До Москвы одна ночь

Ольга Лебедушкина
(Опубликовано в журнале "Отечественные записки", 2008, №5)

Железнодорожные заметки

Кем работаете - В Москве

В 1990-х постоянным пассажиром поездов, идущих из глубинки в Москву или из Москвы в глубинку, был человек с клетчатыми сумками. Особенно, если расстояние от родного города до столицы - всего одна ночь. Плюс-минус несколько часов, что тоже не меняет расклада: утром ты или в Москве, или дома, в зависимости от того, куда тебе нужно - к своему лотку на рынке или на оптовую базу.

Сегодня "челноков" сменили другие люди: в спортивных костюмах и со спортивными сумками. Когда они едут в Москву, в сумках - картошка. Обратно - грязная одежда вперемешку с хрустящими пакетами - гостинцами для семьи. Это иногородние рабочие. Приглашенная рабочая сила. Те, кто приезжает в Москву на работу вахтовым методом - на срок от двух недель до нескольких месяцев. Мужчины - чаще всего строители или охранники на тех же строительных объектах. Женщины - продавщицы, уборщицы, сортировщицы.

На заработки в столицу подаются целыми домами, улицами, кварталами. Иногда целыми деревнями. Рассказывают, что в Саратовской, Волгоградской, Тамбовской и Воронежской областях уже есть села, где, как в войну, - ни одного мужчины моложе шестидесяти и старше шестнадцати. Впрочем, женщины трудоспособного возраста часто тоже отправляются вслед за мужчинами, оставляя детей на бабок-пенсионерок и учителей еще не расформированных малокомплектных школ.

Именно здесь на вопрос, кем работает муж или отец, жители, вопреки правилам логики и грамматики, отвечают: "В Москве!" И все их понимают. "В Москве" - это название не профессии, а образа жизни. Уточнять род занятий не имеет смысла: какая разница, строить или сторожить, сидеть на кассе в супермаркете или разгружать контейнеры. Главное - совсем другие деньги.

В разговорах москвичей, на телевидении и в газетах провинциальных искателей удачи часто называют гастарбайтерами - как иностранных рабочих. Язык, как всегда, выдает неосознанное или сознательно спрятанное: уроженцы малых городов или сел из-под Тамбова, Воронежа, Саратова - иностранцы в своей стране. Как таджики, молдаване, турки. Только с российскими паспортами. И в Москву они едут, как в чужую, опасную и не слишком дружественную страну. Эта страна намного богаче их собственной. Здесь иногда за месяц можно заработать столько, сколько дома не посчастливится и за год.

Гости страны Москва

Этот сюжет не имеет отношения к сюжету фильма "Москва слезам не верит". Это не сказки о провинциалах, завоевывающих столицу. Мечта гастарбайтера из российской глубинки - заработать денег и вернуться домой. Хотя бы на время. Пока деньги не кончатся.

- Работала воспитательницей в детском саду, зарплата не дотягивала до двух тысяч. У меня дочке четыре года и мама инвалид второй группы. Сейчас - уборщица, место в общежитии есть, живем вчетвером в одной комнате. Работа хорошая. Если работать по две смены, можно набрать выходных и на десять дней каждый месяц - домой. Маме на лекарства теперь хватает. За квартиру не должны. Дочка ест фрукты каждый день. Первый раз, когда я ей накупила всего - апельсинов, мандаринов, бананов, мы не уследили. Потом пришлось "скорую" вызывать - пятнами пошла, аллергия...

- Когда комбинат закрыли - он в городе единственный был - работы не стало. По телевизору было объявление, что нужны охранники на строительство, я позвонил, меня взяли. Сейчас две недели здесь, две - дома. Я не жалею. Платят, как говорится, хорошо… Если получится года два так поработать, может быть, на квартиру заработаю. Не в Москве, дома, конечно. Сейчас мы все у тещи в двухкомнатной - жена, дети. Это даже хорошо, что меня полмесяца нет. Всем так лучше. Правда, скучаем все.

- Хотела открыть свой бизнес - салон-парикмахерскую. Набрала кредитов, выкупила помещение, сделала ремонт. Девочки у меня работали хорошо. А потом замучили: санэпидемстанция, пожарники, инспекция по труду… И всем плати, плати, плати. В общем, парикмахерскую продала, но кредиты все равно погасить не получилось. Восемь тысяч в месяц - только по ссуде вместе с процентами. Где у нас в городе на такую работу устроишься? Даже по блату не найти. А в Москве просто, люди всегда нужны. Сейчас работаю мастером и учусь на курсах визажистов. Закончу - буду получать больше, выплачу кредит, буду работать не на банк, а на себя. Тогда уже можно и домой. Месяца на два… А в бизнес больше не пойду, нет. Зачем оно мне - я в Москве даже сейчас больше имею, чем он мне давал, этот бизнес.

