Повседневная жизнь и миграции населения (на примере белгородско-харьковского участка границы)

Колосов В.А., Вендина О.И.
(Опубликовано в книге: Российско-Украинское пограничье: двадцать лет разделенного единства / отв. ред.: В.А. Колосов и О.И. Вендина. М.: "Новый Хронограф", 2011. с. 162-180)

Российско-украинская граница обрела статус межгосударственной в 1991 г., но обустройство границы и введение пограничного режима потребовало времени. Поэтому и спустя десять лет граждане обоих государств далеко не до конца осознали новые реалии и приспособились к ним, воспринимая границу как ненужный барьер, препятствующий нормальному течению жизни. Только в конце 1990-х гг. наметилось понимание, что близость государственного рубежа не только несет в себе материальные и моральные издержки, но и дает определенные выгоды, связанные, прежде всего, с выполнением посреднических функций и повышенным вниманием, уделяемым приграничным территориям, в том числе и международными организациями. Более того, необходимость компенсировать слабеющие контакты двух сторон стала осознаваться как насущная потребность, поскольку тенденции, определяющие постсоветское развитие территорий, веками составлявших единое целое, обрели разнонаправленный характер. Это особенно отчетливо проявляется на харьковско-белгородском участке российско-украинской границы.

Незначительное расстояние между двумя областными центрами создало благоприятные условия для развития тесных связей, которые не ослаблялись даже в периоды наиболее сложных отношений между Москвой и Киевом. Между областными и районными руководителями разного ранга живы традиции добрососедства и взаимопонимания. Именно Белгородская и Харьковская области неизменно выступают инициаторами новых форм приграничного сотрудничества, проведения регулярных встреч между губернаторами приграничных областей, а в их центрах располагается исполком Совета руководителей приграничных областей Белоруссии, России и Украины. Этот участок российско-украинской границы может рассматриваться в качестве модельного, позволяющего увидеть основные сдвиги в приграничных отношениях.

Приграничные миграции и мигранты

Миграционные процессы в Харьковской и Белгородской областях существенно различаются. С конца 1980-х гг. Белгородская область является одним из главных центров притяжения на постсоветском пространстве благодаря относительно высокому уровню жизни и благоприятному климату. В 1992-1999 гг. в области было зарегистрировано 319 мигрантов на 10 тыс. человек населения - больше, чем в любом другом регионе РФ. В отличие от Ставропольского и особенно Краснодарского края, в Белгородской области миграция не воспринималась как угроза внутренней стабильности. Это объясняется тем, что, во-первых, длительное время большинство мигрантов (88,9%) составляли русские, прибывавшие в основном из Казахстана (72,8%) и Узбекистана (11,8%). Второй по численности этнической группой среди мигрантов были украинцы (6,1%). Во-вторых, положительный баланс миграций компенсировал естественную убыль населения, начавшуюся еще с 1989 г., и способствовал обеспечению растущей белгородской экономики рабочей силой, что воспринималось позитивно: около 60% мигрантов - лица трудоспособного возраста, 26-30% - дети. В-третьих, большинство мигрантов в прошлом были жителями крупных городов, 56% из них имели дипломы об окончании высших и средних специальных учебных заведений. Неудивительно, что они стремились поселиться в главных городах области - Белгороде и Старом Осколе, в которых оседает 42,3% приезжих.

В Белгородской области существует и незначительный, но очень важный приток высококвалифицированной рабочей силы, основным источником которой являются харьковские университеты и институты, а также крупные научные центры Сибири. Обратного потока сезонных работников из Белгородской в Харьковскую область практически нет.

Судя по официальной статистике, в миграционном обмене Харьковской области с Россией в 1990-х гг. наблюдался хотя и незначительный, но постоянный миграционный отток. В консульском округе, в который входят приграничные регионы Украины (кроме Крыма), обращения за российским гражданством обычно связаны с переездом пожилых родителей к детям, обустроившим свою жизнь в России, и с ходатайствами молодых людей, особенно имеющих работу или бизнес в Москве и Московской области¹. В то же время уже с начала 2000-х гг. в целом сальдо миграций Харьковской области стало положительным.

Важнейшей составляющей миграций в Харьковской и Белгородской областях являются повседневные маятниковые поездки населения через границу. Общее сокращение пассажиропотока между Россией и Украиной отразилось и на местных связях. Резко уменьшилось число автобусных маршрутов между Харьковом и Белгородом. Правда, появились маршрутные такси. Электрички совершают всего четыре рейса в течение дня, и им для преодоления расстояния в 68 км требуется почти четыре часа из-за формальностей на границе (кроме утреннего экспресса). В советское время курсировало шестнадцать пар электропоездов в сутки, и съездить в соседний город было просто. В десять раз сократилось число проходящих через Белгород на Харьков пассажирских поездов, которыми также пользовалось местное население.

