Rambler's Top100

№ 547 - 548
18 - 31 марта 2013

О проекте

Институт демографии Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

первая полоса

содержание номера

читальный зал

приложения

обратная связь

доска объявлений

поиск

архив

перевод    translation

Оглавление Глазами аналитиков 

Мультикультурализм в Западной Европе: по ту сторону риторики

Выживет ли американский «плавильный котел»?

Гражданство и иммиграция в странах либеральной демократии: между идеологией и прагматикой

Роль информации об этнической принадлежности в борьбе с дискриминацией: опыт государств

Праворадикальные партии и иммиграция в странах Скандинавии

Этнические и расовые меньшинства США: идеологическая ориентация, политические предпочтения, электоральная активность

Север, социальные сети и «диаспора наоборот»

Архив раздела Глазами аналитиков


Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:


Google
Web demoscope.ru

Праворадикальные партии и иммиграция в странах Скандинавии

А. Бадаева1
(Опубликовано в журнале "Мировая экономика и международные отношения", 2012, №12, с. 78-86)

В последние десятилетия правый радикализм стал неотъемлемой частью политической сцены Европы. Во многих странах мы наблюдаем небывалый до настоящего времени электоральный успех партий националистического толка. Скандинавия, традиционно характеризующаяся высокой степенью толерантности, не стала исключением.

Шведский парламент был последним оплотом, рухнувшим под натиском ультраправых. В сентябре 2010 г. партия Шведские демократы (Sverigedemokraterna, SD) смогла преодолеть 4%-ный барьер, набрав 5.7% голосов, и занять, таким образом, 20 мест в риксдаге. Тем самым она блокировала возможность получения абсолютного большинства правящей правоцентристской коалицией, состоящей из четырех партий. Годом ранее, в 2009 г., норвежская Партия прогресса (Fremskrittspartiet, FrP) стала второй влиятельной силой в парламенте страны, располагая 41 из 169 мест в стортинге. Националистическая Датская народная партия (Dansk Folkeparti, DF) уже более 10 лет входит в правящий блок и оказывает значительное влияние на политику страны. И, наконец, в апреле 2011 г. около 20% финского электората отдали свои голоса праворадикальной партии Истинные финны {Perussuomalaiset, PS).

Значительным успехам ультраправых в Скандинавии содействует снижение степени "партийной идентификации" и разочарование электората в прежде доминировавших партиях. Для сохранения парламентского большинства социал-демократы и либералы вынуждены образовывать коалиции, в том числе и с популистскими праворадикальными партиями. Кроме того, не случайно достижения ультраправых сил совпали с беспрецедентным наплывом иммиграции в Скандинавские страны, всегда славившиеся высоким уровнем жизни и безопасности.

ОТ НЕОНАЦИЗМА К КСЕНОФОБИИ

Согласно теории немецкого политолога Клауса фон Бейме современные европейские крайне правые партии пережили в своем развитии "три волны": неонацизм в послевоенное время, борьба с налогами и за интересы малого бизнеса и, наконец, ксенофобия, набирающая обороты с середины 80-х годов по настоящий момент2. "Первая волна", неонацизм, практически не имела места в странах Скандинавии, за исключением, вероятно, Швеции. В 1956 г. там была основана национал-социалистическая Северная имперская партия (Nordiska Rikspartiet, NRP), кандидаты от которой хотя и участвовали в парламентских выборах, но получили менее 1% голосов. В Норвегии основатель Партии прогресса, Андерс Ланге, еще до войны участвовал в праворадикальном движении, симпатизировавшем фашизму. Таким образом, можно сказать, что современные скандинавские ультраправые партии благодаря своим идейным вдохновителям лишь по касательной были затронуты воззрениями неонацизма.

Праворадикальные партии "второй волны" высказывали, главным образом, популярные среди населения соображения о необходимости уменьшения налогообложения и поэтому имели успех на выборах. К крайне правым силам можно отнести Партии прогресса в Дании и Норвегии, основанные в начале 70-х годов, а также шведскую партию Новая демократия (Ny Demokrati, NyD), возникшую спустя два десятилетия. Между тем эти скандинавские партии сильно отличались, например, от французской праворадикальной партии второй волны, основанной Пьером Пужадом в 50-х годах. Эта партия резко осуждала аристократическое общество Франции, угнетающее свободную деятельность мелких предпринимателей. Скандинавские популистские партии 70-х годов были партиями уже "зрелого" общества благосостояния. Своими требованиями они предвосхитили деятельность неолибералов, появившихся на мировой политической арене лишь с приходом к власти М. Тэтчер в 1979 г. и Р. Рейгана в 1980 г. На рис. 1 и 2 видно, как уже на самых первых после своего основания парламентских выборах Партиям прогресса в Дании и Норвегии удалось преодолеть установленный барьер и занять места в парламенте. Особый успех имела датская Партия прогресса, основанная в 1972 г. и уже в следующем году получившая 15,6% голосов на парламентских выборах. Две эти праворадикальные партии выступали не только за снижение налогов и расходов, за ограничение вмешательства государства. Они одновременно требовали увеличения финансирования здравоохранения и пенсионной системы, что также обусловило настоящий взрывной рост их популярности в опросах общественного мнения3.

