» о закрытии въезда в Россию для граждан Молдовы
«Ведомости» о праве работать для граждан Таджикистана в течение трех лет
«Дети Mail.Ru» о детях мигрантов и школах
«Новые известия» о детсадах для детей с временной регистрацией
«Коммерсантъ» и «Gazeta.ru» о денежных переводах мигрантов
«Московские новости» о недовольстве миграционной политикой ЕС в Великобритании
«Kommersant.md» о евроинтеграции Молдовы и границе с Приднестровьем
«Новые известия» об инвестиции в виды на жительство в Испании
«Телеграф» о китайцах-рантье в Латвии
«The New York Times» о миграции из Лондона
«Atlantico» о миграции Париж-провинция во Франции
«Der Spiegel» о гибели беженцев у Лампедузы
«Gazeta.ru» о ФЦП по повышению безопасности дорожного движения

«Gazeta.ru» о цене онкозаболеваний для ЕС
«Gazeta.ru» об избыточной смертности в Ираке
«Slon.ru» о жертвах голода в Северной Корее
«Новые известия» о причинах смертности женщины
«Медицинская газета» о материнской и младенческой смертности в Белоруссии

«Медицинская газета» о перинатальных центрах
«Независимая газета» о демографической ситуации и демографических прогнозах
«Коммерсантъ» об уходе за детьми и пенсионном стаже
«Новые известия» о пересмотре отношения к яслям
«Zerkalo.az» о слиянии школ в Азербайджане
«Экспресс-К» о программе стимулирования рождаемости в Казахстане
«Zerkalo.az» о селективных абортах в Азербайджане
«Slate.fr» о «серебряной экономике» и геронтомаркетинге
«Новые известия» о качестве жизни пожилых
«JB Press» о проблеме старения в Китае
«Ведомости» о возможных последствиях очередной пенсионной реформы
«Gazeta.ru» о борьбе со старостью
«Московские новости» о Москве как городе
«Zerkalo.az» о перенаселенности Баку
«Opec.ru» об одиночестве в городах
«Slon.ru» о региональных проблемах России
«Огонек» о верующих без церкви
«Vatican Insider» о религиях в Китае
«Полит.ру» об этических аспектах суррогатного материнства
«Le Huffington Post» о языках
«The Washington Post» о Малале Юсуфзай