Чтобы разобраться в реальной ситуации, выявить состав мигрантов, понять структуру миграционных потоков, оценить их рост или сокращение, нами был проведен опрос 500 жителей двух областей. Он проводился на вокзалах Харькова и Белгорода перед отправлением электричек, на украинских пограничных станциях Готня и Казачья Лопань и на российской станции Наумовка, где пассажиры поездов дальнего следования могут пересесть на электрички, а также на конечных остановках автобуса и маршрутных такси. Распределение опрошенных по направлениям (пунктам пропуска) и видам транспорта было примерно пропорционально потокам людей через границу по данным Пограничной службы Украины. Среди опрошенных 45,6% направлялись из Белгородской области в Харьковскую, 46,6% - из Харьковской в Белгородскую, 7,2% следовали транзитом: из Белгородской области в другие регионы Украины - 2,4% и из Харьковской области в другие регионы России - 4,8%. Опрос проводился интервьюерами социологического факультета Харьковского Национального университета им. Каразина (руководитель - В.Н. Николаевский) в конце июня 2001 г. в течение недели в разное время суток, чтобы охватить не только трудовые, но и торговые или рекреационные поездки между двумя областями. На воскресенье приходилось 31,4% анкет, на вторник - 33,8% и на среду - 33,8%.

Миграции населения - отличный индикатор реакции общества на происходящие изменения, позволяющий оценить соответствие принимаемых административных решений чаяниям и намерениям людей. В структуре межобластных поездок преобладали жители Харьковской области: их оказалось более чем вдвое больше, чем белгородцев - соответственно 68% и 32%. Такое расхождение при равном соотношении едущих из Харьковской области в Белгородскую и из Белгородской в Харьковскую могло объясняться несколькими причинами. Во-первых, население Харьковской области также вдвое больше, и большая его часть живет в приграничных районах, что повышает вероятность встретить в междугородном транспорте именно харьковчанина. Во-вторых, жители крупных городов обычно значительно мобильнее, чем средних и малых, а тем более сельчане, что также способствует увеличению численности харьковчан, вовлеченных в межобластные пассажиропотоки. Но все-таки главная причина - лучшее состояние экономики Белгородской области, привлекающей людей из сопредельных районов Украины.

Среди опрошенных примерно в равной степени представлены мужчины и женщины - 50,6 и 48,8%, но в потоке из Белгородской области преобладали мужчины (61%), а среди харьковчан наблюдался незначительный перевес женщин (54%). В потоке из Белгородской области было заметно больше молодежи: доля лиц в возрасте до тридцати пяти лет составляла 44,7%. Среди харьковчан преобладали люди среднего возраста: половина потока (50,1%) - это лица в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти пяти лет, а на долю молодежи приходилось 28% (рис.1). Несколько больше в потоке из Украины было и представителей старших возрастных групп.

Рисунок 1. Возрастная структура мигрантов, проживающих в Харьковской и Белгородской областях (в % от числа опрошенных)

Для обоих потоков было характерно преобладание мужчин в молодых возрастных группах и повышенная доля женщин в старших. Если среди «тридцатилетних» мужчины составляли 66%, то среди «шестидесятилетних» - 39,3%.

Показатели длительности проживания респондентов в своих областях замечательно иллюстрировали периоды советской индустриализации и постсоветских перемещений населения. Доля лиц, с рождения проживающих в Харьковской и Белгородской областях, была примерно одинакова - соответственно 43,7 и 42,5%. Но далее наблюдались расхождения. Население Харьковской области - более старожильческое. Это связано с тем, что Харьков пережил первую волну индустриализации еще в довоенные годы. Период последующей модернизации производства пришелся на 1960-70-е гг. Оба эти процесса привлекали в город население. После распада СССР, вызвавшего экономический кризис, Харьков утратил свою притягательность, наметился отток населения из города, который лишь частично был компенсирован возвратными миграциями из проблемных регионов постсоветского пространства.

В Белгородской области картина иная. Она пережила бум урбанизации и индустриализации лишь в конце 1960-70-х гг., а его влияние проявлялось вплоть до второй половины 1980-х гг. В кризисные 1990-е гг. область стала принимать мигрантов из северных регионов России, а также русских переселенцев из Казахстана и Центральной Азии. Поэтому «старожильческая» часть в миграционном потоке из Белгородской области была представлена слабее, и в нем было втрое больше тех, кто обосновался здесь в постсоветские годы. Как и следовало ожидать, особенно много «коренных» харьковчан и белгородцев отмечено в молодых возрастах (68%), среди «старожилов» преобладали пятидесятилетние (71,6%), а среди «новоселов» половина приходилась на молодежь, а вторая половина - на лиц пенсионного и предпенсионного возраста.