Провинция уже не верит слезам куда больше, чем Москва. Новых рабочих мест не хватает, на предприятиях и в учреждениях идут постоянные сокращения. Так что шансов оказаться ненужным и выброшенным из привычной социальной ниши здесь гораздо больше. И гораздо меньше - найти другую, потому что выбирать особенно не из чего. За возможностями в Москву и едут. Правда, часто возвращаются не победителями, а побежденными.

- Документов никаких не подписывали, все на словах. Обещали тридцать тысяч в месяц и кормить. Кормили кашей без масла, каждый день, это да. Жили в вагончике. Два месяца проработали, не дали ни копейки. Тут уже холода пошли, сырость, начал кашлять, в больницу в Москве не берут - регистрации нет, даже разговаривать не хотят. Вот ребята на дорогу собрали, еду лечиться домой. А они ждать остались - может, заплатят. А что делать - дома все равно ни работы, ни денег.

Вагон молчит. Выражать сочувствие никто не торопится. Дело не в том, что все такие бесчувственные. Просто каждый отмечает про себя: в этот раз это случилось не со мной. Хотя могло бы. Но пока пронесло. Все нормально.

За разговорами выясняется еще одно обстоятельство. Москвы как таковой никто из них не видел. У каждого - своя Москва. У кого-то - грязный пакгауз и рабочее общежитие на соседней улице. У кого-то - строительный объект ("Забор такой дощатый, длинный, километра полтора, а что там, за забором, и не знаю. А-а-а, метро "Беговая", знаешь"). И для каждого эта Москва не больше родной улицы или деревни.

- Ну, а на выходных ходили куда-то? Где-нибудь были?

- На каких выходных? Выходные у меня сейчас, домой еду.

Нелепо задавать здесь вопросы про музеи-театры-выставки. Впрочем, всеобщее внимание привлекает официантка из вагона-ресторана в поезде "Москва - Санкт-Петербург" ("двадцать дней в поезде, десять - дома"):

- Однажды нашим рейсом ехал Якубович. Такой простой…

На столике в ее купе - свидетельства сказочной жизни, в которой можно запросто встретить Якубовича: полбутылки дорогого коньяка, крохотные баночки с черной и красной икрой, снабженные логотипом "РЖД". Везет дочке-подростку постер с автографом "звезды" и дешевую бижутерию, которую разносчики-коробейники продают здесь же, в вагоне ("Не успела подарок купить, с одного поезда - скорей на другой. Ну, ничего, главное, деньги есть, пойдем дома курточку купим и компьютер новый").

На подъезде к конечной станции девушка по соседству начинает спешно делать макияж: накладывает багровые тени и подводит глаза жирной черной линией. Вместо простого свитерка, в котором была вчера, алая кофта в стразах. Ее Москва - супермаркет где-то на Юго-Западе.

- Там нам менеджер не разрешает. Яркий макияж, говорит, запрещен. А зато я сейчас приеду, такая вся накрашенная, такая вся… Из Москвы же, правильно.

Такими, по ее представлению, и должны приезжать люди из той Москвы, где она никогда не была. Она - старшая дочь в многодетной семье. Отец пьет, мать когда-то была дояркой, теперь фермы нет. Зато автобус успевает прямо к московскому поезду.

Плацкартный гендер: мужики и бабы

Всю дорогу гастарбайтер-мужчина преимущественно пьет. Зло и отчаянно. Часть заработанных денег, видимо, сразу откладывается на пропой. На "отдых".

- А че, мы же должны отдохнуть, правда - наступает на начальника поезда, громадного мужика в форменной рубашке с погонами, лысоватый человечек лет пятидесяти, эдакий персонаж советской кинокомедии 80-х. Какой там гастарбайтер - ему бы сидеть в своем дворе и козла забивать.

- Нет, ты скажи, я ведь должен отдохнуть, так? Отдохну-у-ть!

Глаза у человечка красные, язык поворачивается с трудом, поэтому слова постепенно сливаются в мычание.