Рисунок 1. Результаты парламентских выборов в Дании (1973-2011 гг.)

Источник: Statistics Denmark, Statistical Yearbooks http://www.dst.dk/HomeUK/Statistics/ofs/Publications/Yearbook.aspx

Рисунок 2. Результаты Партии прогресса на парламентских и муниципальных выборах в Норвегии (1973-2011 гг.)

Источник: Statistics Norway, Statistical Yearbooks
http://www.ssb.no/english/yearbook/

Тем не менее, когда в 1981 г. премьер-министром Норвегии стал лидер Консервативной партии Корэ Виллок, а в 1982 г. премьер-министром Дании назначен Поуль Шлютер, возглавлявший Консервативную народную партию, на правительственном уровне стали доминировать идеи неолиберализма. После предпринятых новыми правительствами жестких неолиберальных мер, требования о снижении налогов перестали быть актуальными, и, как следствие, произошел некоторый спад популярности праворадикальных партий на парламентских выборах (рис. 1 и 2). Однако руководители этих партий сумели вовремя почувствовать настроение масс, переключившись на новые социальные проблемы общества, связанные с ростом иммиграции, и осуществить, таким образом, переход своих партий к "третьей волне". И это принесло им успех на выборах.

Совсем иначе сложилась судьба шведской партии "второй волны" Новая демократия. Она исчезла с политической арены так же стремительно, как и появилась (рис. 3), главным образом по причине отсутствия должной партийной организации и конфликта между двумя основателями партии - Бертом Карлссоном и Ианом Вахтмейстером. Через несколько лет после сокрушительного поражения на парламентских выборах 1998 г. (0,2% голосов) и очевидного политического банкротства партия Новая демократия прекратила свое существование. Но на смену ей пришли Шведские демократы - партия, поставившая на повестку дня прежде всего вопросы иммиграции. Своего успеха Шведские демократы добивались постепенно в течение более чем двух десятков лет, набрав на своих первых парламентских выборах в 1988 г. 0.02% голосов и получив на последних, в 2010 г., - 5,7% и 20 депутатских мест.

Рисунок 3. Результаты парламентских выборов в Швеции (1988-2010 гг.)

Источник: http://sverigedemokraterna.se/vart-parti/valresultat/; http://www.learning4sharing.nu/nydemokrati-253301.html; http://www.scb.se/Pages/List____ 292050.aspx

Мы видим, что трансформации и достигнутый уровень успеха ультраправых партий в Скандинавских странах отличаются друг от друга. Чтобы понять причины этих процессов, необходимо обратиться к эволюции иммиграционной и интеграционной политики исследуемых стран и порождаемым ею проблемам.

ПОЛИТИЗАЦИЯ ИММИГРАЦИИ

Первоначально иммиграция в Скандинавские страны была вызвана потребностями в трудовых ресурсах для удовлетворения запросов местной промышленности и активно развивающегося общества благосостояния. Первые политические вопросы, возникшие в связи с притоком иммигрантов, касались скорее необходимости защиты национальной рабочей силы. Скандинавские корпоративные традиции и сильные профсоюзы считали, что ключевыми проблемами в политических дебатах станут прежде всего сохранение достойных условий труда и уровня заработной платы коренного населения. Предполагалось, что по истечении определенного периода времени трудовые мигранты вернутся на родину. Вследствие такого подхода не было разработано какой-либо модели интеграции, обеспечивающей культурно-религиозные нужды мигрантов и их включение в государственные институты наравне с гражданами.

Именно эта ранняя фаза стала точкой отсчета национальных различий в вопросе отношения коренного населения к иммигрантам и в интеграционной политике, которую мы наблюдаем сегодня. Дело в том, что потоки переселенцев в Швецию были мощнее, чем в соседние Норвегию и Данию. Действительно, именно Швеция была первой страной, в которую спустя десятилетие после окончания Второй мировой войны, уже в 50-х годах, начали активно прибывать наемные рабочие из других стран. Норвегия и Дания только в конце 60-х годов приняли значительную долю трудящихся мигрантов из Югославии, Турции, Марокко и Пакистана. И до сих пор Швеция остается ведущей страной по количеству приехавших туда иммигрантов и их потомков. Фактически сегодня к ним относится каждый пятый человек, проживающий на шведской территории. Согласно статистическим данным Скандинавских стран количество иммигрантов (включая уже родившихся на новой родине от обоих родителей-иммигрантов) в начале 2011 г. составило от общей численности населения в Дании, Норвегии и Швеции соответственно 11,5% (578 тыс. человек)4, 12,2 (600,9 тыс.)5 и 19,09% (1,8 млн. человек)6.