Среди мигрантов была высока доля лиц с высшим образованием: 38,4% среди жителей Белгородской области и 30,9% - среди харьковчан. Для сравнения, согласно микропереписи 1994 г., в Белгородской а области доля лиц с высшим образованием составляла только 10,6%. Чем выше уровень образования людей, тем они мобильнее. К тому же экономический кризис в обеих областях особенно сильно затронул квалифицированные инженерно-технические кадры, которым «пришлось переключиться на «рыночную» деятельность, связанную с «челночными» поездками. Кроме того, люди с высшим образованием легче идут на контакт и лучше понимают задаваемые вопросы, поэтому они и оказываются в большинстве при случайной выборке. Нельзя исключать и завышение респондентами уровня своего образования. Однако в данном случае нас интересовал уровень образования не сам по себе, а как индикатор определенного социального слоя, позволяющий лучше понять мотивы поведения людей. Так, в группе пожилых людей, где доминировали женщины, были примерно в равной степени представлены «бабушки» с неполным средним образованием и «интеллигентные старушки» с высшим образованием. Состав группы лиц в работоспособных возрастах и недавних пенсионеров более однороден, их ядро составляли люди со средним и средним специальным образованием. Среди самых молодых было много студентов - 67,4%.

Среди людей, ежедневно пересекающих границу, половина имела конкретное место работы или учебы, еще 17,8% находились на пенсии. Другими словами, 67,5% респондентов имели стабильный доход в форме зарплаты, пенсий по старости или социальных выплат. Профессиональная структура работающих зависела не столько от страны проживания, сколько от возраста (табл. 1). Среди временно неработающих 18,2% - безработные. Число безработных в потоке, направлявшемся из Харьковской области в Белгородскую, было вдвое выше (соответственно 20,9% и 11,9%). Эти цифры соответствовали оценкам численности безработных в обеих областях по методике МОТ. Учитывая, что среди безработных большинство составляли сравнительно молодые и активные люди, можно предположить, что они были вовлечены в мелкий бизнес, связанный с челночными поездками, или имели временную работу в соседней области.

Таблица 1. Возрастные особенности занятости маятниковых мигрантов между Харьковской и Белгородской областями (% от численности возрастных групп)

Примечания:
* Поскольку численность работающих в крайних возрастных группах невелика, то высокие доли участия в разных видах деятельности соответствуют незначительным абсолютным величинам. В данном случае нас интересуют скорее внутренние соотношения, профессиональный выбор, а не реальный размер и представительность групп.
Специалисты технического профиля: инженеры, конструкторы, программисты...
Специалисты гуманитарного профиля: преподаватели, журналисты, врачи...
Квалифицированные служащие: бухгалтеры, медсестры, кассиры, секретари, лаборанты...

Около половины работающих мигрантов - квалифицированные рабочие и служащие. При этом доля «конторских» профессий сокращалась по мере увеличения возраста, а доля «рабочих» - увеличивалась. Здесь четко прослеживались гендерные различия. Служащие - преимущественно женщины, а рабочие - мужчины. Исключение составляла группа руководителей, в которой преобладали мужчины: 15,1% мужчин и только 3,6% женщин. Мужчины доминировали и в таких «мужских» видах деятельности, как служба в армии и работа в правоохранительных органах.

Доля представителей инженерно-технических специальностей варьировала между возрастными группами слабо и не выходила за пределы 7-10%. Схожая ситуация и с неквалифицированными работниками: удельный вес этой социальной прослойки в каждой возрастной группе отличался мало. Характерно, что и в общей структуре занятости населения эта доля также колебалась около 7%. Представителей гуманитарных специальностей было несколько меньше, чем технических, что соответствовало и общей структуре советского образования, и структуре занятости.

На этом логичные объяснения кончаются и начинают возникать вопросы. Прежде всего, в межобластном пассажиропотоке была чрезвычайно высока доля руководителей - даже если считать, что речь шла преимущественно о руководителях низшего уровня. Ведь пересечение границы требует больших затрат времени, да и хозяйственные связи между соседними регионами России и Украины ослабли. Тем не менее, среди перемещавшихся через границу руководители составляли 10%, а в возрастной группе 45-54 лет их было даже 18,2%.