Деньги деньгами, но весь мир перед гастарбайтером виноват в том, что его удел - временные работы. И в том, что он страшно устал. И вряд ли успеет как следует отоспаться и отмыться дома. А больше других виноваты женщины. Это жены, подруги, матери посылают на заработки, истерят, скандалят, требуют денег.

В купе полупустого плацкартного вагона на нижних полках нас двое - я и молодая женщина в свободной блузе. Под блузой заметен округлый живот. Всю дорогу женщина вяжет игрушечного вида шапочки. Среди цветов пряжи преобладает голубой. Ждет сына. На свободную "боковушку" напротив подсаживается компания крепких молодых людей, на столике появляются водка, крепкое пиво, закуска. В вагоне повисает густой дух перегара. Соседка зажимает ладонью рот и бросается в сторону туалета. Вообще-то с "отдыхающими" гастарбайтерами в дискуссии лучше не вступать. Но я вступила.

- Ну и что, что - беременная - недоумевает один. - Моя вон на девятом месяце со мной самогон пила и батоном занюхивала, и не тошнило ее. Ничего, здорового родила. А тут запах ей не нравится. Москвичи гребаные.

Позеленевшая "москвичка", как потом выясняется, едет под Тамбов к мужу-лейтенанту. Но это неважно. Все, "кто не с нами", - "москвичи".

Женская половина испуганно молчит. Мужская переходит в наступление.

- Не, ты прикинь, им не нравится, как мы отдыхаем. Мы ведь на вас работаем, должны же понимать.

- На кого это "на нас" - здесь, действительно, становится интересно. Наверное, на "москвичей, которые работать не хотят", "зажрались", "много о себе понимают". Ответ оказывается неожиданным.

- Как на кого - на баб, конечно. Если б не баба с пацаном, поехал бы я в Москву вашу горбатиться! Вам же все не хватает. Машинку стиральную - дай, мягкую мебель - дай. Вон, пацану плеер взял за три штуки… Везу. Ему ладно, х.. с ним, а бабе машинку Ariston возьму.
Тайваньская поделка в любом отделе электроники провинциального городка стоит столько же, сколько в Москве. Но дома она - дорогая. Это почти роскошь, которой мальчишка будет хвастаться перед приятелями: вот, отец из Москвы привез. Три тысячи, по меркам малого города, сумма значительная. "Большие деньги" в среднерусской и черноземной глубинке начинаются тысяч с шести.

А баба хочет машинку, про которую с утра до вечера кричит реклама.

Завтра наш сосед с больной, но гордо поднятой головой выйдет в своем Балашове (Уварове, Ртищеве, Борисоглебске, Аркадаке), позавтракает, отправится с женой в местный "Эльдорадо", "Эксперт" или "Техносилу" - "брать" машинку. Слово "покупать" так и не прижилось в нашей рыночной реальности. "Берут" ЖК-телевизоры, холодильники, автомобили. Не покупают, а штурмуют, как вражеский город или вершину.

Разговорчивый сосед - за полшага до покорения своего Эвереста. Но при этом не весел, заливает беспокойство водкой с крепленым пивом, как будто что-то мешает. Это "что-то" не имеет внятного образа и названия…

Тему закрывает его молчаливый собутыльник:

- Раньше, б…., бабы в Чечню за деньгами посылали, теперь в Москву.

Женщины-гастарбайтеры делают вид, что не слышат. Уткнулись в глянцевые журналы и Дарью Донцову. Многим из них некого послать за длинным московским рублем. Дома - дети, оставленные на родителей-пенсионеров

Пьянство - негласный закон гастарбайтерских поездов. Это знают все - проводники, начальство, транспортная милиция, пассажиры. Пассажиры терпят, проводники, начальство и милиция делают вид, что не замечают. В конце концов - всего одна ночь.

- Вить, ну, не озоруй… Правда, блин, Витя, хорош озоровать что ли…

"Озорник", с трудом передвигаясь в проходе, тучей нависает то над одним, то над другим купе. В руке у него непочатая пивная бутылка. Такую же он разбил о голову чем-то не понравившегося соседа из своих же, гастарбайтеров. Тот лежит на полу с окровавленным лицом. Впрочем, не потому, что потерял сознание. Просто спит.

Попутчикам не верится, что они могут отделаться так же легко. Каждый отворачивается и старается не двигаться. Проводники закрылись в своем купе и не подают признаков жизни. А поезд несется через безлюдную местность. Сорвать стоп-кран и выскочить из вагона, где "озорничает" Витя, конечно, можно. А потом куда?