Таким образом, Швеции изначально было суждено стать примером, который повлиял на формирование политических взглядов не только коренного населения соседних Скандинавских стран, но и их государственных деятелей, вынужденных, наконец, заняться вопросами иммиграции и ее социально-культурными последствиями. Тем более что в начале 70-х годов, в период мирового экономического спада, в Дании и Норвегии уже зазвучали первые политические требования, которые были вызваны вниманием к растущему числу переселенцев, оказавшихся в крайне неблагоприятной обстановке. В этих условиях в 1972 г. Швеция пошла на полное закрытие своих границ для иностранных рабочих; Дания и Норвегия последовали ее примеру в 1973 и 1975 гг.7 Исключение делалось лишь для высококвалифицированной рабочей силы, беженцев и лиц, стремящихся воссоединиться по семейным мотивам. С конца 80-х годов и по сей день именно последние две категории иммигрантов, от которых Скандинавские страны не могут отказаться в силу международных обязательств, стали для принимаемых стран настоящей проблемой. Например, в Норвегии количество беженцев, прибывших в 1983 г., составляло только 200 человек, а в 1987 г. - уже 8613. В Дании подобные показатели колебались от 800 беженцев в 1983 г. до 9300 в 1986 г.8 Сегодня в Швеции эти цифры приближаются к 30 тыс. человек в год9.

Именно с конца 80-х годов, в период первого массового наплыва рабочих из-за рубежа, вопрос иммиграции приобретает особую значимость и активно политизируется. Он начинает влиять на электоральное поведение избирателей10.

Так, в Норвегии стремительный рост трудовых ресурсов стал новым импульсом к прорыву на выборах Партии прогресса, резко высказывающейся против государственных привилегий и льгот для беженцев. Эта партия позиционировала себя как единственное движение, противостоящее иммиграции и утверждающее, что общество благосостояния должно тратить деньги не на иностранцев, а на больных и пожилых этнических норвежцев. Благодаря этим лозунгам норвежской Партии прогресса удалось завоевать 13% голосов на парламентских выборах 1989 г., тогда как на выборах 1985 г. она набрала всего 3,7%. Похожая ситуация сложилась и в Дании, когда харизматичный лидер Партии прогресса Могенс Глиструп позволил себе несколько провокационных заявлений расистского характера, чем привлек внимание СМИ и помог своей партии на парламентских выборах повысить электоральный успех с 3,6% в 1984 г. до 9% в 1988 г.

В Швеции, напротив, вопрос иммиграции до сих пор полностью не политизирован и не оказывает значительного влияния на выбор избирателей, что доказывают проводимые социологические исследования. Так, опрос шведского электората, голосовавшего на парламентских выборах в 2010 г., показал, что вопрос о беженцах/иммигрантах находится для них на 16-м месте11. Избирателей гораздо больше интересовала экономическая составляющая программ партий. Это одна из главных причин отсутствия значительного успеха правых радикалов в Швеции, которые в сложившихся условиях уделяют чрезмерное внимание именно вопросу иммиграции (в отличие от их норвежских и особенно датских коллег).

Предвыборные мониторинги, показывающие, какой из вопросов кардинально влияет на предпочтения избирателей, проведенные в Норвегии в 1997, 2001 и 2005 гг., установили, что около 5% респондентов выделяют вопрос иммиграции как ключевой. В Дании эта цифра достигает уже 20%12. То есть, политизация иммиграции в этой стране достигла высшей степени в Скандинавии, и именно благодаря этому в Дании самая сильная позиция ультраправых. Так, колоссального успеха удалось добиться Датской народной партии, основанной в 1995 г. Пией Кьерсгор. Эта женщина-политик была долгое время фактическим лидером датской Партии прогресса, в то время как ее официальный основатель и лидер М. Глиструп по разным причинам был отстранен от руководства. В конце концов, Пия Кьерсгор и еще несколько активистов покинули Партию прогресса, основав Датскую народную партию. Идеологически новая партия не отклонилась от своей предшественницы и сконцентрировалась исключительно на националистической тематике. Постепенно прежние достижения Партии прогресса сошли на нет, а ее преемница успешно приняла эстафету, получив уже на первых парламентских выборах в 1998 г. 7,4% голосов и 13,2% - в 2005 г., став, таким образом, третьей по значимости политической силой в законодательном органе страны. Взамен поддержки правительства в парламенте, эта партия получила реальную возможность выступать с законодательными инициативами, направленными против иммигрантов и потенциальных беженцев. Например, "правило 24-х лет"13, принятое благодаря настойчивости Датской народной партии, позволяет вступать в брак с иностранным гражданином только в том случае, если обе стороны достигли 24-летнего возраста. Принятие закона действительно позволило сократить в Дании количество браков с иммигрантами с 8151 в 2002 г. до 3525 к 2005 г. В 2010 г. эта цифра сохранялась на прежнем уровне, а именно - 3583 брака в год14. Сегодня активисты Датской народной партии пытаются лоббировать закон, повышающий данную возрастную планку до 28 лет15.

Другая причина наивысшей результативности ультраправых в Дании и наибольшей политизации вопроса иммиграции состоит в том, что в этой стране раньше, чем у ее соседей, уже в 1972 г. появилась мощная сила - Партия прогресса, обращающая внимание общественности на чрезмерный приток переселенцев. Это обстоятельство создавало конфликтную атмосферу в политических кругах Дании, что изначально повлияло на формулирование специфической интеграционной политики. Стратегия, выбранная правительством в результате дебатов, предлагала иммигрантам равные возможности с гражданами в рамках существующей системы, при этом для удовлетворения культурных запросов беженцев не предполагались какие-либо дополнительные меры. Данная практика сохранялась в Дании до конца 90-х годов.

