… об РПЦ и биомедицинских клеточных технологиях

Ученые обсуждают инициативы церкви по регулированию биомедицинских технологий

Призыв Русской православной церкви к государству запретить коммерческое и медицинское использование эмбриональных стволовых клеток может быть оправдан морально и догматически. Но, по мнению ученых, апелляция РПЦ к тому, что «в Европе это тоже запрещено», безосновательна. Европейские ученые беспрепятственно продолжают свою работу даже в Италии, где традиционно сильно влияние католической церкви.
Именно принятый в странах Евросоюза запрет на работу со стволовыми клетками назывался РПЦ в качестве одной из побудительных причин для разработки поправок к законопроекту «О биомедицинских клеточных технологиях». Этот документ был разработан Минздравсоцразвития и готовится к внесению в Госдуму. Как уже сообщали «МН», суть этих поправок — запрет использования клеточных технологий для создания эмбриона человека и расширение термина «клеточный продукт». Кроме того, церковь призывает законодателей запретить использование амниотической жидкости (околоплодных вод) для научных или коммерческих целей. Одна из поправок предполагает внесение в закон нормы о «защите человеческого достоинства не только после рождения, но и до него».
Однако в Европе никакого общего запрета на подобные исследования нет. Руководитель центра по исследованию стволовых клеток университета Милана профессор Елена Каттанео рассказала «МН», что решение Европейского суда от 18 октября 2011 года (на которое ссылается РПЦ) касается только запрета на патентование технологий, которые предполагают манипуляции с эмбриональными стволовыми клетками человека. Проще говоря, в Европе теперь нельзя патентовать значительную часть технологий (но, заметим, не все), которые предусматривают такого рода манипуляции. «Вести исследования или применять такие технологии в медицинских целях никто не запрещает», — подчеркивает профессор Каттанео.
Вердикт Европейского суда гласит: «Данное решение не направлено на использование человеческих эмбрионов в контексте научных исследований, а ограничивается патентованием биотехнологических изобретений». Суд подчеркнул: технологии медицинского характера, подразумевающие некоторую пользу для самого эмбриона, вполне могут быть предметом патентования. К примеру, если в будущем медики научатся еще на стадии бластоцисты (начальный этап развития эмбриона) перепрограммировать клетки таким образом, что развившийся из них человек избавится от врожденных болезней, такую технологию вполне можно будет защитить патентом.
Запреты на использование эмбриональных стволовых клеток, о которых упоминается в документе, носят локальный характер. Например, в Германии работа с подобным материалом возможна лишь в рамках научных исследований и с целым рядом ограничений. Существует требование к дате получения эмбрионов — не позднее апреля 2007 года. «Исследования в области эмбриональных стволовых клеток однозначно не запрещены в Европе. Даже в Италии они абсолютно легальны, иначе бы у нас не работало 20 лабораторий, — пояснила «МН» Каттанео. — Эти клетки способны превратиться в любые другие, и в моей лаборатории мы используем их для поиска возможных способов побороть болезнь Паркинсона, равно как и хорею Гентингтона».
Хорея Гентингтона — редкое неизлечимое заболевание. Оно вызывается определенными мутациями, которые сравнительно легко обнаруживаются и при этом однозначно указывают на летальный исход к 35–40 годам. Группа Каттанео проводит эксперименты по восстановлению отмирающих нейронов новыми за счет эмбриональных стволовых клеток. А сама Каттанео также руководит европейским проектом Neurostemcell.
«Группа наших коллег из США добилась фантастических результатов в опытах на животных: им удалось восстановиться после болезни Паркинсона, — рассказывает профессор Каттанео. — Да, у нас есть альтернатива в виде перепрограммированных стволовых клеток, но это суррогат».