Наконец, один из молодых людей выбегает в тамбур с мобильным телефоном. Через четверть часа поезд подъезжает к станции. В вагоне появляются начальник поезда с двумя милиционерами, из служебного купе показываются заинтересованные проводники. Милиционеры, матерясь, вяжут Витю и пытаются поднять его мирно спящую жертву. Но тут власть наталкивается на сопротивление народа.

- Вы куда их ведете - наступает на милиционеров дородная женщина лет пятидесяти. - Ну, побаловались ребята. Подумаешь! Домой доедут, уж как-нибудь родные с поезда снимут. Знаете, что они с деньгами, сейчас обберете их у себя в ментовке и выбросите на вокзале.

- Да, я к жене еду, к детям! - оживляется Витя.

- Люди! Женщины!- кричит старушка по соседству. - Это что ж делается-то? Куда их забирают? Что вы стоите? Это ведь мужья наши, братья наши, сыновья наши!

Парень, звонивший по мобильному, ежится. Потом берет куртку, вешает на плечо сумку с ноутбуком и вместе с проводником уходит в другой вагон.

Пудели, всадники, львы и грифоны

Чтобы увидеть, как меняется "состав населения" плацкартного вагона, достаточно совершить путешествие из Петербурга в Москву или обратно. Начинает казаться, что поезда, соединяющие две столицы, идут по какой-то другой России.

Этой весной я возвращалась из Петербурга в Москву одним из вечерних поездов. На перроне толпились люди в спортивных костюмах. Правда, без тяжелых сумок, да и костюмы были какие-то другие. Немолодая женщина в облегающем трико, "кислотного" цвета футболке и плоском велосипедном шлеме разбирала гоночный велосипед. Успела как раз к началу посадки. Много молодежи с роликовыми коньками и скейтбордами и разновозрастной публики с одинаковым багажом - каждый, кроме небольшой сумки, нес раскладной стол.

Как потом выяснилось, в вагоне на чемпионат России среди карликовых и той-пуделей ехала петербургская команда. Небольшие сумки оказались контейнерами, из которых, обустроившись, хозяева выпустили собак - напоить, покормить, поправить помятые собачьи прически…

Загадка со столами раскрылась просто. Устроители собачьих выставок предоставляют только площадку. Все остальное - проблема хозяев.

- Мы уже привыкли так ездить, - объяснила соседка. - Завтра еще полдня будем где-то болтаться, потому что в павильоне нас ждут только к двенадцати. Но ничего, мы привыкли. И Лана привыкла.

В одном купе со мной ехала претендентка на чемпионское звание - маленькая персиковая пуделиха. Она все время переступала с лапки на лапку и стремилась заглянуть за перегородку. По соседству везли главную соперницу - в бантах, косичках, с кудрявой челкой…

Пожилая велосипедистка, мальчики со скейтбордами и девушки с роликами возвращались с "Бегущего города". Роллерши тут же растянулись на полках и сказали, что вряд ли будут способны встать до самой Москвы.

Я не знала, что такое "Бегущий город", зато знала хозяйка Ланы: среди тех, кто его придумал несколько лет назад, были и ее дети. "Бегущий город" - это соревнования по городскому ориентированию. От классического спортивного ориентирования оно отличается тем, что до контрольной точки, обозначенной на карте, нужно добраться не по лесу или полю, а сквозь чащи большого города. Сложность состоит еще в том, что вместе с картой маршрута, запутанной и полной загадок, участник получает право на передвижение соответственно присвоенной категории. "Львы" идут пешком, "грифоны" могут бежать, "атланты", "ангелы" и "сфинксы" - подъехать остановку на общественном транспорте. Велосипедистка, оказывается, принадлежала к привилегированной категории "всадников", которым разрешено ехать на велосипеде или мотоцикле. Девушки на роликах, соответственно, попали в категорию "роллеров". То, что они не до конца справились с заданием, их расстроило, но не очень.

- Все равно мы сами себе доказали, что мы, москвички, Питер знаем не намного хуже. Было классно!