В Швеции, напротив, мультикультурная политика, сформулированная парламентом в 1974 г., обязывала государство заботиться обо всех нуждах иммигрантов, включая сохранение их культуры как культуры меньшинства, проживающего в стране. Высокоцентрализованная шведская система рассматривала эту политику в качестве необходимой уступки социального демократического государства, предоставляя возможность новым этноконфессиональным группам сохранять свою обособленность в прежде однородном шведском обществе16. Уже в 1969 г. в Швеции был учрежден отдельный директорат, ответственный за вопросы иммиграции.

Норвежское правительство с 70-х годов проводило интеграционную политику, которая фактически повторяла шведскую модель, но на практике культурные права иммигрантов не получили реализации так же, как и не был создан специальный аппарат управления.

ИНТЕГРАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА НА РУБЕЖЕ 2000-х ГОДОВ

В последние два десятилетия в Скандинавских странах заметно усилилась обеспокоенность явно недостаточными ассимиляцией и интеграцией иммигрантов в общество в целом, их долей на рынке труда. В течение 90-х - 2000-х годов правительства Швеции, Дании и Норвегии предприняли попытки реформировать первоначально избранные модели интеграции. Основная цель проводимых мероприятий заключалась в том, чтобы уладить проблемы, вызванные культурным многообразием, повысить уровень занятости и снизить зависимость иммигрантов от социальных выплат, которые тяжелым бременем легли на бюджеты стран.

Власти Дании дольше остальных государств медлили с проведением четкой интеграционной политики. Когда же они ее озвучили, то стало ясно, что интеграция предполагает в первую очередь активное экономическое включение иммигрантов в жизнь общества, а их культурное самоопределение отходит на второй план. Датские СМИ17 и интеллектуальная элита18 полностью поддержали такой подход, подчеркивая, что иммигранты имеют недостаточный стимул к труду, поскольку государственные выплаты, как правило, выше той заработной платы, на которую могут рассчитывать малоквалифицированные переселенцы. Логично, что все меры, предпринятые государством, были нацелены на максимально быстрое привлечение иммигрантов к трудовой деятельности. Ответственность за этот процесс была возложена на муниципалитеты, в обязанности которых входило включение всех приезжих из не входящих в зону ЕС стран в особую "начальную программу". Эта программа предлагала базовое квалифицированное обучение для дальнейшего трудоустройства и гарантировала полную занятость в течение трех лет. При этом социальное пособие мог получать только участник такой программы. Более того, датская "начальная программа" становилась обязательной для всех категорий иммигрантов, включая въезжающих по семейным мотивам из стран ЕС, в отличие от Швеции и Норвегии, где участие в подобных программах считалось необходимым только для беженцев.

В 2001 г. политизация проблемы иммиграции в датском обществе достигла своего пика. На парламентских выборах 20% избирателей посчитали этот вопрос ключевым. В итоге при поддержке праворадикальной Датской народной партии социал-демократическое правительство сменилось на коалиционное либерально-консервативное. Это правительство не только продолжило политику "интеграции через рынок труда", но и предприняло возможные меры для ограничения притока беженцев и иммигрантов по семейным мотивам. К этому же периоду относится введение "правила 24-х лет" и урезание различных социальных выплат, например, в случае, если только один из супругов трудоустроен, а второй затягивает этот процесс. Кроме того, родители могут лишиться детских пособий при уклонении от выполнения родительских обязанностей, в частности, препятствуя регулярному посещению ребенком школы. Стоит сказать, что жесткая позиция нового коалиционного правительства дала свои положительные результаты: если с 1980 г. по конец 90-х годов уровень безработицы в Дании колебался от 7% до 11, то, начиная с 2000-х годов, он начал резко снижаться, достигнув своего минимума – 1,86% в 2008 г.19

Еще одной отличительной чертой интеграционной политики Дании является строгое планируемое распределение иммигрантов по территории страны. С 1998 г. эта задача возложена на муниципалитеты, которые не только получают от государства определенные квоты на количество поселенцев, но и осуществляют выплату денежных пособий по результатам их участия в "начальных программах"20. Эта система позволяет контролировать равномерное расселение лиц, получающих пособие от государства и еще не имеющих гражданства. Процедура получения гражданства в Дании является самой жесткой в Скандинавии, поскольку требует не только участия во всех вышеуказанных программах и прохождения языковых и культурных курсов, но и сдачу тестов по их успешному освоению.

