Rambler's Top100

№ 523 - 524
17 - 30 сентября 2012

О проекте

Институт демографии Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

первая полоса

содержание номера

читальный зал

приложения

обратная связь

доска объявлений

поиск

архив

перевод    translation

Оглавление Глазами аналитиков 

Всемирный день предупреждения суицидов

Ситуация [с суицидами] в России и мире

Социально-экономический ущерб вследствие смертности населения от самоубийств

Флуктуации суицидального поведения населения Республики Коми

Архив раздела Глазами аналитиков


Google
Web demoscope.ru

Флуктуации суицидального поведения населения Республики Коми

В.М. Теребихин1
(Опубликовано в журнале "Социологические исследования" №10, с. 48-55)

В 1913 г. в Риге была опубликована брошюра П. Сорокина "Самоубийство как общественное явление". Будущий выдающийся социолог, обосновывая актуальность изучения суицидального поведения, отмечал, что самоубийство "в нашу эпоху растет настолько быстро, что становится какой-то эпидемией, угрожающей всему обществу вообще и, каждому из его членов, в частности"2. Надо отметить, что оценка суицидальной ситуации начала XX в., данная Сорокиным, в большей степени, чем сто лет назад, адекватна началу XXI в. в Российской Федерации и, в том числе, в Республике Коми (РК). Так, статистика самоубийств свидетельствует, что в 2008 г. коэффициент смертности от самоубийств в РФ (число умерших от самоубийств в расчете на 100 тыс. населения) составлял - 27, в РК - 42, то есть почти в 9 раз, а в Коми – более чем в 15 раз выше, чем в начале XX в. Уровень суицидального поведения населения в Коми выше, чем в среднем по Российской Федерации в 1,6 раза и более чем в 2 раза превышает предельно-критические, пороговые параметры уровня самоубийств, определенные экспертами Всемирной организации здравоохранения (20 самоубийств на 100 тыс. населения). Принцип, которым мы руководствовались, позволил сделать вывод, что анализ самоубийств Э. Дюркгейма, адаптированный и используемый П. А. Сорокиным, является по многим параметрам валидным для их изучения в современном российском обществе.

Концептуализация П. А. Сорокиным понятия "самоубийство". По его мнению3, этот антрофеномен - есть "сознательный и добровольный отказ от жизни, иначе говоря, добровольное хотение смерти, как цели, а не как средства для чего-нибудь другого"4. Оно определяется еще "как сознательное, свободное, целенаправленное и самостоятельно осуществлённое достижение человеком смерти. Самоубийство самый радикальный метод "присвоения" смерти, способ её "индивидуализации". В акте суицида смерть присваивает человека. Суицид есть осуществлённая (актуализированная) смерть, торжество небытия, вступление ничто в полное распоряжение индивидуальным бытием, смерть на воле"5. Еще одна социально-психологическая дефиниция гласит: "Суицид - сознательное, намеренное, свободное добровольное лишение себя жизни, когда смерть выступает как самоцель вследствие социально-психологической дезадаптации личности в условиях переживаемого микросоциального конфликта"6.

Обратим внимание на тот факт, что в определении П.А. Сорокина и представленных выше предложениях акцент сделан: во-первых, на сознательность, свободу и добровольность акта; во- вторых, и это главное, смерть является целью самоубийства. Следовательно, самоубийство есть целенаправленный, осознанный поступок. Важно уточнить, что смерть - не результат, а именно цель самоубийства как вольной смерти. Таким образом, сущностное ядро концепта "самоубийство", сформулированное П.А. Сорокиным, в полной мере сохранило эвристический, социофилософский научный потенциал и, является основой концептуализации этого понятия в современной антропосоциальной, социопсихологической и философской суицидологии.

