… о безгражданстве репатриантов 1990-х годов

Репатрианты первой волны до сих пор борются за российский паспорт

Демонстрируя готовность тратить миллиарды на программу добровольного переселения соотечественников, власти одновременно не сняли бюрократические преграды для тех, кто раньше жил и работал в бывших союзных республиках. Россияне, вернувшиеся из ближнего зарубежья в ходе первой волны репатриации начала 90-х, до сих пор не считаются полноценными гражданами страны. Тысячи людей вынуждены несколько раз проходить все бюрократические процедуры лишь на том основании, что не могут предъявить документов о регистрации на территории России по данным на 6 февраля 1992 года, когда вступил в силу российский закон о гражданстве. Случай семьи Н., которым занимается сейчас уполномоченный по правам ребенка в Санкт-Петербурге Светлана Агапитова, для последних лет типичен. Петербуржцы вынуждены через омбудсмена добиваться российского гражданства для своего 14-летнего сына, родившегося в Узбекистане. «Мой ребенок проживает без паспорта, его отказываются обслуживать в поликлинике, библиотеке. Он не смог поехать с классным руководителем на осенних каникулах в поездку, на зимние каникулы мы также вынуждены отказаться от классных мероприятий», — жалуется Анна Н. Она опасается, что девятиклассника без паспорта не допустят и к единой государственной аттестации, то есть лишат нормального образования.
Как рассказали «МН» в пресс-службе детского омбудсмена, родители мальчика россияне и никогда своего гражданства не меняли. В 90-х они работали в Узбекистане и просто не знали, что при рождении ребенка им сразу следовало оформить его гражданство. Как утверждает обиженная мать, в управлении Федеральной миграционной службы по Санкт-Петербургу теперь заявляют, что ее сын не является гражданином РФ, так как рожден за пределами страны. При этом у подростка уже есть российский загранпаспорт. По мнению Светланы Агапитовой, ребенок остался, по сути, без гражданства «по недосмотру родителей». «Но почему этот факт не всплыл, когда оформлялся заграничный паспорт, непонятно», — сетует детский обмудсмен на «системный сбой» в миграционном ведомстве.
Председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганушкина рассказала, что, как правило, в такой ситуации оказываются репатрианты, бежавшие из бывших союзных республик в начале 90-х. «Родители, подавая на гражданство, зачастую не включали в документы несовершеннолетних детей, и теперь им приходится доказывать, что те не являются гражданами другой страны. Если речь, например, идет об Узбекистане, надо доказывать, что потерял связь с той страной, не имеешь там собственности и родственников», — пояснила она. Получить такое подтверждение довольно проблематично — для чиновников из бывших братских союзных республик нехарактерна забота об уезжающих.
«Лет десять назад такие проблемы были сплошь и рядом», — признает член комитета Совета Федерации по международным делам Вадим Густов, курирующий в верхней палате программу возвращения соотечественников. Однако сейчас, по его мнению, такие эксцессы единичны. «Со времени распада СССР прошло 20 лет, люди живут здесь не первый год», — утверждает сенатор.
Президент фонда «Миграция XXI век», бывший замдиректора Федеральной миграционной службы Вячеслав Поставнин, напротив, полагает, что проблема типична. И возникает у тех, кто вернулся на историческую родину после февраля 1992 года, когда вступил в силу закон о российском гражданстве. С 2007 года миграционное ведомство ведет активную проверку российских паспортов, выданных репатриантам и переселенцам первой волны. Проблемы с ФМС могут возникнуть, когда дети достигают возраста получения паспорта. «Как правило, начинается с проверки ребенка, а потом и у всей семьи документы могут изъять», — рассказал Поставнин.
По его данным, за последние годы паспорта РФ 65 тыс. приехавших сразу после распада СССР были признаны недействительными. Основанием для их аннулирования может, например, быть тот факт, что паспорт выдавался на основании справок, полученных в российских консульствах в государствах бывшего Союза.
Работа дипломатов и силовиков внутри России никак не согласована, отмечает Поставнин, каждое ведомство живет по своей инструкции. Поэтому часть информации о выданных документах могла быть просто утеряна. «Люди, прожившие в России более 15 лет, переживают изъятие паспорта как личную трагедию, не говоря о том, что целые семьи оказываются буквально в подвешенном состоянии», — сетует глава фонда «Миграция XXI век».
Вячеслав Поставнин считает, что за отдельными историями людей, у которых возникают проблемы с оформлением гражданства, скрывается несогласованность действий ведомств и в целом недоверие власти как к репатриантам, так и к собственным гражданам. «Законодательство о гражданстве излишне забюрократизировано, закон запутан», — говорит он.
Представители ФМС оперативно прокомментировать «Московским новостям» эту ситуацию не смогли. Но очевидно, что проблема уже перезрела. На нее давно обратил внимание и уполномоченный при президенте по правам человека Владимир Лукин, неоднократно выражавший сочувствие к соотечественникам, столкнувшимся с прессингом миграционного ведомства. «Многие из них за годы проживания в России успели получить внутренний и заграничный паспорт неоднократно, всякий раз, надо полагать, успешно проходя проверку на принадлежность к гражданству», — отмечал омбудсмен в специальном докладе в 2008 году. Лукин подчеркивал, что своими действиями ФМС фактически превращает «всех переселившихся в Россию соотечественников в подозреваемых в нелегальном приобретении российского гражданства».
В 2010 году группа депутатов Госдумы предложила внести в закон о гражданстве изменения и амнистировать добровольных переселенцев. Однако документ завис в думском комитете по конституционному законодательству и государственному строительству. И судя по тому, что приемные правозащитников по-прежнему забиты жалобами обиженных россиян, Лукину и его региональным коллегам еще не раз придется выступать с новыми докладами о проблемах вернувшихся соотечественников.

Юлия ХОМЧЕНКО. «Московские новости», 27 декабря 2011 года