От чего зависят репродуктивные намерения и репродуктивное поведение россиян?
	Над темой номера работали:
	Оксана СИНЯВСКАЯ	Алла ТЫНДИК

Заключение

Представленный в этой статье анализ – лишь один из первых шагов в изучении факторов рождаемости и возможности ее прогнозирования, исходя из опросов населения. В развитых странах связка между планами и реальным поведением в этой сфере исследуется не одно десятилетие, в России же еще многое предстоит сделать.

Мы установили, что лучше всего сбываются намерения, которые были увязаны с определенным интервалом времени и позволяли учесть степень уверенности женщины в возможности их реализации. В нашем случае, речь идет о вопросе, в котором желание женщины завести ребенка в течение ближайших трех лет допускало четыре возможных ответа – «определенно нет», «пожалуй, нет», «пожалуй, да» и «определенно да». Этот вывод согласуется с результатами исследований в других странах и позволяет отчасти объяснить прежде неудачные попытки найти связь между намерениями и рождениями в России.

Вместе с тем, вопрос о том, можно ли использовать намерения в корректировке прогнозов рождаемости на ближайшую перспективу нуждается в дальнейшем изучении и обсуждении. С одной стороны, мы увидели, что нежелание иметь ребенка с высокой степенью вероятности (порядка 95%) означает, что рождение не состоится. К тому же, отрицательные намерения не только лучше сбываются, но и лучше объясняются демографическими и социально-экономическими характеристиками женщины. Тем не менее, вероятность реализации положительных репродуктивных намерений, даже в случае высокой уверенности женщины в желании иметь ребенка, не превышает 40%. Более половины женщин, собиравшихся завести ребенка в ближайшие три года, переносят рождение на более поздний срок или совсем отказываются от желания родить.

По этим показателям Россия практически не отличается от зарубежных стран, в которых, казалось бы, жизнь стабильнее и горизонт планирования длиннее. Тем не менее, чтобы понять, насколько полученные результаты типичны для России, требуются дополнительные исследования. И здесь очень пригодилось бы проведение третьей волны обследования «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе» с тем же интервалом, с каким были проведены первые две волны, – три года. Это дало бы возможность проанализировать реализацию намерений, выраженных в 2004 году, спустя шесть лет – в 2010 году. Сопоставление реализации намерений в периоды 2004-2007 и 2007-2010 годов позволило бы сделать выводы относительно устойчивости обнаруженной связи между репродуктивными планами и последующим поведением.

Наконец, дополнительного изучения требует вопрос о взаимосвязи между социально-экономическими факторами и рождаемостью. Эти факторы оказывали влияние на формирование намерений женщины завести ребенка. Проведенный анализ показал, что они статистически не значимы в объяснении фактических рождений. Существует ли зависимость между социально-экономическим статусом и вероятностью рождения ребенка в действительности, и ее отсутствие в наших моделях – следствие несовершенства инструментария? Или же полученные результаты означают, что рождаемость в России по-прежнему находится под жестким диктатом единой для всех страт социальной нормы – «не менее одного ребенка, и не более двух»? Но в таком случае, не следует ли искать связь между социально-экономическими характеристиками женщины и календарем рождений?

Однако, несмотря на то, что эти и другие вопросы еще ждут своих исследователей, уже сейчас ясно: в современной России намерения иметь детей выступают статистически значимым фактором в предсказании будущих рождений. Причем речь идет, главным образом, о планировании рождения второго и последующих детей, которые и выступают объектом демографической политики. Мы показали, что в этом случае за предпочтениями в отношении числа детей и намерениями угадывается как сама вероятность рождения ребенка, так и то, когда он появится. С точки зрения политики, еще более важно то, что на основании планов населения лучше всего можно прогнозировать «НЕрождаемость». И, соответственно, политика, ориентированная на стимулирование рождаемости, должна пытаться повлиять на сокращение числа тех, кто не хочет иметь детей, или откладывает это решение на неопределенное будущее. Одновременно более высокая вероятность появления ребенка у тех, кто стремился к родительству, означает, что хоть и с большой погрешностью, но корректировать прогнозы рождаемости в России, опираясь на опросы населения, все-таки можно.