Что касается Норвегии, то интеграционная политика этой страны до начала 2000-х годов была относительно децентрализованной. Ответственность за расселение иммигрантов была так же, как в Дании, возложена на муниципалитеты, которые уже сами решали, какое количество поселенцев они готовы принять. При этом государство стимулировало местные власти финансированием в большем объеме в случае быстрого перевода подотчетных им иммигрантов с социального пособия на самостоятельное обеспечение. Если учесть, что в тот период не существовало определенных требований к качеству и интенсивности обучения переселенцев, то результат их интеграции в принимающий социум оставлял желать лучшего. В 2003 г. в Норвегии произошел резкий скачок в централизации контроля за иммиграционными программами. Были введены, как и в Дании, "начальные программы". Но они предназначались только для беженцев и не предусматривали каких-либо обязательств по их трудоустройству как главного элемента успешной интеграции в общество. С другой стороны, участники "начальной программы", рассчитанной на два года, переходили от первоначального размера денежного пособия к более высокому, который считался в обществе более достойным. Таким образом в Норвегии стимулируется участие в программах по трудоустройству, и это касается не только иммигрантов, но и всех граждан, оказавшихся безработными. Данный подход демонстрирует свою эффективность: уровень безработицы в этой стране неизменно низок. В 2000-х годах он не превышал планку в 4,6%, а в 2011 г. составил 3,621, в то же время в среде иммигрантов безработными являются всего 7%22.

Совсем иная картина наблюдается в Швеции. Практически полная занятость населения в 80-х годах сменилась резким повышением уровня безработицы. Так, в 1997 г. он составил 9,8%, а в 2010 г. – 8,4%23, при этом в последнее время эти цифры высоки именно благодаря иммигрантам. В 2007 г. количество нетрудоустроенных иммигрантов достигло 20%, а в 2010 г. - уже более 30%24. Безусловно, столь неблагоприятное состояние дел на рынке труда обусловлено происходящей интернационализацией экономики страны, при которой заграничные инвестиции шведских компаний растут и занятость увеличивается быстрее на дочерних иностранных, чем на материнских фирмах. Между тем некоторые норвежские исследователи объясняют причины роста безработицы в Швеции в том числе и своеобразной интеграционной политикой правительства. По их мнению, шведский подход характеризуется полным "волюнтаризмом"25, в частности в вопросе исполнения рекомендаций центральных властей относительно участия беженцев в "начальных программах". Швеция была самой первой страной в Скандинавии, которая еще в 1994 г. ввела эти программы. Однако, в отличие от Дании и Норвегии, и муниципалитетам, и самим иммигрантам была предоставлена полная свобода выбора - участвовать или не участвовать в этих программах. В результате, лишь меньшинство из числа беженцев последовало соответствующим рекомендациям властей26.

В 2006 г. социал-демократическое правительство в Швеции сменилось на коалиционное правоцентристское, что предвещало новый подход к интеграционной политике. Действительно, министр интеграции Ньямко Ана Сабуни27, женщина-политик африканского происхождения, выдвинутая на этот пост от Либеральной народной партии, активно высказывалась за "интеграцию через рынок труда". В 2009 г. правительством был представлен законопроект, который значительно усилил контроль за исполнением "начальных программ" муниципалитетами. При этом участие в них вновь прибывающих в Швецию беженцев было добровольным, однако предусматривалось денежное стимулирование, а именно увеличение социальных выплат для присоединившихся к программе. Но ситуация осложнилась тем, что не было скорректировано право иммигрантов на выбор места своего поселения. В результате в настоящее время продолжает увеличиваться их концентрация в малоимущих городских районах, а соответствующие муниципалитеты, обязанные обеспечивать участие в "начальных программах", не справляются с наплывом желающих. Так, в Мальме, крупнейшем городе Швеции, где по статистике каждый третий житель - иммигрант, существуют крайне неблагополучные с социальной и криминальной точек зрения районы. Например, в районе Розенгорд (Rosengard) четыре пятых населения составляют безработные иммигранты, и менее 30% школьников получают удовлетворительные оценки, что лишает их возможности в дальнейшем поступить в гимназию28, получить какое-либо специальное образование и, следовательно, социализироваться в обществе.

В этой связи легко объяснить рост ксенофобских настроений среди коренного населения данного региона Швеции. Ведь именно в провинции Сконе, где расположен город Мальме, за националистическую партию Шведские демократы в 2010 г. проголосовало наибольшее количество избирателей (15% на парламентских выборах и 20% на муниципальных)29. В то же время в столице Норвегии - Осло, где так же, как и в Швеции, существует практика свободного размещения иммигрантов по территории страны, имеют место факты, когда руководство школы принимает решение формировать отдельные "белые классы". Цель такой политики - предотвратить дальнейший отток учащихся этнических норвежцев, чувствующих себя "изгоями" и стремящихся добровольно покинуть школы и районы проживания с иммигрантским большинством30.

ОБОСТРЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗМЕЖЕВАНИЯ

До 90-х годов в Скандинавии наблюдалось достаточно четкое разделение между правыми и левыми партиями. Хотя существование широкой общественной поддержки некоторым образом смягчало экономические разногласия между двумя партийными блоками. Между тем укоренение таких феноменов, как глобализация и постиндустриальное общество, порождаемых ими проблем иммиграции, защиты окружающей среды, а также появление на политической арене множества партий, привлекающих внимание избирателей к насущным социальным проблемам, способствовали коренному изменению прежнего политического ландшафта. Традиционное понимание "правых" и "левых" изменилось, и это решительным образом отразилось на поведении электората. Так, заметно снизилась степень "партийной идентификации", верности избирателей определенной партии. Например, в Швеции в 2006 г. избирателей с высокой степенью партийной идентификации было всего 15%, тогда как в 1960 г. - 53%31. В таких условиях новым, особенно популистским партиям, стало гораздо легче добиваться расположения избирателей, недовольных результатами деятельности тех, кто уже находится у власти. Кроме того, в современной ситуации для избирателей более важной становится именно социально-культурная ориентация того или иного блока, тогда как экономическая составляющая партийной программы теряет свою значимость. Так, Либеральная партия Дании изменила некоторым образом свои прежние убеждения, заняв антииммиграционную позицию и смягчив свое отношение к обществу благосостояния. Благодаря этому стало возможным сотрудничество этой партии с праворадикальной Датской народной партией. И как следствие - успех Либеральной партии на парламентских выборах 2001 г., приведший к совместному формированию коалиционного правительства.

В Норвегии, наоборот, праворадикальной Партии прогресса, имеющей значительную электоральную поддержку32, до сих пор официально не удалось стать членом коалиционного правительства и оказывать ощутимое влияние на политику. Такая ситуация объясняется полной изоляцией Партии прогресса: ни одна другая норвежская политическая партия не соглашается сотрудничать с ультраправыми и формировать с ними коалицию. Даже несмотря на то, что на парламентских выборах 1997 г., а затем 2005 и 2009 гг. Партия прогресса становилась второй по численности в стортинге, уступая лишь Рабочей партии. Единственная политическая сила в Норвегии, которая не исключает потенциальный союз с Партией прогресса, - это Консервативная партия. Именно поэтому норвежские правые радикалы выбрали особый путь своего развития: сохраняя жесткую крайне правую позицию по вопросам иммиграции, преступности, финансовой помощи другим странам и социальной безопасности для пожилых людей, в экономической программе они отстаивают политику сокращения налогов и невмешательства государства в экономику. В то же время Партия прогресса активно продвигает идею о том, что Норвегия должна не сберегать, а вкладывать средства, получаемые от продажи нефти, в инфраструктуру страны и общество благосостояния. Такая стратегия во многом способствует росту популярности партии среди избирателей. Более того, она позволяет не только ослабить позицию социал-демократов, но и решительно нарушает баланс между политическими партиями в Норвегии. Таким образом, сохранение определенных социально-культурных установок, а также возможность корректировать свою экономическую программу и не отказываться от популярной модели поддержки общества благосостояния делают праворадикальные партии привлекательными для обеспеченных и образованных людей, традиционно считающихся приверженцами правых взглядов. К этим партиям тяготеют и представители "голубых воротничков", лояльность которых левым силам оказалась подорванной. Иными словами, мы наблюдаем, как снижающийся уровень голосования по социальным критериям также способствует постепенному укреплению позиции ультраправых в Скандинавии.

Однако наиболее сложное положение у современных правых радикалов в Швеции. Кризис 90-х годов в этой стране не привел к росту ксенофобии и, следовательно, к популярности националистических партий. Напротив, избиратели отдавали предпочтение левым силам и в своем выборе руководствовались прежде всего экономической частью программ тех или иных политических блоков33. Только начиная с 2006 г. популярность социал-демократов в Швеции начала резко снижаться. Уже на вторых парламентских выборах подряд (в 2006 и 2010 гг.) победу одерживает правоцентристская коалиция. При этом социал-демократы на последних выборах откатились до самой низкой отметки со времен Первой мировой войны, получив лишь 30,7%34. Такая ситуация самым позитивным образом отразилась и на положении шведских ультраправых: партия Шведские демократы в 2006 г. набрала, как уже говорилось, 2,9% голосов, а в 2010 г. – 5,7, преодолев, наконец, 4%-ный барьер и получив 20 депутатских мандатов. Более того, победившему четырехпартийному правоцентристскому альянсу не хватило всего трех мандатов для завоевания абсолютного большинства в парламенте. И теперь, впервые в истории страны, именно у антииммиграционной партии Шведские демократы появился шанс получить право решающего голоса. Между тем правый и левый блоки в риксдаге категорически отказываются сотрудничать с этой партией35. По всей видимости, в ближайшем будущем шведских ультраправых ожидает сходная с их норвежскими коллегами перспектива изоляции. Шведским демократам в сложившейся ситуации предстоит приложить немало усилий для ее преодоления как путем увеличения электоральной поддержки, так и через поиск союзников. Для этого, исходя из опыта Норвегии и Дании, необходимы достижение компромиссов и корректировка собственной программы.