В названной брошюре П.А. Сорокин писал: "есть какие-то особые причины, которые вызывают это "бытовое явление". Чтобы успешно бороться с ним - прежде всего, очевидно, необходимо найти и изучить эти причины; в противном случае всякая борьба с ними будет бесполезной"7. В структуре суицидального поведения П. Сорокин выделял общую и конкретную причины самоубийств. "Главная ... - это рост одиночества личности, ее оторванность от общества, в свою очередь представляющая результат нашего беспорядочно организованного общества. На этой-то общей почве и развивается самоубийство. Ей мы обязаны тем, что достаточно малейшей неудачи, чтобы человек свел счеты с жизнью... Причины или факторы самоубийства следует искать в социальной или общественной жизни людей"8. Конкретная причина, по Сорокину, - "это нужда, голод и безработица - следствие того же беспорядочного устройства общества, поэтому высший процент самоубийц дают именно безработные"9. Этот вывод подтверждается феноменологией самоубийств на рубеже XXI в. в Республике Коми. По данным Комистата, "каждый второй, совершивший суицидальный поступок - безработный... лишь треть самоубийц имели работу"10.

Суциодинамическая характеристика суицида. Ее анализ показывает, что с началом реформ в России кривая самоубийств падает, поскольку "чувство индивидуального" уступает место чувству совместной принадлежности к общему делу"11. Начатая М. С. Горбачевым "реформа-перестройка" оказала во второй половине 1980-х гг. положительное влияние на динамику самоубийств. Так, если в 1980 г. коэффициент самоубийств в Республике Коми был 47,7, то к 1985 г. этот показатель снизился до 41,1, а в 1987 г. до 25,8 (т.е. в 1,8 раза). Сокращение суицидальной смертности в середине 1980-х гг. объясняется улучшением эмоционально-психологической атмосферы, социопсихологического климата и усилением в этой связи у людей чувства солидарности; идеи перестройки придали людям некоторый оптимизм и веру в будущее, надежду на повышение уровня жизни. Согласно закону "духовно-демографической детерминации" (И.А. Гундаров), в этот период произошло повышение "воли к жизни", что проявилось в росте рождаемости, увеличении количества браков, снижении смертности, уровня преступности, разводов. Отмечался ряд других позитивных демосоциальных изменений. Этому способствовало и сокращение потребления спиртного, особенно на начальном этапе "антиалкогольной кампании". Однако быстро наступившее разочарование "реформами" и начавшаяся спонтанная социетальная трансформация послужили катализатором самоубийств с 1992 г.

Другая доминирующая тенденция суицида в 1990-е гг. (по сравнению с серединой 1980-х гг.) - превышение темпов его прироста над темпами прироста населения. За 1990-1995 гг. численность населения в регионе сократилась на 8%, а число самоубийств возросло на 87%. Данная тенденция свидетельствует о значительном повышении уровня суицидальной активности населения и усилении депрессивных настроений. Каузальные суицидогенные основания флуктуации резкого изменения индекса самоубийств после 1992 г. также могут быть объяснены концепцией Дюркгейма - Сорокина, согласно которой во время экономических кризисов, бедствий, психологического "голода" происходят разрывы социальных связей, что стимулирует ментальную дезинтеграцию и дезорганизацию, когда появляется психосоциальная изоляция.

Наиболее существенными формами проявления кризисных процессов в социально-экономической сфере РК в начальный период спонтанной социетальной трансформации являлись: сокращение почти в 2 раза промышленного производства; рост инфляции в 35 раз; снижение в 2 - 3 раза реальных денежных доходов. Кроме того, в республике в те годы впервые появилась безработица, и ее коэффициент возрос с 1,3 в 1991 г. до 6 в 1995 г.; почти в 2 раза снизился розничный товарооборот, но при этом одновременно в 2 раза увеличилось потребление спиртного (в том числе суррогатного "спирта рояль" - аналога современной "трои"). В 1992 г. была отменена госмонополия на производство и оборот винно-водочных изделий; цена на спиртное была ниже, чем в 1985 г. За 1990-1995 гг. уровень смертности от алкогольных отравлений возрос более чем в 6 раз. В регионе резко усилилась социальная дифференциация, глубина и острота бедности населения. В 1994 г. (году "черного вторника") платежеспособный спрос населения снизился еще на 30%.