Если составить условный портрет белгородцев и харьковчан, участвовавших в межобластных миграциях, то можно выделить несколько характерных типов. Это «челноки», обремененные грузом, среди которых преобладали женщины средних лет и немолодые мужчины. Пенсионеры, преимущественно старушки. Домохозяйки, ехавшие по домашним делам. Мужчины средних лет, квалифицированные рабочие или безработные. Из Белгорода в Харьков ехали молодые люди, которых манили «огни большого города», а также молодые предприниматели, начинавшие свой бизнес. Всех этих людей объединяла одна общая черта - наличие тесных родственных связей в соседней области: 66,7% белгородцев и 57,9% харьковчан имели прямых родственников на территории соседнего государства! Безусловно, это серьезнейший фактор, стимулирующий межобластные миграции.

Частота и цели межобластных поездок

Как часто люди решались на поездку через границу, преодолевая короткую по расстоянию, но длинную по времени дистанцию между Харьковом и Белгородом? В общем потоке люди, пересекавшие границу как минимум раз в неделю, составляли 34,2%. В маятниковые поездки было вовлечено больше жителей Харьковской области (38,5%), чем Белгородской (25,1%) (табл. 2).

Таблица 2. Частота межобластных поездок

Распад СССР заметно повлиял на частоту поездок. Судя по ответам респондентов, 44,8% стали ездить чаще, 25,2% - реже, а оставшаяся треть - так же, как и раньше. На первый взгляд, эти данные входят в противоречие с сокращением пассажиропотока, на которое указывали представители практически всех служб - транспортных, таможенных, миграционных. Однако изменения коснулись не только численности людей, переезжающих из области в область, но и структуры потока. В результате экономических и политических преобразований изменились миграционные цели, возник новый социальный слой мелких предпринимателей, причем его основу составили люди, никогда ранее не занимавшиеся подобной деятельностью и не испытывавшие необходимости каждую неделю ездить в соседнюю область. Так, в группе «безработных» 68,5% стали ездить в соседнюю область чаще. Это были преимущественно жители Харькова. В общем числе тех, кто стал ездить чаще, на долю безработных приходилась почти треть - 27,6%.

Другая же, несравненно большая часть людей, которая в советское время регулярно ездила в Харьков или Белгород, стала совершать такие поездки гораздо реже. Среди причин сокращения поездок доминировали две - стоимость проезда (59,2%) и трудности с пересечением границы (45,4%). При этом харьковчан цена билетов останавливала сильнее, чем белгородцев: 62% против 50%. Среди прочих причин люди называли неудобство транспортного сообщения и сокращение числа рейсов (23%), утомительность поездки и плохое состояние здо­ровья (10,5%), ослабление дружеских и родственных контактов (4,6%), загруженность работой (3,9%), отсутствие необходимости и др.

В группе работающих доли тех, кто стал ездить чаще и реже, сравнимы - 44,3% и 49,7% соответственно. Это указывает на изменения в профессиональной структуре трудового потока, о характере которо­го, к сожалению, можно лишь догадываться.

Домохозяйки однозначно стали ездить реже, так же, как и большая часть пенсионеров, хотя среди последних немало и тех, кто стал ездить чаще, приобщившись к торговому бизнесу (15%). Молодежь и учащиеся, естественно, также стали ездить чаще, поскольку за прошедшее десятилетие перешли в другую возрастную категорию и обрели самостоятельность.

Среди целей поездок доминировало желание навестить родных и близких: об этом заявили 49,1% опрошенных, причем наиболее важна эта цель была для людей старших возрастов. Если в группе лиц от 25 до 34 лет с этой целью отправлялись в соседнюю область 38% опрошенных, то тех, кому уже за 65 - 64,3%. Теснота родственных связей между жителями двух областей очень велика. Около 30% опрошенных мигрантов сказали, что в соседней области у них живут либо родители, либо дети, у 40% - братья, сестры, еще у 15% - бабушки, дедушки и внуки. Родственные и дружеские контакты тем интенсивнее, чем ближе расположен населенный пункт к границе. Так, с целью навестить родных и близких из Белгорода и Харькова выехало соответственно 38,3% и 43,8% опрошенных, тогда как из Шебекино и Волчанска - 76,3% и 67,6%.

Затем следовали поездки за покупками или для продажи товаров - 27,4%. Здесь и в абсолютном и в относительном выражении преобладали жители Харьковской области, на долю которых приходится 31,3% (белгородцев - 19,4%). Трудовые миграции, поездки на работу и с работы, в командировки и прочее были целью 13,8% опрошенных. В них были равно вовлечены жители обеих областей и люди всех возрастов. Определяя цели миграций, мы столкнулись с путаницей, вызванной перестройкой представлений об одобряемой и неодобряемой трудовой деятельности. Ныне покупка товаров с целью их дальнейшей перепродажи или продажа товаров на рынках рассматривается частью людей как трудовая деятельность, равноценная работе по найму за стабильную заработную плату или за фиксированную оплату труда. Другая же часть по-прежнему не считала рыночную торговлю полноценной работой, стыдилась ее и маскировала, относя к другим категориям деятельности. Поэтому разделить «продавцов» и «покупателей» было просто невозможно.

