… о последствиях голода в Казахстане в 1930-х годах

Сегодня в Астане завершает работу I Конгресс историков страны. Его цель – проанализировать и обобщить состояние исторической науки, выработать новые методологические подходы. Предлагаем вниманию читателей "ЭК" статью участника конгресса, директора Института истории государства Министерства образования и науки Буркитбая Аягана (на фото), написанную накануне этого форума.
Состоявшийся в ноябре 1929 года пленум ЦК ВКП(б) среди других проблем обсудил вопросы развития колхозного движения и принял "меры для улучшения руководства перестройкой сельского хозяйства". А пленум ЦК Компартии Казахстана, проходивший в декабре того же года, наметил пути выполнения решений пленума ЦК ВКП(б).
В постановлении пленума говорится, что необходимым условием проведения генеральной линии на коллективизацию является переход кочевников к оседлому образу жизни. В данном случае коммунисты Казахстана под руководством Филиппа Голощекина намного опередили Москву, где официальный указ, предписывающий постоянное расселение кочевых племен на территории РСФСР, был принят лишь 6 сентября 1930 года. ЦК Компартии Казахстана постановил, что из 566000 кочевых и полукочевых хозяйств к январю 1930 года к оседлости должны были перейти 544000. При этом указывалось, что население на оседлость необходимо переводить насильно. А после известных решений ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 года подобные нечеловеческие директивы получили и политическое, и юридическое обоснование.
Местные комитеты за небольшим исключением кинулись свято выполнять спущенные сверху директивы. Как отмечают многие исследователи, в проведении курса коллективизации в Казахстане, впрочем, как и во всей стране, воцарился полный хаос. Не хватало ломов, семян, скота, а ретивых "колхозников" не останавливало даже то, что сами земли были непригодны для земледелия – казахи уже, как правило, находились в пустынных и полупустынных районах. Люди беспорядочно забивали свой скот, так как государство занялось бесплатной конфискацией всей живности, которая в свою очередь направлялась на мясо рабочим строящихся новых промышленных гигантов.
В Казахстане, особенно в сельских районах, начался повальный голод. Люди вымирали целыми семьями, аулами. Нередкими стали случаи людоедства (см. В. Михайлов. "Хроника великого джута", Алма-Ата, 1989; Р. Конквест. "Жатва скорби"). Письма и обращения в инстанции оставались, как правило, без ответа. Любая информация о голоде, поразившем республику, засекречивалась. Только в последние годы стало, например, известно о письме Турара Рыскулова Сталину, обращениях интеллигенции, "письме пяти", где описывались ужасы голода в Казахстане.
Массовое нарушение законности, насилие, произвол породили среди местного населения широкое недовольство. Партийные служащие, приезжавшие на места для проведения коллективизации, сталкивались с вооруженным сопротивлением, нередкими были случаи расправы с ними. Оживилось движение басмачества. О широкой волне недовольства говорит и тот факт, что с 1930 по 1938 годы в Казахстане произошло до 700 крестьянских волнений, а сузакские, абралинские, иргизские, мангистауские волнения приняли до того острый характер, что для их подавления были вызваны воинские части.
Любое недовольство или выступление крестьян тут же квалифицировалось как "бандитское или контрреволюционное". Против недовольных был брошен весь репрессивный аппарат – войска НКВД, милиция, суды. Вину за трудности, а затем и провал курса коллективизации в Казахстане компартия свалила на давно уже распавшуюся "Алаш Орду". Прокатилась новая волна репрессий, как против бывших членов "Алаш Орды", так и против самих руководителей движения. Были арестованы и загнаны в концлагеря Ахмет Байтурсынов, Магжан Жумабаев, Миржакып Дулатов. Многие из них впоследствии были расстреляны без суда и следствия. В ходе проведения политики раскулачивания в 30-е годы более 60 тысяч хозяйств были объявлены байскими, и их имущество подлежало конфискации, свыше 40 тысяч раскулачены.
Реализация антинаучных и античеловеческих постановлений ЦК ВКП(б), крайкома компартии Казахстана привела к резкому сокращению поголовья скота – от 40 млн до 4 млн и породила массовый голод казахского населения, гибель его значительной части, а также откочевку большого количества людей из республики. Эта миграция была обусловлена отчаянием, голодом, нищетой, полным разрушением общественных и экономических основ жизни. Толпы голодных заполонили улицы Алма-Аты, Ташкента, Бишкека...
Голод собрал в Казахстане обильную дань. Например, по данным центрального управления народно-хозяйственного учета Госплана СССР, население Казахстана за годы коллективизации сократилось с 5 млн 873 тысяч человек до 2 млн 493,5 тысячи. За этот период из республики эмигрировали 1,3 млн человек. Смертность и уровень миграционной подвижности была высокой практически среди всех национальных групп Казахстана – русских, украинцев, уйгуров, дунган, а показатели среди казахов все же на порядок были выше, потому что кочевники традиционно не имели навыков земледельческого труда. По подсчетам демографа Макаша Татимова, казахи во время коллективизации потеряли 2 млн 100 тысяч человек, что составило 42 процента казахского населения. Кроме того, миллионы людей выехали за пределы республики. Созданная по советскому образцу казахская государственность 1920 года нисколько не защитила своих граждан от катастрофы в мирное время.
Эмиграция казахов за рубеж и миграции внутри страны обходились им очень тяжело. Новые мигранты попадали в иной климат и незнакомую этническую среду. Круто для них изменился и рацион питания. По словам очевидцев, они плохо приспосабливались к растительной пище, ведь веками основную массу питания вчерашних кочевников составляли мясные продукты.
Казахские беженцы в отличие от прежних времен потянулись и в Россию. Если внимательно приглядеться к направлениям миграции казахов, то заметно, что они тянутся к близлежащим районам сопредельных республик и государств. Беженцы из западных областей Казахстана стали уходить в Иран, Афганистан, Туркменистан и Каракалпакию, южных и восточных областей – в Узбекистан, Кыргызстан и Китай, северных и центральных областей – в Куйбышевскую, Челябинскую, Курганскую, Тюменскую области и Алтайский край Российской Федерации, в Монголию. Пустели целые районы и аулы. Степь все больше становилась безлюдной.По этому поводу видный англо-американский историк Роберт Конквест замечает: "В Казахстане с предельной наглядностью проявилась поразительная механистичность и поверхностность партийного мышления". А голод 30-х годов он оценивает как "колоссальную человеческую трагедию казахов". Действительно, ничем, кроме презрения к человеческой жизни, вопиющей неграмотности, игнорирования веками выработанных правил цивилизации кочевников, нельзя объяснить такую нечеловеческую политику деятелей, гордо называвших себя большевиками.

Буркитбай АЯГАН,член Национального совета РК доктор исторических наук, профессор, Астана.
«Экспресс-К», 17 сентября 2011 года