… о малых городах и селах

Предвыборный ажиотаж последних месяцев оставил в целом незамеченным одно крайне важное заявление. Министр экономического развития Эльвира Набиуллина, выступая на декабрьском Московском международном урбанистическом форуме, заявила о нецелесообразности поддержки неперспективных малых городов России и предложила сконцентрироваться на поддержке городов-миллионников. Тех самых, которые дают 50% ВВП страны. По оценке министра, поддержка «экономически неэффективных» городов стоит стране 2-3% роста ВВП ежегодно.
Сравнительно малый резонанс от этих слов объясним лишь тем, что внимание общества было сконцентрировано на выборах. Министру Набиуллиной говорить такие вещи легко — ей выборы выигрывать не надо, так что вопросы экономической рациональности для нее являются ключевыми, а вопросы так называемой социальной ответственности государства — вторичными. Однако масштаб проблемы не позволяет списать подобные инициативы лишь на извечную тягу экономистов к избавлению от непрофильных активов. Проблема неэффективной и крайне дорогой в поддержании системы расселения огромна, и перед ней меркнут вопросы тарифов ЖКХ или налогового режима.
В наследство от Советского Союза России достались депопулирующая уже несколько десятков лет деревня и огромное число малых промышленных поселений, как-то функционировавших в рамках плановой экономики, но очень плохо приспособленных к условиям экономики рыночной. Развал СССР и последовавший за ним экономический коллапс сделали сугубо дотационными огромную часть малых городов (в особенности оборонных). Сельские же поселения большей частью были дотационными еще в СССР. На 1980 год 3/4 колхозов были убыточными, а в 1990-е годы они зачастую просто не получали дотаций. Надежды на развитие фермерских хозяйств во многом оказались тщетными, и подъем сельского хозяйства в 2000-е был связан с агрохолдингами, размещенными в основном в Черноземье и вблизи больших городов.
Кризис 1990-х годов привел к массовому оттоку активного населения из сел и малых городов, сведя роль многих из них к «социальному хоспису». Отъезд молодежи сделал процесс депопуляции многих поселений необратимым — бедный город без молодежи не имеет шансов на какое-либо развитие. По экспертным оценкам, через 20 лет в России перестанут существовать 2/3 сельских поселений и до 1/3 малых городов. Для государства это означает бесперспективность инвестирования в такие города и деревни — можно построить за госсчет самую современную ферму или модернизировать производство, однако если нет достаточного количества людей, согласных на этих производствах работать, то трата средств будет просто бессмысленной.
Безусловно, существуют примеры успешного спасения, казалось бы, умерших поселений. Деятельность Глеба Тюрина по возрождению старых сел Архангельской области, туристическое преображение города Мышкина и прочие подобные немногочисленные случаи заслуживают всяческого восхищения и одобрения. Однако этот опыт столь же восхитителен, сколь и трудно воспроизводим, и даже появление десятков талантливых подвижников не сможет значительно изменить ситуацию по всей стране. Вдобавок такие успешные инициативы имеют местное, гражданское происхождение и никак не связаны с политикой федерального центра. Главное, что может сделать федеральная (да зачастую и областная) власть, — это не мешать.
Во всех остальных случаях государству придется решать вопрос рационального распределения средств. Эффективно ли субсидировать депрессивный рабочий поселок в далекой глуши, или более полезно эвакуировать оттуда людей в центры старой индустриализации, испытывающие дефицит рабочих? «Эвакуация» — слово страшное. Однако следует вспомнить, что значительная часть современных малых городов возникла исходя из потребностей советской промышленности. А СССР в принципе не колебался при переселении людей. Конечно, такие проекты в современных условиях потребуют значительных инвестиций в масштабное строительство жилья и социальной инфраструктуры. Даже предложение о директивном переселении людей непонятно куда и непонятно во что вызовет закономерный бунт. Однако краткосрочные масштабные инвестиции в строительство новых домов в перспективных местах гораздо более полезны, нежели бесконечное латание дыр в инфраструктуре вымирающих поселков, построенных отнюдь не вчера.
Универсального ответа на вопрос, «дать доживать и субсидировать или построить жилье в другом месте и переселить», нет. Для этого нужны расчеты в каждом конкретном случае. Аналогичная ситуация с сельскими поселениями — в некоторых случаях деревня из трех населенных дворов является крайне дешевым домом престарелых, но в других случаях необходимость поддержания энергетической инфраструктуры и государственных услуг для рассеянных деревень является бюджетным кошмаром, при котором государство теряет деньги, а население не получает социальных услуг хоть сколько-нибудь приемлемого качества.
Пространственное сжатие вызывает огромные эмоции в обществе. Вид покинутых городов и сел является наиболее ярким символом поражения, как для патриотических публицистов, так и для чиновников. Однако дежурные высказывания о необходимости повышения рождаемости не помогали никогда, а политика равномерного закачивания денег имеет свои ограничения — нехватка средств и заявленная цель модернизации экономики в принципе не совместимы с бесконечным дотированием. Надвигается изменение географии страны, а мучительность и сложность этого процесса не отменяют его неизбежности.

Иннокентий АНДРЕЕВ. «Московские новости», 22 марта 2012 года