Некоторую ясность вносит распределение целей поездок по дням недели и видам транспорта. Так, 26,2% опрошенных ездили в соседнюю область на работу или с работы, в служебные командировки несколько раз в неделю. При этом 57,6% использовали электричку. Если вспомнить, что поездка на электричке в один конец занимала тогда около четырех часов, то транспортные затраты на подобные трудовые поездки вырастали до фантастической величины. Возможно, такие случаи и были, но, скорее всего, как исключение. Другими словами, маятниковые миграции, связанные с постоянной работой по найму в соседней области, были вдвое меньше по объему, чем это следовало из ответов респондентов. Обратил на себя внимание и тот факт, что около 8% лиц, определивших себя как безработных, также ездили в соседнюю область с трудовыми целями - надо полагать, это сезонные рабочие, временно нанимаемые на строительство или сельхозработы.

Среди прочих целей наиболее существенной являлась учеба (4,0%). В составе этого потока было абсолютное большинство белгородцев - 11,3% (харьковчан всего 0,6%), а по возрасту преобладали молодые люди до двадцати четырех лет. Затем следовали поездки на дачу, садовый участок или огород, расположенный в соседней области, на кладбище, где похоронены родственники, транзит, желание развлечься, наконец, необходимость оформить документы.

Внутрирегиональная география целей заметно различалась. Родственные контакты интенсивнее в сельских приграничных районах, зато активность трудовых и учебных поездок резко возрастала по мере увеличения численности населения города и его административного статуса. Локальные транзитные потоки также идут через областные центры.

Если обобщить сказанное, то трансграничные потоки можно разделить на потоки между районными центрами и приграничными селами и потоки между областными центрами. Первые целиком определялись человеческими контактами и родственными связями. Среди пассажиров более трети составляли пенсионеры. Количество трудовых мигрантов было незначительным, а их доля не превышала 5-7%, немного было и безработных (2,5-4,0%), отправлявшихся на сезонные работы или поиск заработков (3-5%). Примерно столько же людей отправлялось в соседнюю область с коммерческими целями. Во втором случае (порядка 40% перемещений) это были преимущественно поездки с коммерческими целями, трудовые миграции и командировки, связанные с работой по найму. На долю учебных миграций падало 4-6%. Возрастной состав мигрантов был заметно моложе, а доля безработных гораздо выше.

Влияние границы на повседневную жизнь

Хотя областные власти и руководители пограничных служб с обеих сторон границы уверяли нас, что никто и не думал препятствовать нормальному трансграничному сообщению, для многих белгородцев и харьковчан граница стала довольно суровой реальностью: 59,4% респондентов из Белгородской области и 64,4% - из Харьковской заявили, что граница в той или иной степени влияла на их повседневную жизнь. Причем 20,6% белгородцев и 27,7% харьковчан оценили это влияние как очень сильное, а соответственно 14,4% и 20,1% - как значительное. Характерно, что в связи с более сложной социально-экономической ситуацией в Харьковской области воздействие границы сильнее чувствовали харьковчане.

Как и следовало ожидать, чем чаще жители приграничных областей пересекали границу, тем острее они ощущали ее как барьер. Среди тех, кто ездил в соседнее государство чаще, чем раз в неделю, 48,9% заявили, что граница сильно влияла на их повседневную жизнь, 19,3% - скорее влияла. Аналогичного мнения придерживались и те, кто ездил раз в неделю, здесь пропорции составляли 51,8% и 16,9% соответственно. Пограничные формальности и поборы были гораздо менее значимы для тех белгородцев и харьковчан, которые пересекали границу раз в месяц (17,9% и 22,1%) и еще менее - для тех, кто ездил несколько раз в год (4,5% и 18,5%).

Вполне логично, что среди представителей различных социальных групп сильнее всего ощущали границу безработные, многие из которых фактически являлись мелкими предпринимателями и «челноками», и пенсионеры, отчасти также занимавшиеся мелкой торговлей. Почти две трети безработных и более чем половина пенсионеров заявили, что граница «сильно влияет» и «скорее влияет» на их жизнь. Среди работающих роль границы по тем же причинам была наиболее значима для занятых индивидуальной трудовой деятельностью, а так­же для работников бюджетных организаций.