Положение ультраправых в Швеции осложняется еще и тем, что именно в этой стране подобные партии имеют экстремистское прошлое, и представление о них у многих избирателей не без оснований связано с нацизмом и нарушением закона. Партия Шведские демократы была основана в 1988 г. Лейфом Зейлоном и стала преемницей Шведской партии, которая в свою очередь образовалась при слиянии в 1986 г. Шведской партии прогресса и нацистского движения "Сохраните Швецию шведской" (Bevara Sverige Svenskt)36. До 1996 г. члены партии Шведские демократы носили специальную униформу, а 50% ответственных членов партии имели криминальное прошлое37. Современные лидеры Шведских демократов активно работают над демократизацией своей партии и облагораживанием ее образа в глазах избирателей. Так, из состава Шведских демократов были выведены все компрометирующие партию члены. Объявлено, что ее программа основывается на Декларации прав человека ООН. И, наконец, под руководством молодого лидера Йимми Окессона Шведским демократам в 2006 г. удалось частично преодолеть запрет на публикацию рекламы партии в средствах массовой информации. Подобный бойкот со стороны шведских СМИ объясняется как одиозным имиджем, так и незначительностью ее электората вплоть до последних парламентских выборов. До 2010 г. шведские ультраправые испытывали трудности даже с покупкой платного медийного пространства38. С другой стороны, во время своей последней предвыборной кампании Шведские демократы смогли удачно воспользоваться "образом жертвы, которой затыкают рот", и возможностями Интернета, в частности демонстрацией предвыборного ролика партии на YouTube, который просмотрело более полумиллиона человек.

В преодолении подобных барьеров и активном привлечении в свой лагерь избирателей большая заслуга молодого лидера Шведских демократов Иимми Окессона, который именно в тот период находился во главе партии. Он был избран на этот пост еще в 26-летнем возрасте, а до этого в течение 5 лет, с 2000 по 2005 г., руководил молодежным крылом партии Шведские демократы (Sverigedemokratisk Ungdom, SDU). Кстати, социологические исследования показывают, что Шведские демократы популярны именно среди молодежи от 18 до 30 лет39.

Важно отметить, что не только шведские ультраправые уделяют особое внимание работе с молодым поколением. Подобные молодежные отделения имеют и норвежская Партия прогресса {Fremskrittspartiet Ungdom, FpU), и Датская народная партия (Dansk Folkepartis Ungdom, DFU). Хотя в Норвегии именно один из молодых правых радикалов оказал катастрофически негативное влияние на имидж всей партии. Андерс Беринг Брейвик, от рук которого летом 2011 г. в Норвегии погибли 77 человек, до 2007 г. входил в молодежное крыло норвежской Партии прогресса. Его членство в партии стало одной из важных причин, по которой на муниципальных выборах в сентябре 2011 г. Партия прогресса потеряла 6,7% голосов избирателей по сравнению с результатами выборов 2007 г.40

* * *

Проведенный в статье анализ позволяет констатировать, что успех ультраправых в Скандинавии основывается не только на дезориентации традиционных политических сил, когда электорат не удовлетворен доминирующими партиями. Важным фактором является также успешная модернизация праворадикального лагеря. Партии подобного толка активно используют образ защитника популярной идеи общества благосостояния и готовы идти на определенные уступки ради приобретения надежного союзника, чтобы в перспективе оказывать влияние на политику правительства. Наибольшую результативность сейчас удается демонстрировать датским ультраправым. Однако несомненно, что их пример и наличие сильного лидера у праворадикалов в Норвегии и Швеции в недалеком будущем способны преодолеть сложившуюся на их родине политическую изоляцию. Произойти это может через создание имиджа новой и динамичной силы, выступающей за сохранение национальных ценностей и готовой дать ответ на насущные социальные вызовы активно интегрирующегося мира.