За сравнительно короткий период (3-4 года) кардинально изменилась экономическая, политическая, идеологическая, духовная составляющие регионального социума. Это "социотрясение" (Б. Грушин) способствовало усилению маргинализации населения. Высокий уровень социальной дезадаптации, аномии в сложных условиях начального этапа спонтанной трансформации оказал негативное влияние на психическое состояние и здоровье людей. Для большинства населения это был период тяжелейших экзистенциальных, психоэмоциальных испытаний. Ему была нанесена тяжелейшая биопсихологическая и "социокультурная травма" (П. Штомпка), что способствовало усилению антропологического кризиса. По данным социальных психологов тревога, страх, неуверенность, депрессия, пессимистическая оценка ситуации и будущего стали доминантой общественных настроений. Об этом свидетельствует динамика композитного индекса макропсихологического состояния общества12.

Истолкование Э. Дюркгеймом и П. Сорокиным самоубийства, как ответа на потерю привычного образа жизни, невозможности приспособиться к новым социальным условиям - аномии социальной дезорганизации - не потеряло актуальности и сегодня. Принимая во внимание подход экзистенциальной философии к самоубийству, можно истолковать его и как своеобразную форму адаптации в изменившихся условиях. По концепции Э. Дюркгейма - П. Сорокина "в момент общественной дезорганизации - будет ли она происходить в силу болезненного кризиса или, наоборот, в период благоприятных, но слишком внезапных социальных преобразований общество оказывается временно неспособным проявлять нужное воздействие на человека, и в этом мы находим объяснение резкого повышения кривой самоубийств. Однако и индивид свое­образно демонстрирует неспособность к приятию разрушенных архетипов как коллективного, так и индивидуального сознания, являя тем самым полную неспособность к самоорганизации в новых социальных реалиях.

Следует признать, что самоубийство - не столько акт, фиксирующий неспособность индивида к адаптации, сколько факт, констатирующий неспособность общества прийти на помощь отчужденному индивиду в необходимый момент, в определенном месте и в нужном варианте социального воздействия. Поэтому, можно предположить, что "самоубийства - это не столько акт девиантного поведения, сколько акт "очищения" социального организма, болезненно "сбрасывающего кожу" старой ментальности, продирающегося сквозь хаос "обрушившихся" прежних ценностей к маячащим на горизонте новым моральным ориентирам" (А.Н. Никонов). Самоорганизующееся общество как бы отторгает, таким образом, тех, кто не смог принять новые реалии, не приспособился (в той или иной форме) к принципиально изменившимся условиям.

Что касается флуктуации суицида после 1995 г., то следует отметить некоторое снижение уровня самоубийств к 1997 г., а затем, после "дефолта-98" - еще одной "травмы" и психологического шока, произошел новый резкий (в 1,3 раза) рост самоубийств, достигший своего пика в 2002 г. (см. табл.).

Уровень и динамика основных показателей суицидального поведения населения республики в 1990-2008 гг.

Показатели

Период

1990

1992

1994

1996

1998

2000

2002

2004

2006

2008

Число умерших от самоубийств (чел.)

389

529

704

651

508

513

588

477

439

403

Общий коэффициент смертности от самоубийств (на 100 тыс. населения)

31,3

42

57,9

55,2

44

57,5

55,3

47,6

44,8

41,8

Коэффициент смертности от самоубийств городских жителей (на 100 тыс. городского населения)

28,2

39,2

50,7

48

36,1

37,6

44,2

37,1

34,6

32

Коэффициент смертности от самоубийств жителей села (на 100 тыс. сельского населения)

30,3

56,3

83

83,8

74,1

83,5

98

80

76,6

73,2

Коэффициент смертности от самоубийств мужчин (на 100 тыс. мужского населения)

49,8

69,8

71,8

102,2

78,8

84,6

105,7

83,2

77,1

71,1

Коэффициент смертности от самоубийств женщин (на 100 тыс. женского населения)

12,8

14,6

16

15,3

15

15,5

15,2

14,7

15,6

13,7

Индекс "сверхсуицидальности" мужчин (число самоубийств мужчин, на одно женское самоубийство)

3,9

4,9

4,5

6,4

4,8

5,1

6,4

5,2

4,5

4,8

Источник. По данным "Демографического ежегодника Республики Коми".

