… о страхе безработицы в России

Cтрах потери рабочего места преследует россиян постоянно. В этом их отличие от работников развитых стран, где безработицы боятся в периоды кризисов. Причина – в низкой оценке россиянами уровня своей социальной защищенности и конкурентоспособности на рынке труда. Эксперты: Владимир Гимпельсон, Дэвид Блэнчфлауэр

Директор Центра трудовых исследований (ЦеТИ) ВШЭ Владимир Гимпельсон представил в Высшей школе экономики исследование «Уровень и страх безработицы», проведенное в соавторстве со старшим научным сотрудником ЦеТИ Алексеем Ощепковым. Основной вывод работы: россияне очень низко оценивают как фактический уровень своей социальной защищенности (несмотря на высокий формальный уровень защищенности, закрепленный в Трудовом кодексе), так и свою конкурентоспособность на рынке труда.

Прямая страха
По 4-балльной шкале страха Россия находится на уровне 2,5, это очень высокий показатель. При этом текущий уровень безработицы, как фактор, потенциально генерирующий опасения, в лучшем случае статистически слабо значим. Иными словами, страх безработицы в России слабо зависит от текущего состояния рынка труда.
Так, в 2005-м в России безработица составляла 7,5%, сейчас – 5% с небольшим, а страх остался таким же, что и семь лет назад, примерно на уровне Латинской Америки. Латинская Америка – это страны с большим неформальным сектором, в котором система соцзащиты, которая, по идее, должна ослаблять страх, практически не существует.  Точнее, законодательство о защите рабочих мест в этих странах очень жесткое, но оно распространяется лишь на небольшой формальный сектор, а защита от безработицы (в привычном европейском смысле) практически отсутствует.
С 1998-го по 2000 год российская экономика быстро восстанавливалась после кризиса, уровень безработицы сократился с 13% до менее чем 9%, но при этом почти 70% работников, боявшихся потерять работу в 1998-м, так же сильно боялись потерять ее и в 2000-м. Позже – с 2000-го по 2007-й годы – безработица падала  (с 10% до 6%), экономический рост продолжался, а а доля работников, боящихся потерять работу, сократилась с 58 лишь до 53%. Ниже 50% она не опускалась никогда.  Для сравнения: в США или Великобритании в 1990-е доля людей, которые считали вероятной потерю работы, не превышала 10%.

Евгений Ясин: Страх потерять работу – это, в контексте пережитого (страной, – ред.), есть страх потерять свой статус, который может быть выражен и заработком, и рабочим местом, страх того, что изменения просто лишат вас основы в жизни.

Что означает такой сильный страх? Люди не верят в эффективность системы социальной защиты, они считают, что она де-факто отсутствует, делает вывод Гимпельсон. Хотя на бумаге та часть этой системы, которая называется законодательством, защищающим людей от увольнения, очень жесткая. Но – только на бумаге, а пособия по безработице у нас низкие. Человек боится, потому что понимает: если он потеряет  работу, то ему никто не поможет.
Кто боится больше
Уровень страха зависит от многого – и от индивидуальных характеристик самого человека, и от того, где он работает. Возможно, что сказываются и психологические особенности граждан, и они распределяются по рабочим местам не случайным образом. Можно предположить, что те, кто боится безработицы, пытаются найти более защищенные рабочие места. А более рисковые  люди к этому не стремятся.
Занятые в государственном секторе боятся потерять работу больше, чем те, кто трудится в частном. Те, кто работает без трудовой книжки (т.е. занятые в неформальном секторе), боятся потерять работу заметно меньше остальных. Возможно, это как раз и говорит о самоотборе работников: «бесстрашные» не стремятся зацепиться за защищенное рабочее место, «пугливые» хотят обязательно положить куда-то трудовую книжку.
Работники крупных компаний боятся потерять работу больше, чем работники мелких (государственный ли это сектор или частный – значения не имеет). Не исключено, что последние привыкли к частой мобильности, им легче дается смена работы. Видимо, они не из «пугливых».
Если самоотбор сотрудников по принципу «не боюсь – иду в неформальный сектор, боюсь – иду на защищенное место» действительно существует, то он ослабляет страх, потому что люди выбирают работу в соответствии со своими психологическими особенностями и идут туда, где им не так страшно.

Доля работников, боящихся потерять работу, ниже 50% не опускалась никогда.  Для сравнения: в США или Великобритании в 1990-е доля людей, которые считали вероятной потерю работы, не превышала 10%.