1 Бадаева Анна Сергеевна, кандидат политических наук, младший научный сотрудник ИМЭМО РАН
2 Klaus von Beyme. Right-Wing Extremism in Post-War Europe // West European Politics. 1988. V. 11. N 2. P. 1 - 18.
3 Bjorklund T. and Andersen J. Scandinavia and the Far Right. The Far Right in Europe / An Encyclopedia. Eds. P. Davies with P. Jackson. Oxford, 2008. P. 147 - 163.
4 См.: Statistics Denmark (http://www.dst.dk/en/Statistics/ focus_on/focus_on_show.aspx?sci=565).
5 Statistica Norway (http://www.ssb.no/innvandring_en/).
6 Statistica Sweden (http://www.scb.se/Pages/TableAnd Chart____ 26041.aspx).
7 Brochmann G., Hagelund A. Migrants in the Scandinavian Welfare State. The Emergence of a Social Policy Problem // Nordic Journal of Migration Research. 2011. N 1. P. 13-24.
8 Bjerklund T. and Andersen J. Op. cit.
9 http://www.scb.se/ Pages/TableAndChart____ 118098.aspx
10 Campbell A., Converse P., Miller W. and Stokes D. The American Voter. N. Y., 1960. P. 29-32
11 Holmberg S., Nasman P., Wanstrom K. Riksdagsvalet 2010. Valu, 2010. P. 3 (http://svt.Se/content/l/c8/02/15/63/14/ ValuResul tat2010_100921.pdf).
12 Bjorklund T. Extreme Right Parties in Scandinavia. P. 2 (http://www.politik.uni-mainz.de/ereps/download/scandinavia_ overview.pdf).
13 Hagelund A. For Women and Children! The Family and Immigration Politics in Scandinavia / The Family in Question. Immigrant and Ethnic Minorities in Multicultural Europe. Ed. by R. Grillo. Amsterdam, 2008.
14 Statistics Denmark (http://www.statbank.dk/statbank5a/ SelectVarVal/saveselections.asp).
15 Henriksen M. DF vil sortere blandt udlaendinge (http:// www.b.dk/politik/df-vil-sortere-blandt-udlaendinge).
16 Gur T. Staten och nykomlingarna. En studie av den svenska invandrarpolitikens ideer. Stockholm, 1996.
17 Hervik P. Den generende forskellighed. Danske svar pa den stigende multikulturalisme. Copenhagen, 1999.
18 Mogensen G., Matthiessen P. Integration i Danmark omkring artusindskiftet. Indvandrernes mode med arbejdsmarkedet og velfasrdssamfunnet. Rockwoolfondens forskningsenhed. Aarhus (Danmark), 2000.
19 Denmark Unemployment Rate (% of Labour Force) Statistics (http://www.economywatch.com/economic-statistics/ Denmark/Unemployment_Rate_Percentage_of_Labour_ Force/).
20 Andersen J. Restricting Access to Social Protection for Immigrants in the Danish Welfare State // Benefits. 2007. V. 15. N. 3. P. 257-269.
21 Norway Unemployment Rate (% of Labour Force) Statistics (http://www.economywatch.com/economic-statistics/Nor-way/ UnemploymentRatePercentageofLabourForce/).
22 Statistics Norway (http://www.ssb.no/english/subjects/ 06/03/innvarbl_en/).
23 Sweden Unemployment Rate (% of Labour Force) Statistics (http://www.economywatch.com/economic-statistics/Swe-den/Unemployment_Rate_ Percentage_of_Labour_Force/).
24 Молодые иммигранты без работы (http://sverigesradio. se/sida/artikel.aspx?programid=2103&artikel=4600235).
25 Brochmann G., Hagelund A. Op. cit. P. 20.
26 Djuve A., Kavli H. Integrering i Danmark, Sverige og Norge. Felles utfordringer - like losninger? TemaNord report 2007:575. Nordic Council of Ministers. Copenhagen, 2007.
27 Ньямко Сабуни родилась в Бурунди и иммигрировала в Швецию в 1981 г., где ее семья получила политическое убежище.
28 Плохое образование для детей иммигрантов (http:// sverigesradio.se/sida/artikel.aspx?programid=2103&artikel =4389262).
29 Sverigedemokraterna. Valresultat (https://sverigede-mokraterna.se/vart-parti/valresultat/).
30 Oslo-skole deler elevene etter etnisitet (http://www.vg.no/ nyheter/innenriks/elevavisen/artikkel.php?artid=10040432).
31 Oscarsson H., Holmberg S. Regeringsskifte: valjarna och valet 2006. Stockholm, 2008. P. 225.
32 Согласно опросам, проведенным в 2006 г., норвежскую Партию прогресса поддерживали 32.9% респондентов, в последующие годы эта цифра не опускалась ниже 25%. (Frp over 30 present pa ny maling (NTB). Verdens Gang (Oslo). 26.06.2008 (http://www.vg.no/nyheter/innenriks/norsk-politikk/artikkel.php?artid=501050.11Nov ember2009)).
33 Rydgren J. Radical Right-Wing Populism in Sweden and Denmark. 2005. P. 8 (http://hsf.bgu.ac.il/europe/uploadDocs/ csepspjr. pdf)
34 Valresultat2010 i siffror(http://www.socialdemokraterna. se/upload/webbforalla/pd/vasternorrland/valresultat%202010 %20prel%20siffror.pdf)
35 Фредён Ю. Выборы в Швеции: драма без ясной развязки (http://www.sweden.se/ru/Start/Work-live/Reading/ No-clear-winner-in-Swedish-cliffhanger-election/)
36 Болотникова Е. Праворадикальные партии современной Швеции // Вестник МГИМО. 2011. N 6. С. 174-181
37 Widfeldt A. Party Change as a Necessity- the Case of the Sweden Democrats // Representation. 2008. V. 44. N 3. P. 269
38 Bjerklund T. and Andersen J. Op. cit.
39 Holmberg S., Nasman P., Wanstrom K. Op. cit. P. 9.
40 http://newsbalt.ru/detail/?ID=1546; http://imode.lenta. ru/news/2011/09/13/vote/; http://www.russisk.org/ modules, php? name=News&file=article&sid=3530

Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

Свидетельство о регистрации СМИ
Эл № ФС77-39707 от 07.05.2010г.
demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Демоскоп Weekly издается при поддержке:
Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) - www.unfpa.org (c 2001 г.)
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров - www.macfound.ru (с 2004 г.)
Фонда некоммерческих программ "Династия" - www.dynastyfdn.com (с 2008 г.)
Российского гуманитарного научного фонда - www.rfh.ru (2004-2007)
Национального института демографических исследований (INED) - www.ined.fr (с 2004 г.)
ЮНЕСКО - portal.unesco.org (2001), Бюро ЮНЕСКО в Москве - www.unesco.ru (2005)
Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) - www.osi.ru (2001-2002)


Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.