о Москве как городе

Ольга Вендина: Город нельзя накрыть планом, как черепаху панцирем

Как жить в городе, который по масштабу сравним с государством

Ольга Вендина: Москва обладает огромной потенцией к самоорганизации, к поиску адаптивных решений
Москва — это прежде всего люди, которые в ней живут, а потом уж дома и инженерные системы, — считает социальный географ Ольга Вендина. О москвичах коренных и «пристяжных», об издержках городской демократии, о том, стоит ли посылать московскую власть в сторону Калуги она рассказала в интервью «МН».
— Мне сказали, что вы социолог-урбанист.
— Я скорее социальный географ. Вообще-то география занимается пространством, но без понимания проблем общества, которое обживает это пространство, трудно говорить о территориальном развитии. Тезис, который я разделяю: город — это прежде всего люди, которые в нем живут, а уже потом дома и инженерные системы. Если нет людей, то и материальная среда начинает рушиться.
— То есть город — это не каменная оболочка, а то, что она облекает.
— Город — это часть жизни людей. Хотя люди живут в той среде, которую до них и для них кто-то создал. Они меняют эту среду, приспосабливая ее к себе. Город будущего — это не город-оболочка, а город, отвечающий индивидуальным потребностям человека.
— И как в этом ракурсе выглядит будущее Москвы? Вообще возможен ли как единый организм город, в котором живут 15 миллионов человек? Или он неизбежно разваливается на части?
— Парадокс города состоит в том, что он одновременно и един, и распадается на части. Масштаб такого города, как Москва, сравним с масштабом государства. В таких крупных социальных образованиях есть силы, которые консолидируют общество, и силы, которые его сегрегируют. Чем больше город, тем сильнее работают дезинтегрирующие силы, поскольку очень резко возрастают различия между группами жителей, и тем слабее интегрирующие.
— Москва уже подошла к этому рубежу?
— Вообще-то она подошла к этому рубежу еще в ХVIII веке, если не в ХVII. На любой исторической карте Москвы вы увидите городскую сегрегацию, найдете город аристократический и город мещанский, слободской, купеческий. Найдете Божедомку, где какую-то помощь получали те, кого мы сегодня называем бомжами. И найдете территории, выкупленные царской семьей для размещения больниц, военных училищ или института благородных девиц.
— А что, были города, интегрированные в единый организм?
— Античный город представлял некое единство. Структура занятий граждан была довольно схожей. И были институты демократии, которые позволяли гражданам находить баланс общих интересов. А бесправная масса рабов обеспечивала решение поставленных задач — вроде строительства общественных бань, водопроводов или театров. В средневековом городе тоже заложено определенное единство, поскольку это, как правило, был город, сформировавшийся вокруг рынка. Но и тогда активное городское сообщество не равнялось всему населению города. А уж сейчас и подавно.
— Да, и сейчас в Москве есть активные граждане, а есть, простите, рабы.
— Это неудачная метафора. Во-первых, далеко не каждый обыватель является либо гражданином, либо рабом. Чаще всего он просто живет в собственном мирке и работает сам на себя. И равно дистанцировался как от своих соседей, так и от государства. А во-вторых, кого мы считаем гражданами? Чем больше город, тем больше в нем непересекающихся городских сообществ, потребность в интеграции чаще всего возникает из ощущения угрозы лишиться чего-нибудь важного — парка, двора, здоровья в случае вопиюще плохой экологии, реже людей объединяет общность целей. Сегодня в Москве не существует единого сообщества — москвичи. Есть группа горожан, которая рассматривает свое московское горожанство как ответственность, и есть группа, которая его рассматривает как привилегию, как особое право на «московские ресурсы». От соотношения сил между этими группами и зависит, как будет развиваться Москва, какое у нее будущее. Это, конечно, условное деление. В реальности таких групп больше.
— Вы представляете себе, как будет развиваться Москва? Вернее, иначе: как должна развиваться Москва?
— Как должна — не знаю. Не потому, что не имею информации, а потому, что не разделяю такой подход. Вряд ли мы можем предписывать ход проекта развития Москвы. Эффективность нашего проектирования будет не очень высокой, потому что мы понимаем лишь часть ситуации. Пройдя советскую эпоху и эпоху модернизма, мы выучили один урок: прогнозирование — дело неблагодарное. Непросчитанные последствия наших больших проектов оказываются тяжелее и значительнее, чем выгоды, которые мы получили в результате их реализации.
— Каковы же были непросчитанные последствия, к примеру, сталинского генплана Москвы?