До Москвы - тоже одна ночь. С единственной остановкой на станции Бологое. Правда, знакомые, которые часто ездят по этому маршруту, говорят, что в неторопливые пассажирские поезда с трехзначными номерами почти на каждой остановке подсаживаются люди в "трениках" с сумками, набитыми картошкой…

Жизнь, которая кроме

Прекрасно отдаю себе отчет в том, что из этих случайных дорожных впечатлений могут быть сделаны два вывода. Вывод первый: провинция в поте лица трудится на Москву и Питер, а столицы веселятся и развлекаются - играют с собачками и бегают на роликах. Второй: провинциальные жители - неудачники и алкоголики, а столичные - все в шоколаде и гламуре.
Хотя речь не о реально существующей финансовой и социальной пропасти между столицами и глубинкой, а о разрывах и зазорах, которые лежат в иной плоскости. Ее условно можно назвать экзистенциальной. Или еще каким-нибудь умным словом. Например, сферой бытия… Или, как говорит моя шестилетняя знакомая: "Ну, что вы все про детский сад меня спрашиваете. У меня еще есть жизнь, которая кроме…"

Дело тут не в одной экономике. В конце концов, как ни велика разница в доходах и уровне жизни, те же гастарбайтеры ее потихоньку и сокращают. Любой захолустный райцентр - это, прежде всего, магазины, магазинчики, филиалы крупных торговых сетей, а кое-где и большие торговые центры. При этом жалобы везде одни и те же: промышленность стоит, рабочих мест нет, перспектив нет. Спрашивается, откуда берутся деньги, которые оседают в кассах этих магазинов А деньги привозят из Москвы.

Зарабатывают-то ведь давно уже не на кусок хлеба и даже не на кусок хлеба с маслом, а на пластиковые окна, телевизоры и холодильники, на домашние кинотеатры и мебельные гарнитуры. Покупают квартиры, обустраивают дома.

Проблема в том, что жить в этих домах некогда. Пора снова в Москву на заработки. Все гастарбайтеры хотят домой. Но жить дома, а тем более работать, уже не получается.

Самая большая проблема в малом городе - найти хорошего сантехника, кафельщика, сварщика. Драгоценный номер телефона передается из рук в руки. Когда вместо "абонент временно недоступен" раздается "алло", это можно считать верхом удачи. Хотя вовсе не обязательно чинить кран к вам придут именно сегодня. Да и когда придут, денег возьмут немало. Конкуренция отсутствует - потенциальные конкуренты единственного в городе мастера все там же, на заработках в Москве.

Малая родина перестала быть местом, где в принципе работают. Про отсутствие рабочих мест и перспектив - все правда. Но подработать или заработать по-настоящему спешат немногие. Подрабатывать дома зачастую даже неудобно.

Недавно моя знакомая, жительница маленького райцентра в Саратовской области, искала сиделку для парализованного отца. Кандидатура вроде бы нашлась - молодая медсестра, которая именно в это время попала под сокращение штатов в местной больнице. У знакомой своя аптека, человек она обеспеченный, поэтому предложила девушке двенадцать тысяч в месяц, по местным меркам - очень большие деньги. Та сначала согласилась, но через несколько дней позвонила ей из Москвы и сообщила, что нашла место сиделки за двадцать пять тысяч.

- У тебя же все равно больше половины уйдет на жилье, транспорт и еду. Смысла не вижу.

- Ну и что. Зато в Москве меня никто не знает.

Анонимность гастарбайтерского заработка - еще одна причина бросить все и уехать в столицу за удачей. Потенциальный наниматель в маленьком городке почти всегда окружен не особо доброжелательной атмосферой (Еще чего, я с ней в одном классе училась (в соседнем подъезде жила…), а теперь она мне будет деньги платить - да ни за что!). Московский работодатель далеко, у него работать не стыдно.

Так или иначе, круг замыкается. На то, чтобы жить дома, надо зарабатывать в Москве. Если зарабатываешь в Москве, некогда жить дома. Размышлять о том, что будет, когда, наконец, в доме появятся холодильник, домашний кинотеатр, машина Ariston и вообще все, что душа пожелает, тоже некогда. На "жизнь, которая кроме", т. е. на саму жизнь, времени нет.

Столичный житель успел проскочить времена потребительской гонки и безудержного "делания бабок", оглядеться и понять, что он зарабатывает на хлеб и бытовой комфорт, чтобы была возможность просто жить. Разводить той-пуделей. Кататься на роликах. Оставим сейчас разговоры о вершинах духа. В другой день и час были бы не собачники с роллерами, а какие-нибудь ролевики, возвращающиеся с игры… Неважно. Разнообразие форм частной жизни говорит само за себя. Как и пугающее однообразие гастарбайтерских поездов.