… о сокращении списка болезней, подлежащих обязательному обеспечению на фоне победных экономических реляций

Девочка Даша запаздывала с ростом, ей сделали медицинское обследование и обнаружили синдром Шерешевского-Тернера. Не самую тяжелую форму. Да и вообще врачи в этом случае утешают родных тем, что у этой болезни менее серьезная патология, чем у болезней гипофиза, также выражающихся в остановке роста. Однако достаточно серьезная, чтобы ребенок получил статус инвалида детства и федерального льготника. Таких в мире рождается одна на каждые 3 тысячи девочек. До последнего времени в поликлинике Даше выписывали соответствующий рецепт, и федеральная служба дополнительного лекарственного обеспечения снабжала ее так называемым гормоном роста. Лекарство дорогое, одной ампулы хватает на пять-шесть дней, а стоит она 16 тысяч рублей. Принимать же его надо, в общем, без перерывов. Не каждой семье под силу. По крайней мере, той, о которой я пишу, с которой дружу с тех пор, как подружились наши родители, то есть больше полстолетия, с такими тратами без помощи со стороны не справиться.

Государство, ау!
Но недавно государство сократило список болезней, подлежащих обязательному лекарственному обеспечению. Заболевания гипофиза в нем остались, а синдром Шерешевского-Тернера выпал. Утешения стали больше похожи на оскорбления: ну сколько-то она у вас вырастет, сантиметров до 130, а то и 140 дотянет. Обратились в религиозный благотворительный центр - безуспешно. Не подумайте, что этот мой очерк обличительный: он просительный. Я только не знаю, кого конкретно просить. Государство? Разумеется, я не верю, что при бешеной накачке государственной казны нефтедолларами необходимо отнимать у больных девочек по 40 тысяч долларов в год у каждой. На 30 миллионов девочек (беру с запасом) таких больных, как Даша, выходит 10 тысяч. Перемножаем, получаем расход 400 миллионов долларов. Сумма немалая. 4 миллиона баррелей нефти в год. Это количество Россия добывает за 6 часов. Для кого, для чего такой заработок? Государство, ау. Я не знаю, как к тебе обратиться, не знаю твоего имени-отчества. Может быть, непосредственно к Дмитрию Анатольевичу Медведеву, занимающемуся национальными проектами, среди которых демографический на первом месте? 6 часов нефтедобычи, на сколько-то там автомобилей и лайковых пиджаков меньше, на 10 тысяч девочек нормального роста больше.
А может, прямо к нефтяным магнатам? Лукойл Иваныч, Роснефть Петровна, а? Если урезать число мерседесов футболистам сборной Хорватии в награду за выигрыш у Англии, вы как?
Не так давно показывали по телевизору ток-шоу. На тему благотворительности. Деревенский батюшка, врач-сердечник из провинциальной больницы, пришлый швейцарец, редакторша литературоведческого журнала и ведущий. Старику-священнику американцы дали небольшую сумму денег на ремонт церкви и самые насущные нужды. Отремонтировал, поддержал нищих старух, у которых кто из детей повесился, кто спился. Врачу прислали из той же Америки аппарат-кардиограф, за год смертность от сердечно-сосудистых заболеваний снизилась вдвое. Швейцарец приехал в Россию на месяц, остался на десять лет. Живет в деревне, которая, если я правильно понял, существует на средства, присылаемые его родной, такой же, как эта, швейцарской деревней, специально на это собираемые всеми жителями. Редакторша... Редакторше тоже было что предъявить, она вывезла в Красноярск театрального режиссера Додина. Как сказал в конце передачи батюшка, спрошенный, дал ли ему что-нибудь обмен мнениями за "круглым столом": "Мы живем на разных планетах".

Непатриотичные действия
Мы действительно живем на разных планетах. На одной добываем полезные ископаемые, на другой страдаем синдромом Шерешевского-Тернера, на третьей катаемся на горных лыжах, на четвертой красим зеленой краской облупленную стену, ставим капельницу инфарктникам, привозим суп бомжам. Я не знаю, как исправить это положение. Если по-честному, я даже не уверен, что его надо исправлять. Справедливости на свете нет, это всем Известно: одни - высокие, умные, богатые; другие - маленькие, глупые, бедные. Всем есть что рассказать про несправедливость. Я не исключение. Рассказать, обсудить как явление, найти корни, взглянуть абстрагированно. Тут дело не на газетную колонку - на исследование толщиной в солидный том, на монографию, на, в конце концов, роман. Но у нас колонка, и мы в нее уместимся. Как сказал один мудрец, "нужно вести человеческие дела проще, не мудрствуя, и добрую долю в них оставлять на усмотрение и произвол судьбы". Вот из этого я и исхожу.
Мы живем на разных планетах, но говорим на понятном друг другу языке. Швейцарец, когда его спросили, не пробовал ли он обращаться за денежной поддержкой к нашим, ответил очень деликатно: "Здесь культура благотворительности не так развита". Приходится бедствующим просить у иностранцев. Для чего пробиваться в посольство. Потому что а где еще взять иностранцев, у которых есть сведения о благотворительных фондах в их странах? То есть ехать в Москву, у кого-то из милости останавливаться, занимать очередь, объяснять охране, зачем ты здесь, выслушивать неприязненный о себе отзыв. Затем, если повезет, снова объяснять в окошко человеку с отчужденным взглядом, выслушивать его необнадеживающий ответ, возвращаться домой и ждать. Родина не любит таких, находит их действия непатриотичными. Я бы попросил за страдающих синдромом Шерешевского-Тернера у действующего президента. Но он недавно прошелся насчет тех, кто "шакалит у иностранных посольств". То, что это высказывание на его совести, настроения у просителей, наевшихся унижений по всему меню, не поднимает.
Впрочем, что касается меня, я любую откровенность оцениваю положительно. По крайней мере, в этой инстанции на сочувствие можно не рассчитывать. Первый раз я услышал эту лексику лет 55 тому назад. Так тогда назывались газетные фельетоны, которые предшествовали травле, а если удавалось, то и гибели выбранной властью жертвы: "Шакалы", "Плесень", "Тля", "Трутень", "Ржавчина". Среди них был довольно высокий процент моих близких друзей, так что лично у меня закалка достаточная. Но разговор-то не обо мне, а о Даше.

Анатолий НАЙМАН. "Час Пик", 13 февраля 2008 года