Страх безработицы сильно варьируется в зависимости от пола и возраста. Больше всего боятся люди в возрасте 46-59 лет. Когда у них появляется альтернативный доход – пенсия – страхи начинают снижаться. Кстати, любой другой альтернативный доход, например, от второй работы, понятным образом снижает страхи.
Чем выше уровень образования, тем слабее страхи. Жители села боятся больше, а жители Москвы и Петербурга – значительно меньше. Женщины боятся больше, чем мужчины. Более образованные и молодые, мужчины, горожане и особенно жители столиц – при прочих равных – чувствуют себя лучше защищенными.

К чему ведет страх безработицы
Страх безработицы стимулирует политиков усиливать регуляцию рынка труда, ужесточать законодательство о защите занятости. Что на самом деле вовсе не защищает занятость, а способствует сокращению количества защищенных рабочих мест (с бессрочными трудовыми контрактами) и увеличению количества мест незащищенных – с временными контрактами или в неформальном секторе.  Потому что если работодатель понимает, что в кризис он не сможет никого уволить, то он или вовсе не будет создавать новые рабочие места, или создаст незащищенные – уйдет в тень. В результате экономика с точки зрения занятости смещается в сторону более низкого равновесия. И это, в свою очередь, поддерживает у людей страх безработицы.
Кроме того, страх создает сильное социальное и политическое давление в пользу того, чтоб регулировать рынок труда жестче. Страх создает спрос на более жесткую защиту, а более жесткая защита отрицательно влияет на занятость. Это – ловушка страха.
Каждый месяц страна теряет формальные рабочие места, а неформальных и незащищенных становится больше. На днях вышел очередной бюллетень Росстата, где показано, что на крупных и средних предприятиях в России сейчас 34,3 млн рабочих мест, а еще месяц назад было 34,4. В начале нулевых годов соответствующий показатель составлял 42 миллиона.
Надо отметить, что страхи людей часто используются политиками как удобный инструмент манипулирования. Запуганные люди готовы согласиться на ограничение многих свобод.
Страх безработицы, как показано во многих экономических исследованиях,  вовсе не локальная проблема: он влияет на разные аспекты человеческого поведения. На потребление, сбережение, на субъективное благосостояние семьи, на здоровье, на психологическое состояние и на электоральное поведение.
Возможно, что он влияет и на уровень зарплат в стране. Экономист Дэвид Блэнчфлауэр (бывший член комитета Банка Англии по монетарной политике) писал, что если люди боятся безработицы, то это должно сказываться на их зарплате. Если рынок труда конкурентный, то те, кто боится безработицы из-за того, что у них плохие контракты и нестабильные места, должны иметь прибавку к зарплате. Если рынок труда неконкурентный, то слабые работники могут терять в зарплате. Об этих и других зависимостях он написал книгу «География страха».
Из интервью Дэвида Блэнчфлауэра РБК Daily:
- Как тревожность людей влияет на экономику?
- Вполне возможно, что страны с более высоким уровнем страха безработицы будут оказывать большее сопротивление реформам. Но это пока всего лишь гипотеза, не подтвержденная исследованиями.
- Измеряли ли вы уровень тревожности россиян?
- По этому вопросу пока очень мало данных. Единственные данные, которые были у меня, связаны с боязнью птичьего гриппа: в России был очень высокий уровень страха при отсутствии фактов заболевания. Из этого можно сделать вывод, что тревожность россиян высока.
- Могут ли власти использовать настороженный настрой граждан в своих целях?
- Есть ряд исследований, где предполагается, что высокий уровень страха поддерживает авторитарный режим правления. Меня эти аргументы не убеждают.

Возможность реформ
Любые реформы связаны с тем, что люди теряют работу и с одних рабочих мест переходят на другие. Если люди этого  боятся, то страх людей становится страхом политиков: дескать, смотрите, как боятся люди, они нас не поймут и не поддержат. Сильный страх закрывает окно для реформ, предостерегает Гимпельсон. Чтобы люди приняли реформы, необходимо системное улучшение предпринимательского климата, которое приведет к созданию новых рабочих мест. Только наличие хороших рабочих мест может убедить людей в том, что оснований для страха нет и что потеря работы не равносильна концу света, более того: что перед ними могут открыться новые впечатляющие перспективы.  Это и есть социальная защита на деле, а не на бумаге.

«Opec.ru», 29 октября 2012