Граница изменила жизненную сферу жителей приграничных областей весьма избирательно. Она резко ограничила ее для большой части пенсионеров и домохозяек. В то же время экономический кризис, изменение структуры занятости и источников средств существования в обеих областях привело в первое постсоветские десятилетие к расширению жизненной сферы части населения и увеличению частоты поездок, связанных в основном с торгово-посреднической деятельностью. Значение этой компоненты приграничных миграций, по всей вероятности, впоследствии значительно уменьшилось.

Что касается элементов жизненной сферы граждан, связанных с удовлетворением повседневных социальных потребностей, то граница их сильно урезала. Потоки учащихся, людей, нуждающихся в редких медицинских или иных услугах, в том числе обычно доступных только в крупном городе (Харькове), были сведены к минимуму. Перемещения людей с этими целями уже к концу 1990-х гг. оказались замкнутыми в национальных границах. Так, в Шебекино в советское время в харьковских вузах училось 80% студентов. В медицинском училище соседнего Волчанска (всего 5 км от Шебекино) также было немало учащихся с российской стороны. Теперь их почти нет: жить в другой стране дорого, разными стали образовательные стандарты и язык обучения.

До сих пор нет свидетельств формирования «цивилизованного» и сбалансированного обмена фронтальерами - ежедневными трудовыми мигрантами. Производственная деятельность местных сельскохозяйственных, а в последние годы и промышленных предприятий замкнута границами района, области, страны. В то же время еще в конце 90-х гг. имелись интересные предложения создать на базе населенных пунктов Белгородской и Харьковской областей, расположенных не далее 30-40 км друг от друга, шесть «зон социального благополучия» (ЗСБ) в целях использования взаимодополняющих хозяйственных и социальных структур приграничных районов. В пределах зон можно было бы компенсировать дефициты в социально-экономической инфраструктуре этих населенных пунктов (в том числе Шебекино и Волчанска), повысить возможности использования трудовых ресурсов и профессионального переобучения. Однако для этого требовалось разработать солидную нормативно-правовую базу.

Социальное самочувствие и миграционные намерения людей

Статистические данные о состоянии экономики Белгородской и Харьковской областей вполне подтверждаются социологическими: 43,1% опрошенных жителей Белгородской области убеждены, что си­туация в их регионе «намного» или «несколько» лучше, чем у соседей через границу. В то же время 67,9% харьковчан полагали, что ситуация в их области хуже, причем почти треть (32,3%) считала, что намного хуже. Только 12,5% белгородцев и 17,9% харьковчан не видели разницы в экономической ситуации по обе стороны границы.

Жители Белгородской области, принимавшие участие в поездках через границу, были в гораздо большей степени удовлетворены своим нынешним положением, чем их визави. Разница в восприятии сложившейся ситуации между мигрантами обеих областей поразительная. На долю выбравших «оптимистический» вариант ответа на стандартный вопрос мониторинга ВЦИОМ («Все не так уж плохо, и можно жить») среди белгородцев приходилось 58,8% опрошенных, а среди харьковчан впятеро меньше - 11,2%. Еще более контрастны различия между долями выбравших ответ: «Терпеть наше бедственное положение уже невозможно»: в Харьковской области их было почти вдесятеро больше, чем в Белгородской!

В приведенных показателях примечательна не столько низкая доля удовлетворенных своим положением в Харьковской области, сколько, наоборот, чрезвычайно высокая доля «оптимистов» на Белгородчине. Их было не только больше, чем в среднем по России, но даже чем в Москве, далеко превосходящей по уровню благосостояния любой другой субъект Российской Федерации. Дело, стало быть, не столько в благосостоянии белгородцев, сколько в специфике их представлений о желаемом уровне жизни.

Помимо субъективных критериев оценок собственной «бедности» и «богатства», заметное влияние на материальное самочувствие людей оказывает возраст и уровень образования. В наиболее бедственном положении находились пенсионеры - люди старше 65 лет. Свыше 57% из них заявило, что им не хватает денег даже на самые необходимые продукты. В более молодых возрастных категориях доля самых бедных плавно убывала и достигала минимума (4,5%) среди молодежи возрасте до 24 лет (рис. 2). Возможно, частично сказывается еще не исчезнувший в этом возрасте более оптимистичный взгляд на жизнь и забота родителей о материальных проблемах своих детей.