В 2000-2007 гг. - период "постреволюционной релаксации" (Сулакшин С.С.) и кризисных 2008-2009 гг. в Коми отмечается тенденция снижения суицида. Однако его уровень остается критически высоким. Коэффициент самоубийств в регионе в 1,6 раза выше, чем в Российской Федерации, в 3,3 раза выше общемирового уровня, в 2,8 раза - среднеевропейского уровня и в 2 раза, выше, чем в финно-угорских государствах Европы (Венгрии, Финляндии и Эстонии).

Факторы суицидального риска. Каузальный комплекс, объясняющий данную суицидальную ситуацию, имеет многомерные основания, требующие проведения специальных исследований. Однако, предварительно можно сделать вывод, что более высокий по сравнению со среднероссийским уровень самоубийств в Коми объясняется повышенным "суицидогенным фоном”.

Прежде всего, об этом свидетельствуют такие предикаторы суицидального поведения, как более высокий уровень алкоголизации (смертность от причин, связанных со злоупотреблением алкоголем в 2 раза выше), более высокий уровень безработицы, разводов, более негативное соотношение браков и разводов, более высокий уровень социальной дифференциации (коэффициент Джини, коэффициент дифференциации доходов) и, ряд других суицидогенных индикаторов. Как известно многие из отмеченных выше показателей характеризуют условия для совершения самоубийств, являются предрасполагающими суицидогенными факторами, факторами суицидального риска. Можно предположить, что при углублении современных кризисных явлений, в том числе усиления банкротств, роста инфляции и повышения уровня безработицы, возможен новый "суицидальный всплеск", прежде всего у мужчин.

Статистика суицидального поведения в республике подтверждает гендерную специфику суицида и, прежде всего, более высокий уровень самоубийств мужчин по сравнению с женщинами. В свое время П. А. Сорокин отмечал, что "женщины дают меньший процент самоубийств, чем мужчины. В общем, число самоубийств женщин так относится к числу самоубийств мужчин, как 1 относится к 3"13. Индекс "сверхсуицидальности" мужчин в Коми составил за последние 27 лет: минимальное значение 3,8 раза, максимальное - 6,4 раза. Необходимо при этом отметить, что женщины, по данным суицидологической статистики, пытаются покончить с собой в 4 раза чаще, чем мужчины, но выбирают более "щадящие" способы, которые значительно реже приводят к самоубийству.

Отмечается существенная дифференциация "сверхсуицидальности" мужчин в различных возрастных группах; их очень высокая интенсивность у мужчин средних возрастов. Необычно резкий подъем "возрастной кривой" самоубийств наблюдается у мужчин в возрасте 40-59 лет.

Именно в этой возрастной группе, по нашим расчетам, фиксируется значительный разрыв в уровне самоубийств у мужчин и женщин (индекс "сверхсуицидальности" - 7,5), наименьший - в возрастной группе 60-69 лет (индекс 2,5). Высокий уровень суицидов мужчин на этом рубеже в жизненном времени и пространстве объясняется и тем, что это период подведения итогов, переоценки ценностей, обостренного поиска смысла жизни. И не каждому удается адекватно решить эти сложные проблемы, тем более в быстро усложняющейся, изменяющейся социальной, экономической и духовно-психологической ситуации. Кроме того, значительная суицидальность этой возрастной группы мужчин связана, по мнению андрологов, с наступлением андропаузы, которая, как и менопауза у женщин, вызвана гормональными изменениями в организме и увеличением негативных психологических явлений.