— Генплан «Большая Москва» 1935 года был довольно удачным. Он предполагал, что численность населения Москвы к 1950 году окажется около 5 млн человек, и это сразу налагало определенные ограничения. Этот генплан создавался очень умными и прогрессивными людьми и включил в себя многие идеи, которые предполагали преодоление негативного представления о городах как о морильне всего живого. Знаете, это когда город как масляное пятно, которое пожирает окружающие территории, превращая их в непригодные для жизни. А в тот генплан Москвы была заложена идея города-сада: совмещение мест приложения труда и мест для отдыха. Город должен был хорошо проветриваться. Он должен был соединять функции столичной власти и повседневной жизни. Очевидным недостатком генплана была консервация радиально-кольцевой структуры. Тогда идеи Ладовского не были восприняты как реалистичные.
— Можно о них подробнее?
— Архитектор Николай Александрович Ладовский намного опередил свое время в понимании того, что рост города и развитие города — это не одно и то же и что невозможно бесконечно лить «новое вино» в «старые мехи». Он предлагал соединить достоинства радиально-кольцевой планировки Москвы, отвечающей исторической сути города, и идеи «линейных городов», соответствующие требованиям индустриальной эпохи. Знаменитая «парабола Ладовского» — теоретическая схема, наложенная на план Москвы. Согласно ей «московские кольца» размыкаются, функции городского центра перестают быть запертыми, распределяясь по большей территории, и при этом определяются оси направленного развития. По идее Ладовского со временем между Москвой и Петербургом мог возникнуть линейный город, сочетающий в себе множество «центральностей».
— Сегодня кольцо разомкнуто — правда, в сторону Калуги.
— Да, сегодня Москве предложено такое направление развития. Но в 1935 году в генплане была закреплена радиально-кольцевая звездообразная структура города, предполагающая концентрацию как транспортных, так и всех прочих потоков в городском центре. Пока Москва развивалась как город, ориентированный на общественный транспорт, все было ничего. Но массовая автомобилизация быстро выявила дефекты того генплана. Правда, критикуя генплан, не забудем, что он нас наградил большим количеством зеленых дворов и общественных пространств.
— И мы это до сих пор высоко ценим.
— На уровне частной жизни — да. Но Москва как город ценит не очень. Открытые общественные пространства используются как резерв свободных земель, как высокодоходная недвижимость. Будем надеяться, что эта тенденция сменится. Хотя и у неолиберального подхода к развитию есть свои плюсы.
— Интересно, какие?
— Достаточно пройтись по центру Москвы, чтобы увидеть, как преобразился город. Он стал живым, возникла новая инфраструктура городской жизни. Центр города, который в советское время был практически мертвым, сегодня ожил.
— Может, есть смысл сохранить за историческим центром Москвы только музейное значение? А столичные функции вынести куда-нибудь подальше, в ту же «новую Москву», как предлагается?
— Город-музей — это город «безжизненный» в том смысле, что там есть музейная жизнь, но нет городской. Идея выводить власть из центра Москвы — утопическая. Власть — это не только функция, но и символический капитал, связанный с определенными символическими местами. Если мы хотим поддержать авторитет власти, нужно эти символические места делать более доступными. Если снизить — то да, ее нужно либо отправить в сторону Калуги, это один вариант решения задачи, либо сделать ее еще более закрытой. Символические места Москвы сложились ведь не в один день. Вокруг них организуется жизнь горожан: места встреч, визитов, экскурсий, повседневных перемещений. Если мы эти места закрываем, мы разрываем связь между исторически значимыми символами и жизнью горожан. Недовольство этим выразится в недовольстве властью, в падении ее авторитета.
— Вас нельзя назвать сторонницей «новой Москвы»?
— Я считаю эту идею вредной. Она может нанести серьезный урон городу.
— Какой?
— Он может выражаться во многих следствиях. Прежде всего в отвлечении огромных средств на освоение новых территорий, что скажется на жизни «старой Москвы». Сильно усложнятся транспортные проблемы. Ведь во властных структурах работают не только чиновники высшего уровня, но и множество обычных служащих. Для них поездки на работу резко удлинятся. Элита может позволить себе жить в коттеджном поселке, который будет обеспечен школой, больницей и всем прочим. Но для большинства такая жизнь останется недоступной.
— Вы все равно рассматриваете этот «клин» либо как спальный район, из которого люди будут ездить на работу в центр, либо как место работы, к которому придется добираться из Москвы?