Рисунок 2. Материальное самочувствие представителей разных возрастных групп мигрантов, %

Миграционные намерения опрошенных жителей соседних областей существенно различались. Желание переехать на постоянное место жительства в соседнюю страну высказывали преимущественно люди с минимальным уровнем доходов. В этом вопросе проявилась и межрегиональная асимметрия. Только 5,7% белгородцев хотело бы переехать в Украину, 89,3% такая перспектива не привлекала. В то же время 42,6% жителей Харьковской области в принципе было готово избрать местом жительства Россию (47,6% переехать не желали). Основным аргументом в пользу такого решения были «лучшее и более стабильное экономическое положение», «наличие перспектив», «более высокий уровень жизни», «наличие работы по специальности», «более высокий уровень зарплат и пенсий». Эти моменты считали для себя наиболее существенными 70,6% думающих о переезде в Россию мигрантов. Характерно, что на принятие решения незначительное влияние оказывает степень укорененности на харьковской земле.

О возможной смене гражданства говорили преимущественно те, кто родился или прожил более 25 лет в Харьковской области. Среди недавних харьковчан таких почти нет.

Обсуждая эти данные, стоит обратить внимание на два существенных момента. Во-первых, выборка отражала мнение не всего населения двух регионов, а лишь тех, кто регулярно пересекал границу, был хорошо осведомлен о положении дел у соседей и более мобилен. Во-вторых, процессы национально-государственного строительства с обеих сторон российско-украинской границы еще не привели к окончательному оформлению национальной идентичности людей, которая могла бы служить препятствием для переезда в соседнюю страну. Родина по-прежнему оставалась единой, особенно в приграничье, где традиционно много смешанных браков и самосознание людей носит сложный и неоднозначный характер.

Постсоветская идентичность и положение в приграничных регионах

Отождествление себя со своим государством легитимизирует границу в сознании людей и облегчает восприятие реальности. Ощущение же себя «советским человеком» или «жителем данного региона», напротив, затрудняет адаптацию к жизни вблизи новой государственной границы, усиливая психологический дискомфорт. Но оно несет в себе и определенный положительный заряд - чувство общности, связанное с трансграничной региональной идентичностью, рудиментарное советское самосознание способствуют поддержанию и восстановлению на новой основе контактов между приграничными регионами, их бытовой и хозяйственной интеграции.

Согласно последней советской переписи 1989 г., в Харьковской области проживало 62,8% украинцев и 33,2% русских; в самом Харькове на русских приходилось около половины населения. При этом половина жителей назвали родным языком украинский, а другая половина - русский. Однако уже доказано, что переписные данные о родном языке не в полной мере отражают действительную языковую ситуацию, поскольку, отвечая на соответствующий вопрос, люди часто ассоциируют родной язык со своей этнической идентичностью². Поэтому русский язык распространен на постсоветском пространстве шире, чем это следует из данных переписи.

Связь между идентичностью людей и предпочитаемым языком общения не является линейной. Как уже было отмечено, в условиях широкого распространения двуязычия и смешанных браков многие граждане ассоциируют себя одновременно и с украинской, и с русской культурами. Даже теперь в приграничном Шебекинском районе Белгородской области 15-20% браков - смешанные русско-украинские. Характерно, что среди участников нашего опроса 26% происходило из смешанных русско-украинских семей, а всего от смешанных браков родилась без малого треть респондентов (32,4%). По данным Института социологии НАН Украины, на конец прошлого века в целом по стране 56% респондентов считали себя только украинцами, 11% - только русскими (напомним, что по переписи 1989 г. русских было зарегистрировано более 22%) и 22,5% - и украинцами и русскими³.

Еще в меньшей степени предпочитаемый язык связан с политической идентичностью, т.е. фактически с лояльностью граждан новым независимым государствам. Еще в середине 1999 г. 62% респондентов высказывались в пользу государственной независимости Украины, и только 38% из них были украинцами, говорившими исключительно или преимущественно на украинском языке. При этом доля граждан, полагавших тогда необходимой ту или иную форму союза с Россией, варьировала по регионам Украины, отличаясь в четыре раза, и, естественно, была более высокой в восточных и южных областях. Однако даже на Западной Украине 52% населения высказывалось против какого-либо визового и таможенного режима на границе с Россией. Сторонников введения виз в сообщении с Россией на Западе насчитывалось 30,6%, в районе Центр-Запад - 7,2%, Центр-Восток - 7,9%, на Юге - 5,0%, а на Востоке - только 2,6%.