У женщин максимум суицидальной активности смещен к пенсионному возрасту. Повышенный уровень самоубийств женщин в возрасте 65-70 лет и старше обусловлен одиночеством (разрыв в продолжительности жизни женщин и мужчин в республике - 12 лет), неизлечимыми болезнями, нежеланием быть бременем для родных и близких, утратой смысла жизни и по многим другим социоэкзистенциальным мотивам и причинам.

Каузальный комплекс "сверхсуидальности" мужчин имеет многофакторные основания, но в суицидологическом исследовательском пространстве пока не сложилось единых точек зрения по этой проблеме. Отметим также, что сверхсуицидальность мужчин, возможно, объясняется природным, более низким по сравнению с женщинами порогом биосоциальной адаптации. А поэтому ухудшение или усложнение условий жизни мужчины переносят сложнее. Известно также, что у мужчин и женщин разный набор хромосом: XX - у женщин, XV - у мужчин. Как показывают новейшие исследования, такой набор хромосом обеспечивает женщине более устойчивую иммунную систему, надежность которой примерно на 25% выше мужской.

Еще одним предрасполагающим фактором является более высокий уровень алкоголизации "сильной половины". Об этом свидетельствует тот факт, что смертности мужчин от причин, связанных с употреблением алкоголя более чем в 2 раза выше, чем у женщин. Примерно в такой же пропорции у мужчин, по сравнению с женщинами, выше уровень заболеваемости алкоголизмом и алкогольными психозами, выявленными впервые (265 заболеваний на 100 тыс. мужчин и 104 - на 100 тыс. женщин)14. Ю. Крупнов в интервью "Литературной газете", озаглавленном "Прекратите нас беречь", анализируя причины эпидемии самоубийств русских мужчин, обратил внимание и на такой ментальный, социопсихологический, смысложизненный фактор: "мужчина в России либо защитник и воин, труженик, получающий вознаграждение за труд, либо существо, отказывающееся жить, поскольку не имеет возможности полноценно отвечать за семью, родных, за страну и самого себя". Но, по его мнению, "отказ мужчин жить означает, что базовый архетип русского человека в целом сохранён"15.

Суицидальное поведение имеет определенные сезонные, темпоральные циклы-флуктуации. Как отмечал. П. Сорокин, "самоубийства имеют достаточно общие сезонные флуктуации, которые достигают своего максимума в мае или июне в европейских странах"16 [4, с. 165]. Заметим, что суицидоопасные "весенне-летние" пики отмечались и в середине XIX в. во многих странах, в том числе и в России. Наш анализ помесячного распределения суицидов в среднем за 1990 - 2008 гг. показал, что в Коми, России и во многих европейских странах число суицидентов также увеличивается в мае-июне и снижается в летний период. Общепринятого объяснения данному парадоксальному, с точки зрения здравого смысла явлению, нет. П. А. Сорокин отмечал, что "причина их увеличения в эти месяцы скрыта не в погоде или температуре, а в интенсивности социальной жизни и социальных конфликтов. Если кривая самоубийств падает до минимума во время июля, августа и сентября, причина опять-таки кроется не в климате или других физиографических факторах, а в ослаблении социальной жизни (отпуска и т.д.) и уменьшении социальных поводов к самоубийствам". Можно лишь предположить, что существует целый комплекс суицидогенных факторов (социальных, психологических, климатических, экзистенциальных и др.), способствующих весенней активизации суицидального поведения. По нашему мнению, эта тенденция объясняется также и тем, что радостное весенне-летнее оживление усугубляет состояние людей, находящихся в пресуицидальной ситуации (в условиях потери значимого другого, ревности, измены, материального неблагополучия, неудачи, падения престижа, соматического заболевания, оскорбления, унижения, одиночества, утраты смысла жизни и т.д.) и провоцирует их к осуществлению суицидального акта.