— Понимаете, вынос единичного учреждения лишен смысла. А строительство нового федерального центра на границе с Москвой предопределяет, что люди останутся жить в Москве. Качество жизненной среды, сравнимое с московским, невозможно создать ни за десять, ни за тридцать лет. У людей больше потребностей, чем просто поесть и поспать. Театр — это не помещение, а труппа. Школа — это не здание с номером, а учителя. И мы для своих детей хотим лучшего. И в театр мы хотим ходить не в тот, который рядом с домом, а в хороший. И с друзьями мы хотим встречаться в таком месте, которое связано с общими воспоминаниями. И гуляем мы не лишь бы где. Люди — не пешки, их жизнь пронизана множеством социальных нитей, и город — это не каменный ящик, в котором людишки копошатся как тараканы.
— А город сопротивляется такому решению?
— Он сопротивляется на уровне жизненных стратегий и мелких интересов конкретных людей. Если мне это неудобно, то, конечно, некоторое время я помучаюсь, а потом найду иное решение своих личных проблем. Есть, разумеется, и сопротивление на уровне экспертного сообщества. Но есть и сторонники. Любой крупный проект — это большие деньги, и всегда найдутся люди, которые вне зависимости от своих убеждений захотят на проекте заработать. Так что сопротивление проекту носит характер личного неподчинения навязываемому решению.
— А вообще город, который, как тесто из кастрюли, вылез за все мыслимые границы, нуждается в едином проектировании, едином управлении?
— Непременно. Но мы должны понимать, что город нельзя накрыть планом, как черепаху панцирем. Управление таким огромным городом сводится к координации — при осознании того, что есть некие общие интересы и есть понимание того, чего в городе делать нельзя. Это должно быть прописано большим количеством законодательных ограничений, которые тем не менее должны оставлять людям возможность действовать.
— Здравый смысл сопротивляется: 125 муниципалитетов, каждый с населением в 100–120 тыс. Как можно скоординировать их потребности? Как может рассмотреть и принять все эти законы городской парламент из 35 человек? Как может с этим управиться мэр?
— Вы правы, Москва с точки зрения системы управления — архаичный, авторитарно управляемый субъект Федерации. Отсутствие демократии в Москве — серьезное препятствие на пути ее развития.
— А как, с вашей точки зрения, должна выглядеть московская демократия?
— Тяжелый вопрос, потому что у демократии есть не только сильные, но и слабые стороны. В условиях роста разнообразия демократия пасует перед числом групп, заявляющих о своих особых интересах. И найти решение, согласующее все интересы, оказывается практически невозможно. Вообще демократия хорошо работает в условиях достаточно однородного сообщества — не обязательно по имущественному признаку, но обязательно — по пониманию, каким образом должно быть устроено общество.
Мы столкнулись с этим в начале 90-х, когда задачи эффективного управления всеми функциональными системами города требовали сохранения централизации, а решение задач жизни местных сообществ — демократизации и развития местного самоуправления. Делались попытки найти баланс. Были организованы муниципалитеты, очень скоро сменившие название на управы. Символичная, надо сказать, замена: муниципалитет все-таки ассоциируется с неким гражданским участием, а управа — она управа и есть. Появились органы территориально-общественного самоуправления — ТОСы, ТСЖ Вначале это было воспринято как попытка переложить обязанности на плечи граждан (небезосновательные, надо сказать), но потом худо-бедно стали складываться дееспособные организации.
— Много разговоров о том, что общество москвичей сильно разбавляется сейчас людьми, которых не сильно заботит ни демократический путь развития города, ни вообще городская жизнь. Можно ли сделать мигрантов настоящими гражданами, нужно ли это делать, стоит ли прислушиваться к их голосам?
— Мигранты бывают разные: среди них есть люди, принимающие решения, есть не принимающие решения. Вы о ком?
— Все шире ходит выражение «патриот Москвы».
— Патриотизм бывает разного рода. Одно дело, когда человек заявляет, что он «коренной», и требует преимущественных прав «по рождению». Это патриотизм племенной или кастовый. Другое дело — патриотизм гражданский, когда человек исходит из того, что он живет в этом городе, хочет, чтобы его дети здесь жили и чтобы этот город становился лучше. Свои действия он согласует с реальной ситуацией и тем чувством ответственности, которое у него есть перед этим городом. Какого рода патриотизм свойственен московским руководителям — я не знаю. Подозреваю, что они рассматривают себя как эффективные менеджеры, способные решить любые проблемы любого мегаполиса. В этом есть своя сермяжная правда, поскольку есть общие проблемы и общие подходы к их решению. А есть частности. Общие задачи лучше решаются на уровне централизованной власти. Частные — в условиях городской демократии. Требуется баланс сил.