Судя по результатам нашего опроса (с оговоркой, касающейся специфики выборки), идентичность и белгородцев и харьковчан явно носила переходный и размытый характер. Более пятой части опрошенных россиян и четверти граждан Украины, мигрировавших между соседними областями, еще считали себя советскими людьми. Еще около 9% россиян и 12% граждан Украины отождествляли себя не со своей страной и даже не со своей национальной группой, а с регионом - по большей части с областью (табл. 3). Если к этим людям добавить тех, кто затруднился ответить на вопрос о самоидентификации или дал нарочито вызывающие ответы («гражданин мира», «европеец»...), то получается, что 32,5% россиян и 45,6% граждан Украины еще не могли или не желали ассоциировать себя с государствами, в которых они живут. При этом, по всей видимости, политическая (государственная) идентичность белгородцев была сильнее, чем у харьковчан, что в определенной степени отражало восприятие людьми социально-экономической ситуации в двух областях. Харьковчане были несколько более склонны идентифицировать себя по этнической принадлежности, нежели как граждан своей страны.

Таблица 3. Самоидентификация жителей Белгородской и Харьковской областей, % от числа опрошенных

Процент «советских людей» был наивысшим в старших возрастных группах (42,9% - в возрасте 65 лет и более и свыше трети - в группах от 45 до 64 лет). Они же - в наибольшей степени «интернационалисты»: среди них самый низкий процент тех, кто мыслил себя прежде всего как представителя своей этнической группы.

Напротив, доля «советских людей» была минимальной среди молодежи, процесс социализации которой проходил в значительной степени уже в постсоветский период: среди лиц в возрасте от 18 до 24 лет их было всего лишь 5,8%. Как и следовало ожидать, именно среди двух младших возрастных групп (от 18 до 34 лет) было больше всего респондентов, ассоциировавших себя в первую очередь со своей страной (свыше 40%). Патриотов своей области больше всего среди людей среднего и зрелого возраста (45-64 года) - более 10%.

Любопытна связь между разными видами территориальной самоидентификации - политической (государственной), этнической и региональной. «Советских людей» было больше всего среди русских, чувствовавших себя комфортно в распавшемся многонациональном государстве (29,5%). Но и среди украинцев таких немало - 16,0%. Среди них несколько больше тех, кто рассматривал себя как гражданина своей страны (соответственно 30,5 и 24,5%). В то же время характерный для большой части населения бывшего СССР кризис идентичности среди украинцев приграничной зоны был выражен сильнее: сре­ди них было намного больше, чем среди русских, тех, кто видел себя жителем своей области, Слобожанщины, или просто затруднялся себя идентифицировать (в совокупности соответственно 24,5% и 15,6%).

Определявших себя прежде всего как лиц своей этнической группы или одновременно как граждан своей страны и представителей своей этнической группы среди украинцев и русских было примерно поровну. При этом этническая принадлежность матери сильнее влияла на нынешнюю идентичность людей, особенно тех, у кого мать - украинка, а отец - русский.

Ответы на вопрос о второй идентичности подтверждают эти выводы. Большая часть опрошенных во вторую очередь ассоциировала себя со своей страной и своей национальностью (в России больше, чем в Украине), а также со своей областью (примерно в одинаковой степени в обеих странах). Примечательно, что Слобожанщина как трансграничный регион в сознании жителей Белгородской области практически не существует, тогда как у харьковчан ее «следы» все-таки обнаруживались. Причин, вероятно, две. Одна - это рост населения Белгорода и области в последние десятилетия за счет миграций. Естественно, что пришлое население придает меньшее значение местной истории, Белгородчина не является их малой Родиной. Вторая - это внутреннее сопротивление части населения государственному курсу на сплочение украинской политической нации на базе только украинской историографии и культуры, связанное с приверженностью многих граждан двум культурам. Довольно много респондентов считали своей второй идентичностью советскую.

Наш опрос еще раз показал, что идентичность прямо связана с миграционными намерениями граждан. Среди тех, кто выразил желание в принципе переехать в соседнюю страну (в основном в Россию), доля ассоциировавших себя в первую очередь со своим государством или одновременно с государством и своей этнической группой была вдвое ниже, чем среди тех, кто о смене гражданства не думал. «Советских людей» или лиц, затруднявшихся как-либо определить свою идентичность, среди помышлявших о переезде также было примерно вдвое больше, чем среди не предполагающих уехать. Региональная самоидентификация на миграционные намерения влияния не оказывает.

¹ Интервью с генеральным консулом РФ в Харькове Г.В. Сафоновым, 21 июня 2001 г.
² Tishkov, V. Nationalism and Conflict In and After the Soviet Union. London, etc: Sage, 1997.
³ Шульга Г.А. Состояние российской культуры на Украине: мифы и реальность – Диалог между украинской и русской культурами на Украине: Киев: Российский фонд, Комитет по Свободе Информации Верховной Рады, Институт Социологии НАН Украины, 1999. с. 7-17