Суицидогенный комплекс сельского населения. Единственным "несоответствием" концепции Дюркгейма-Сорокина и флуктуациям самоубийств начала XXI в. современным российским реалиям, является тенденция более высокого уровня суицидов сельского населения по сравнению с городским, что отмечал также П.А. Сорокин: "самоубийства чаще бывают в городах, чем в селах и деревнях. И чем крупнее город, тем больше и самоубийств"17.

Анализ самоубийств по месту жительства суицидентов выявил тенденцию более высокого уровня самоубийств сельского населения по сравнению с городским. Коэффициент суицидального поведения жителей села как в "советский", так и в "постсоветский" периоды истории был в 1,5-2 раза выше, чем горожан. Так, в 1980 г. разрыв в уровне самоубийств "горожан и селян" составлял в республике 1,8 раза, в 2007 г. - 2,3 раза. Данное явление не только не отрицает выводов социологической концепции Дюркгейма-Сорокина, но, как бы это не было парадоксальным, именно факторами "социокультурного сцепления, психосоциальной изоляции” это "отклонение" и объясняется.

В XX в. в Коми, как и в России в целом, произошли радикальные социетальные качественные трансформационные процессы, в том числе и в сфере изменения моделей воспроизводства и естественного движения населения в поселенческой структуре и структуре расселения. Этот социетальный процесс концептуализирован А.С. Сенявским как "урбанизационный переход" - переход от сельского общества к городскому... городское преобразование деревни"18. Данный переход характеризуется как комплексный модернизационный процесс, включающий чрезвычайно высокое по историческим темпам, радикальное, форсированное преобразование всех сторон общественной жизни на "городских началах".

"Городское преобразование деревни" происходило в Коми более "ударными темпами", чем в других "автономиях" страны и регионах Европейского Севера. Население республики в XX в. увеличилось в 6,5 раза, в том числе городское в 185 раз и сельское - в 1,8 раза. Столь высокие темпы роста имели лишь единицы субъектов России. Укрупнение как "магистральный путь преобразования села" вылилось в политику так называемых неперспективных деревень, что привело к концентрации расселения сельского населения. Значительно сократилось число мелких (до 200 жителей) и увеличилось число крупных (свыше 1000 жителей) поселений. По данным географа А.П. Обедкова, за период с 1970 по 2002 г. "число жителей всех сельских административных центров увеличилось в 1,3 раза, а удельный вес проживающего в них населения возрос с 10,8% до 20,4%"19. В настоящее время свыше 20% сельских жителей проживают в административных центрах районов, являющихся, по сути, небольшими городами с соответствующей городской культурой.

В XX в. в результате урбанизации произошло существенное ослабление основных, традиционных для сельского социума ингибирующих факторов самоубийства (большая трехпоколенная семья, более высокий уровень религиозности, низкий уровень разводов, влияние общественного мнения "мира" на регулирование многих проблем жизнедеятельности, демографического поведения и др.). Значительно усилилась маргинализация сельского населения. В результате влияния "демографической модернизации" в сельском социуме появились такие "городские" суицидогенные антропофеномены, как рост разводов, сокращение "детности" семей, значительное повышение уровня алкоголизации, наркотизации, преступности и т.д. Спонтанная социетальная трансформация середины 1990-х гг. сформировала системный аграрный кризис со всеми его негативными, экономическими, социокультурными и ментальными, духовными формами проявления и последствиями.

В причинный суицидогенный комплекс, объясняющий более высокий уровень сельской суицидальной смертности, входят также: высокий (дву-трехкратный) и усиливающийся разрыв в уровне и качестве жизни городского и сельского населения; более высокий (двукратный) уровень безработицы; по оценкам ученых-аграрников региона (В.А. Иванов), состояние социально-трудовой сферы села в 1,4 раза хуже, чем в городе. Еще одной причиной более высокого уровня самоубийств сельского населения по сравнению с городским, является тот факт, что уровень смертности сельских жителей от причин, связанных с употреблением алкоголя (хронический алкоголизм, алкогольный психоз, алкогольная болезнь печени, случайные отравления алкоголем, алкогольная кардиомиопатия, дегенерация нервной системы, вызванная алкоголем, хронический панкреатит алкогольной этиологии) в 1,6 раза выше, чем у городского населения.