— Но, согласитесь, «в такси» разговор о мигрантах стал едва ли не самым актуальным.
— Вообще, в сегодняшнем миграционном притоке населения нет ничего исключительного. За 100 лет Москва выросла в десять раз — не за счет же рождаемости. Раньше мигрантов тоже не любили, к крестьянам-отходникам относились достаточно презрительно — крутятся тут годами, не собираются интегрироваться, живут в своих рязанских или тверских сообществах и все делают только для своих земляков. Суть разговоров не изменилась — изменился адресат.
Насчет участия приезжих в жизни города. Не нужно строить иллюзий, что каждый, кто приехал в Москву решать свои проблемы, немедленно вовлечется в жизнь городского сообщества. Но: мигранты — люди активные. Им предлагают интегрироваться в общество, но оно им не нравится, уезжать они тоже не хотят по многим обстоятельствам: семейным, карьерным, экономическим. Тогда они начинают активно участвовать в городской жизни, чтобы ее менять. Если внимательно посмотреть, то среди начальства, среди депутатов множество приезжих — умных, работоспособных, активных, амбициозных. Город не может жить без приезжих. Его функция — привлекать людей, интеллект, рабочую силу. Обвинения в адрес мигрантов носят скорее компенсаторный характер для людей, которые недовольны жизнью и ищут виноватых в этом.
— Но когда 150 тыс. молодых мужчин стоят на коленях вокруг соборной мечети на проспекте Мира — это сильная картина, согласитесь.
— Непривычная, но к этому надо отнестись спокойно. Рим не впадает в панику, когда миллионная толпа собирается на площади перед собором Святого Петра, и все эти люди по преимуществу приезжие. А Москва впадает в панику даже от нескольких тысяч. Видимо, у нас, в силу условий жизни и развития, есть обостренная потребность в контроле всего, что происходит в обществе. Ведь рост разнообразия вызывает и снижение ощущения контролируемости ситуации. Мы не знаем, как поведут себя новые люди, мы их боимся. Хотя, возможно, они и не несут нам никакой опасности.
— И в праздники, я заметил, непропорционально много приезжих на улицах...
— Конечно, мы — местные. У нас есть свои контакты, свои социальные сети, и мы не идем в воскресенье на бульвар, потому что уезжаем на дачу. А человек, который живет в Москве недавно, старается активно пользоваться всеми общественными мероприятиями для организации своего досуга. И это не только в Москве — где угодно, в любом крупном городе. В парках, в общественных пространствах будут мигранты. Использование публичных пространств — способ социализации, и для города это замечательно. Это инструмент, который позволяет интегрировать приезжих в городскую жизнь. Это, в конце концов, наша плата за то, чтобы в Москве появилось некое городское сообщество. Мы платим свои налоги для того, чтобы эти люди оказались интегрированными в нашу жизнь. Собственно, будущее города зависит от того, как это получится.
— Москва выживет как единый организм?
— У меня нет в этом сомнений. Москва обладает огромной потенцией к самоорганизации, к поиску адаптивных решений. Но без катаклизмов — как техногенных, так и социальных, тоже, наверное, не обойдется. Любая демократизация является следствием изменений в обществе и приводит к перестройке в системе управления, а значит, к временной дезорганизации, ослаблению политического контроля. Но и власть, конечно, тоже не лыком шита, там достаточно разумных людей, которые будут стараться смягчать противоречия, а не только бороться за кресло. Так и будем жить.

Борис ПАСТЕРНАК. «Московские новости», 11 октября 2013 года

 

<<< Назад


Вперед >>>

 
Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

Свидетельство о регистрации СМИ
Эл № ФС77-39707 от 07.05.2010г.
demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Демоскоп Weekly издается при поддержке:
Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) - www.unfpa.org (c 2001 г.)
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров - www.macfound.ru (с 2004 г.)
Фонда некоммерческих программ "Династия" - www.dynastyfdn.com (с 2008 г.)
Российского гуманитарного научного фонда - www.rfh.ru (2004-2007)
Национального института демографических исследований (INED) - www.ined.fr (с 2004 г.)
ЮНЕСКО - portal.unesco.org (2001), Бюро ЮНЕСКО в Москве - www.unesco.ru (2005)
Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) - www.osi.ru (2001-2002)


Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.