Бластоцисты, с которыми работает группа Елены Каттанео, — это группа клеток поперечником меньше миллиметра: «В них нет даже специфических для мозга или сердца белков. Это не ребенок. И есть пациенты, требующие лечения». Профессор Каттанео признает, что исследователи не могут гарантировать результата: «Но ведь любое исследование по определению не гарантирует успеха, и я не хотела бы провести остаток своих дней, сокрушаясь над тем, что не использовала все шансы. — Ваше правительство готово взять на себя такую ответственность?»
Предложенные РПЦ поправки в закон о клеточных технологиях не направлены непосредственно на запрет научных разработок в данной области. Но фактически предполагается наложить запрет на последующую коммерциализацию и использование любых разработок, связанных с использованием эмбриональных клеток. «В преамбуле закона четко обозначено, что он не распространяется на все этапы научных разработок, начиная с первых лабораторных проб и заканчивая клиническими испытаниями», — пояснил «МН» научный сотрудник кафедры эмбриологии МГУ Александр Молчанов. Именно эта кафедра помогала церкви сформулировать этические требования для работы со стволовыми клетками. По словам ученого, запрет на коммерциализацию в России вызван отсутствием надежной контрольной системы, которая могла бы предотвратить регистрацию и патентование небезопасных для здоровья человека технологий.
ЭКО не грех?
Известно, что значительная часть эмбрионов, о судьбе которых спорят представители церкви, юристы и ученые, являются «побочным продуктом» экстракорпорального оплодотворения. В ходе этой процедуры медики всегда берут значительное количество яйцеклеток и оплодотворяют их массово. Это позволяет обойтись без лишнего вмешательства в организм будущей матери, но приводит к появлению некоторого числа невостребованных эмбрионов. Эти эмбрионы могут на протяжении многих лет храниться в жидком азоте и быть имплантированы в будущем. Требование германского законодательства направлено как раз на использование таких оплодотворенных яйцеклеток вместо получения новых эмбрионов исключительно для научных исследований или тем более коммерческих биотехнологий.
Впрочем, экстракорпоральное оплодотворение тоже под угрозой запрета. В 2010 году за разработку ЭКО была вручена Нобелевская премия в области физиологии и медицины, так как технология из дорогой и экзотической операции превратилась в массовый и способный повлиять на демографические показатели стран метод. Представителей РПЦ не устраивает то, что часть оплодотворенных яйцеклеток не пересаживается в матку — по их мнению, это следует рассматривать как убийство не родившегося ребенка. Здесь стоит отметить то, что около трети совершенно естественных зачатий заканчиваются выходом оплодотворенной яйцеклетки в период менструаций.
В тех предложениях, которые подготовила РПЦ к законопроекту «О биомедицинских клеточных технологиях», речь об ЭКО не идет, сообщил «МН» пресс-секретарь Синодального отдела РПЦ по благотворительности и социальному служению Василий Рулинский. «Дело в том, что в законопроекте записано, что он не регулирует отношения, связанные со вспомогательными репродуктивными технологиями (к таким технологиям относится и ЭКО)», — пояснил Рулинский. С точки зрения церкви, поскольку запрещено использовать клетки эмбриона и плода человека при разработке биомедицинских клеточных технологий, то этот запрет связан и с использованием эмбрионов, полученных при помощи ЭКО. «Церковь видит правильной такую трактовку закона: эмбрионы, в том числе полученные путем экстракорпорального оплодотворения, не могут использоваться в клеточных технологиях», — подчеркивает представитель Московской патриархии. В целом к ЭКО церковь относится однозначно отрицательно. В Основах социальной концепции РПЦ, утвержденных в 2005 году, говорится: «Нравственно недопустимыми с православной точки зрения являются также все разновидности экстракорпорального (внетелесного) оплодотворения, предполагающие заготовление, консервацию и намеренное разрушение «избыточных» эмбрионов». Именно на «признании человеческого достоинства даже за эмбрионом» основана моральная оценка аборта, осуждаемого церковью.

Алексей ТИМОШЕНКО, Михаил МОШКИН, Галина ПАПЕРНАЯ. «Московские новости», 28 февраля 2012 года