Этот слой социоэкономических причин многократно усиливается ещё одним, глубинным слоем - цивилизационно-историческим и духовным. Негативные кризисные современные социокультурные процессы на селе в совокупности формируют утерю жизненной перспективы, усиливают социально-психологическую напряженность, утрату смысла жизни у части сельского населения (об этом свидетельствуют и данные регионального социально-психологического мониторинга), способствуют формированию конгломерата взаимообусловленных, когерентных суицидогенных факторов: социальных, демографических, смысложизненных, социопсихологических и др.

Подводя итоги исследования, подчеркнем, что основные идеи самоубийств Э. Дюркгейма, адаптированные и используемые П.А. Сорокиным, являются валидными для изучения суицидального поведения населения России XIX - начала XXI в.


1 Теребихин Владимир Михайлович - кандидат философских наук, преподаватель Коми Республиканской академии государственной службы и управления при главе Республики Коми.
2 Сорокин П. Самоубийство, как общественное явление // Социол. исслед. 2003, N 2. С. 33.
3 Там же.
4 Там же, с. 23
5 Аванесов С.С. Введение в философскую суицидологию. Томск: Изд-во Томского университета, 2000. С. 45
6 Амбрумова А.А., Тихоненко В.А. Суицид как феномен социально-психологической дезадаптации личности / Актуальные проблемы суицидологии. Труды Московского исследовательского института психиатрии. Т. 82, 1998. С 12
7 Сорокин П. Самоубийство, как общественное явление // Социол. исслед. 2003, N 2. С. 33
8 Сорокин. П. Человек. Цивилизация. Общество / Общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Согомонов. Пер. с англ. М.: Политиздат, 1992. С. 169
9 Сорокин П. Самоубийство, как общественное явление // Социол. исслед. 2003, N 2. С. 27
10 О суицидальных явлениях в Республике Коми. Информационная записка. Госкомстат Республики Коми, Сыктывкар, 2000. С. 127
11 Сорокин. П. Человек. Цивилизация. Общество / Общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Согомонов. Пер. с англ. М.: Политиздат, 1992. С. 169
12 Макропсихология современного российского общества / Под ред. А.П. Журавлева, А.В. Юревича. М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2009. С. 287
13 Сорокин П. Самоубийство, как общественное явление // Социол. исслед. 2003, N 2. С. 28
14 Женщины и мужчины в Республике Коми. Статистический сборник. Комистат. С. 48
15 Крупнов Ю. Прекратите нас беречь // Литературная газета. 2007. N 1. 17-23 января.
16 Сорокин. П. Человек. Цивилизация. Общество / Общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Согомонов. Пер. с англ. М.: Политиздат, 1992. С. 165
17 Сорокин П. Самоубийство, как общественное явление // Социол. исслед. 2003, N 2. С. 37
18 Сенявский А.С. Урбанизация и этнодемографические процессы в России в XX веке / Историческая демография. Научное издание. Москва-Сыктывкар, 2007. С. 91
19 Обедков А.П. Общественная география Республики Коми. Кн. 1; Коми республик. Ин-т развития образования и переподготовки кадров. Сыктывкар, 2007. С. 101

Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

Свидетельство о регистрации СМИ
Эл № ФС77-39707 от 07.05.2010г.
demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Демоскоп Weekly издается при поддержке:
Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) - www.unfpa.org (c 2001 г.)
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров - www.macfound.ru (с 2004 г.)
Фонда некоммерческих программ "Династия" - www.dynastyfdn.com (с 2008 г.)
Российского гуманитарного научного фонда - www.rfh.ru (2004-2007)
Национального института демографических исследований (INED) - www.ined.fr (с 2004 г.)
ЮНЕСКО - portal.unesco.org (2001), Бюро ЮНЕСКО в Москве - www.unesco.ru (2005)
Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) - www.osi.ru (2001-2002)


Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.